Напряженность и радикализм революционного искусства в 30-х годах неуклонно ослабевали, сменяясь приземленностью соцреализма
В Москве (по адресу: Ленинский проспект, 6) находится Московский государственный горный университет. Главное его здание с портиком о восьми пилястрах приобрело нынешний вид в 1931 году после надстройки и переделки фасада в модном тогда вкусе. Поздний классицизм середины XIX века сменился довольно бледным вариантом "сталинского классицизма" — стиля оригинального, странного, рожденного из пены тоталитаризма, оставившего нам яркие произведения и канувшего в вечность бесплодным как тупиковая ветвь в развитии искусства.
Но здесь, на фасаде Горного университета (тогда этот вуз назывался институтом) обращает на себя внимание не столько архитектурное решение, сколько декор — восемь скульптур, венчающих пилястры. Дважды повторенная четверка — трое мужчин и женщина; фигуры принадлежат руке мастера явно второго ряда. Скульптурные изображения "профильных специалистов" — в данном случае рабочих-проходчиков, маркшейдеров и других тружеников недр — распространенный прием декоративного оформления общественных зданий той поры. И в этих истуканах, прозванных студентами "шестеро непьющих и две недающих", не было бы ничего особенно примечательного, если бы... Вглядитесь.
Вот этот рабочий с отбойным молотком и шахтерским фонарем в руке — вылитый Давид Микеланджело, только в зеркальном изображении. А эта девушка — тоже Давид, только Донателло, и в руках у нее вместо меча теодолит.
Смешно? — Пожалуй. Свидетельство творческой слабости и бездарности? — Нет, но не все так просто. Анекдотическое переодевание классических статуй в спецовки советских пролетариев — крайнее выражение важнейшей идеологической установки сталинского монументального искусства.
В 1930-х годах гипсовые копии классических античных шедевров заполнили сады и парки советских городов, появились во дворах, на берегах прудов, украсили фонтаны. Даже сейчас где-нибудь в провинции нет-нет да и наткнешься с удивлением на поросший мхом, безносый и безрукий гипсовый шедевр, оригинал которого украшает коллекцию Лувра или Капитолийского музея в Риме. А тогда в столичном парке имени Горького несколько растерянная публика, не так давно прибывшая из деревни, прогуливалась мимо нагих Дискобола и Диадумена, над которыми возвышалась 8-метровая советская наяда — Девушка с веслом работы Ивана Шадра. Тоже нагая. Нетрудно заметить сходство этой скульптуры с классическим Диадохом — идеальным изображением прекрасного мужского тела.
Здесь мужское и женское так же непринужденно меняются местами как и в фигурах на фасаде Горного института. В поисках небывалой в истории формулы равенства полов, новое коммунистическое общество открыло перед женщинами спорт, допустило их в шахты, усадило их наравне с мужчинами за рычаги тракторов и за штурвалы самолетов. Телесные различия, неотменяемые и непреодолимые, как бы отходили на второй план, и на постаменты перед глазами публики шагнул с веслом, отбойным молотком и теодолитом Новый Советский Человек. Классически прекрасный, освобожденный от угнетавших его веками социальных ограничений, сильный, вечно молодой, счастливый.
Буквальное повторение античных и ренессансных образцов в таком контексте означало не творческую слабость, а дерзкое присвоение обществом, открывшим для себя финальную истину истории, всего лучшего, что было создано человеческой культурой предшествующих веков. Если бы Микеланджело и Донателло трудились в сталинском СССР, они, конечно, поставили бы свой талант на службу трудовому народу. И Давид, конечно же, держал бы в руках не меч и не пращу, бессмысленную в век электричества и аэропланов, а отбойный молоток. Или теодолит. Или весло.
Вот только классическая нагота в советском искусстве не прижилась. Дорифор, Дискобол и Диадумен скоро исчезли из общественных мест, вернувшись туда, откуда были извлечены, — в музеи, и на страницы изданий по истории искусства. Публика и начальство оказались не готовы к столь резкому броску из России начала ХХ века в новую коммунистическую античность, да и атрибутика рабочих профессий в отличие от абстрактных атрибутов античных скульптур требовала куда более детальной проработки. На смену вызывающе обнаженной Девушке с веслом пришла одноименная работа Ромуальда Иодко, изваянная практически одновременно с шадровской, но в отличие от нее одетая в целомудренный купальный костюм, более подобающий тиражируемому символу массовой физкультуры.
Символическая напряженность и радикализм революционного искусства в 30-х годах неуклонно ослабевали, сменяясь приземленностью "социалистического реализма". Давиды Микеланджело и Донателло в образах выпускников советского горного вуза — свидетели этого процесса.