Blog

Фанерный чемодан, точнее, сундучок столярной работы с врезным мебельным замком и кожаной ручкой для переноски. Крепкий, и даже ключик сохранился — хоть сейчас пользуйся. В коллекцию музея Сахаровского центра он попал как большинство экспонатов — из семьи потомков репрессированных. В этой семье лагеря и ссылки прошли двое. Муж — Вальтер Густавович Перли, бывший преподаватель экономического и финансового учета Школы госслужащих и милиции в Таллине, и жена — Наталья Алексеевна Рыкова, дочь председателя советского правительства — Совета народных комиссаров СССР, сменившего на этом посту Ленина.

Фото: Сахаровский центр

Вальтер Перли и Наталья Рыкова поженились 29 июня 1949 года в ссылке, в деревне Епишино Красноярского края. Паспортов молодожены не имели (не положены ссыльным паспорта), и штамп о вступлении в брак им поставили на удостоверения, выданные Управления МГБ по Красноярскому краю, со словами: "...строго ограничен в правах передвижения и обязан проживать в деревне Епишино... состоит под гласным надзором... и обязан явкой на регистрацию каждого 25 числа в районное отделение МГБ". Жизнь, вернее, ссылка, потом часто разлучала их. Сроки у них были одинаковые — восемь лет исправительно-трудовых лагерей. Но дочь Рыкова села раньше — арестована в 1938-м и в 1939-м осуждена за недонесение на собственного отца и "антисоветскую пропаганду". Ее будущего мужа арестовали как бывшего офицера эстонской армии в 1940-м, осудили на те же восемь лет 8 марта 1941-го за "участие в борьбе против революционного движения". Отбыл он от звонка до звонка. Это его чемодан.

Когда-то фанерный чемодан был неотъемлемой частью быта обитателей шестой части суши. Бедного, непритязательного быта, в котором было много ремесленных и самодельных вещей. Впрочем, в послевоенные годы подобные чемоданы были обычными и в жизни небогатых европейцев и американцев. Деревянный, побитый, потрепанный, часто перевязанный веревкой переносной ящик, носящий гордое имя чемодана, встречается в десятках мемуаров и художественных текстов. И в кино без него никуда; он — один из самых узнаваемых визуальных знаков целой эпохи.

Фото: Сахаровский центр

Чемодан "лагерной работы" — особая статья.

Немецко-швейцарская писательница Эмми Гольдакер, повидавшая гестапо и НКВД, проведшая десять лет в лагерях в Коми и чудом сумевшая вернуться, символически назвала книгу своих воспоминаний "Деревянный чемодан". Чемодан — вместилище нищенского личного имущества человека, которому ГУЛАГ старался оставить от личности одно имя, да и то иногда (в лагерях особого режима) отнимали.

Солженицын в романе "В круге первом" так пишет о том, что знал не понаслышке: "Зэк живет на одном и том же постоянном месте, привыкает к своим товарищам, к своей работе, к своему начальству. Как бы ни был он чужд стяжанию, неизбежно он обрастает: у него появляется или присланный с воли фибровый или сработанный в лагере фанерный чемодан. У него появляются: рамочка, куда он вставляет фотографию жены или дочери; тряпичные тапочки, в которых он ходит после работы по бараку, а на день прячет от обыска; возможно даже, что он закосил лишние хлопчатобумажные брючки или не сдал старые ботинки — и все это перепрятывает от инвентаризации к инвентаризации. У него есть даже своя иголка, его пуговицы надежно пришиты, и еще у него хранится пара запасных. В кисете у него водится табачок. А если он фраер — он держит еще зубной порошок и иногда чистит зубы. У него накопляется пачка писем от родных, заводится собственная книга, обмениваясь которой он прочитывает все книги лагеря. Но как гром ударяет над его маленькой жизнью этап — всегда без предупреждения, всегда подстроенный так, чтобы застать зэка врасплох и в последнюю возможную минуту. И вот торопливо рвутся в очко уборной письма родных. И вот конвой — если этап предстоит телячьими красными вагонами — отрезает у зэка все пуговицы, а табак и зубной порошок высыпает на ветер, ибо ими в пути может быть ослеплен конвоир. И вот конвой — если этап будет пассажирскими вагон-заками — ожесточенно топчет чемоданы, не влезающие в узкую вагонную камеру, а заодно ломает и рамочку от фотографии. В обоих случаях отбирают книги, которых нельзя иметь в дороге, иголку, которой можно перепилить решетку и заколоть конвоира, отметают как хлам тряпичные тапочки и отбирают в пользу лагеря лишнюю пару брюк. И очищенный от греха собственности, от наклонности к оседлой жизни, от тяготения к мещанскому уюту (справедливо заклейменному еще Чеховым), от друзей и от прошлого, зэк берет руки за спину и в колонне по четыре ("шаг вправо, шаг влево — конвой открывает огонь без предупреждения!"), окруженный псами и конвойными, идет к вагону".

Древний предок фанерного чемодана — дорожный ларец-подголовник. Его наклонная крышка специально приспособлена к тому, чтобы тревожной ночью на постоялом дворе, или в случайной избе с угрюмым, незнакомым хозяином, или в шатре у костра посреди негостеприимной степи владелец мог прикорнуть чутким сном, пряча под подушкой самое ценное свое добро. Деньги, драгоценности, царская грамота, отчаянная челобитная на вора-воеводу, указ самозванца — что там еще могло скрываться?

В чемодане Вальтера Перли хранятся документы, связанные только с одним годом его жизни — 1956-м. В них — драма, понятная почти без комментариев.

Фото: Сахаровский центр

14 марта в Москве начал свою работу ХХ съезд КПСС. К тому моменту уже почти два года шел процесс пересмотра всех дел на лиц, осужденных за "контрреволюционные преступления". Спецпоселенец Вальтер Перли страдает туберкулезом. В июне 1954-го он по инвалидности переведен из Епишино в краевой центр, а в сентябре его жена освобождается и уезжает в Москву. Он живет в Красноярске на улице Диктатуры пролетариата. Он устал ждать справедливости и направляет обращение в Президиум съезда. Текста обращения мы не знаем, а ответ, полученный Перли из Прокуратуры СССР, гласил: "Ваше заявление ... проверено и оставлено без удовлетворения. Проверкой установлено, что в 1941 году вы были осуждены правильно". Тут машинистка поставила точку. А дальше — приписка рукой, начальника отдела по спецделам, заместителя Генпрокурора Дмитрия Салина: "Но из ссылки подлежите освобождению". Этот документ датирован 12 марта 1956 года, а еще 25 февраля на закрытом утреннем заседании ХХ съезда прозвучал доклад Хрущева "О культе личности и его последствиях". Весть о нем разнеслась по стране за несколько дней. Это был удар в самое сердце сталинизма. Взрыв радости, взрыв надежды! Но... в Управлении МВД по Красноярскому краю в освобождении Вальтеру Перли отказали.

21 марта он отбивает в Москву срочную телеграмму: "Заместителю Генерального прокурора тов. Салину. Прошу подтвердить УМВД Красноярскому краю Ваше заключение 12 марта номером 13/А — 25438 Перли Вальтеру Густавовичу тчк. 21 марта подполковником Базаевым заявлено, что основания моего освобождения нет тчк. Прошу распорядиться подтверждении уведомить".

Проходит еще полмесяца. Следите за датами, здесь важен каждый день. Наконец, 9 апреля в руках Перли справка, выданная тем самым УМВД по Красноярскому краю об освобождении от дальнейшего нахождения в ссылки на основании приказа Генерального прокурора СССР, МВД и КГБ от 19 марта 1956 года. То самое формальное основание, которое требовалось подполковнику Базаеву для освобождения ссыльного, было оформлено в то время, когда почта носила туда-сюда переписку Перли с Москвой. На справке ручная приписка: "Выдан паспорт".

Свобода! Вальтер Перли возвращается в Эстонию, в поселок Кохила. С этим самым чемоданом. Но не снята еще судимость, и он продолжает борьбу за свою полную реабилитацию. Следующая бумага в его чемодане — ответ прокуратуры Эстонской ССР от 17 декабря 1956 года на неизвестное нам обращение Перли: "В ответ на Ваше заявление, адресованное зам. Генерального прокурора Союза СССР, сообщаю, что по надзорному протесту Прокурора Эстонской ССР дело по обвинению Вас Определением Судебной коллегии по уголовным делам Верховного суда от 13 декабря 1956 года прекращено за недоказанностью состава преступления".

Вот и всё.

В 1961-м Вальтер Густавович Перли умер.