В 2012 году тихо, никем не замеченные, миновали два юбилея — 65-летие отмены "военных" карточек в СССР и 20-летие отпуска цен в новой России
В 2012 году тихо, никем не замеченные, миновали два юбилея - 65-летие отмены «военных» карточек в СССР и 20-летие отпуска цен в новой России, открывшее путь к воссозданию рыночной экономики и положившее конец существованию карточной системы в мирное время.
Впервые с нормированным распределением продовольствия Россия познакомилась в 1916 году в разгар Первой мировой войны. Города и земства по мере обнаружения нехватки тех или иных продуктов, со своей стороны, вводили собственные карточки в дополнение к общегосударственным. Советская Россия жила без карточек лишь в короткие периоды относительного экономического благополучия с 1921 по 1931-й и с 1935 по 1941 годы. Карточки выдавались только работающим горожанам и их иждивенцам; сельские жители и пораженные в правах «лишенцы» должны были выживать самостоятельно.
Во время Второй мировой войны распределение продовольствия, топлива и промышленных товаров по карточкам было введено в основных воюющих странах, в том числе в Германии, СССР, Великобритании, США, Франции, Японии…
Сегодня ни один краеведческий музей не обходится без этих маленьких кусочков бумаги с мутными синими печатями, с грозной надписью: «При утере карточка не возобновляется». Карточки – преимущественно женская тема. Утеря карточек в результате несчастного случая или воровства – кошмар, вошедший в плоть и кровь нескольких поколений матерей семейства; во многих домах передаются страшные рассказы о героических усилиях и ухищрениях, на которые шли бабушки и прабабушки, чтобы прокормить и одеть себя и детей. Иногда выручала человеческая солидарность и бескорыстная взаимопомощь, но чаще спасением становился рынок – тогда с прилагательным «черный». На рынок несли последнее, чтобы обменять на необходимое. Но теневой оборот продовольствия и других нормированных товаров даже в жесточайших условиях войны неизбежно криминализуется, и обращение к черному рынку было чревато двойной угрозой – со стороны бандитов и спекулянтов, и со стороны охотящихся за ними государственных правоохранителей.
Голод, горе и страх навсегда остались связанными с образом тех – военных - карточек. Их отмена обозначила истинный конец войны – не как вооруженного конфликта, а как самого мучительного состояния народа.
Карточки стали возвращаться в 1970-х в форме талонов на дефицитные продукты и стыдливых «приглашений» в магазины для приобретения промтоваров, а чем дальше, тем больше – талоны на масло, на синтетические моющие средства, на табачные изделия, на чай, на водку… Обвал экономики СССР переживался населением подобно войне. Эту свою последнюю войну – войну с будущим – коммунистическое государство проиграло. Пик постсоветской карточной системы пришелся на начало 90-х годов. Города и регионы выживали кто во что горазд. Кое-где без талонов нельзя было купить даже хлеба. Новая Россия родилась подобно Советской России – посреди разрухи, в предчувствии голода.
Талонов (а по сути все тех же карточек) того времени в музея не так уж много; еще меньше полноценных музейных экспозиций, посвященных той драматической эпохе. Короткая временная дистанция не позволяет увидеть ценность в том, что кажется просто старым хламом, свежесть воспоминаний препятствует осмыслению собственной жизни как части исторического процесса.
Как ни странно, воспоминания о конце 80-х – начале 90-х годов, которые сохранили все россияне лет сорока и старше, носят по большей части юмористический характер. Собственные тогдашние похождения с высоты сегодняшнего потребительского благополучия кажутся довольно унизительными, но в целом забавными, а реальная угроза голода – несерьезной. Это оптимистическое настроение, отличающее память о «лихих» годах от памяти о годах героических, имеет своим источником свободу. Впервые за много десятилетий железная хватка власти ослабела, и человек, поставленный перед необходимостью выживать, ощутил возможности для маневра. Снова рынок – уже не черный, но еще не цивилизованный, еще неоформленный, стихийный, опасный, с дикой, витальной силой пробивавший кору омертвевших социальных отношений, подпитывал людей надеждой вопреки убийственной беспомощности прежнего кормильца – государства. Бывшие советские люди учились рассчитывать только на себя. Бурная теневая экономическая активность едва ли не всего взрослого населения, хитроумные схемы товарообмена между друзьями, коллегами и соседями служили обществу прививкой против страха.
Если у вас дома завалялись неотоваренные в свое время талоны, отнесите их в музей. Им там самое место.