30 марта судья Светлана Александрова каждого из свидетелей спрашивала: «С какой целью Вы занимаетесь своим искусством?», «В чём смысл данной картины?» (На что художники резонно отвечали: «Смысл произведения живописи не передаётся словами»), «А почему Вас не оскорбляет эта картина?». Также она спросила свидетеля, употребившего слово «ортодоксальный», что оно означает.
О заседании 31 марта смотрите репортаж hro.org.
Репортаж HRO.org. 31 марта 2010
Дело «запретного» искусства: суду свидетели защиты не нужны?
В среду, 31 марта 2010 года, состоялось очередное заседание Таганского районного суда Москвы по делу бывшего директора Музея и общественного центра Юрия Самодурова и экс-заведующего отделом новейших течений Третьяковской галереи Андрея Ерофеева. На судебном процессе дали показания еще пятеро художников — свидетелей защиты. После чего председательствующая судья Светлана Александрова заявила, что «художников однозначно хватит».Напомню, что Юрий Самодуров и Андрей Ерофеев обвиняются по пункту «б» части 2 статьи 282 УК РФ («возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства по признаку религиозной принадлежности и с использованием служебного положения») в связи с организацией и проведением в Сахаровском центре в марте 2007 года выставки «Запретное искусство-2006».
Еще до начала судебного заседания, пока остальные участники процесса ждали появления прокурора Дмитрия Коренева, разыгрались нешуточные страсти. Верующие, присутствовавшие в зале в качестве публики, заподозрили в свидетелях защиты наймитов Запада и начали громко высказывать свои соображения.
«Вчера Косолапов [Александр Косолапов — российский художник, живописец, график и скульптор; участник „подсудной“ выставки] из Нью-Йорка приезжал... Кому это выгодно — наложить грязную лапу на чистую Россию?» — говорила пожилая женщина в платочке.
В это время у защитника подсудимых, Ксении Костроминой, зазвонил телефон. На том конце провода, очевидно, был иностранец, потому что адвокат перешла на английский.
«Вот видите!» — торжествующе воскликнула женщина. И добавила: «Кто не с нами, тот против нас!»
Спустя полчаса появился гособвинитель, и заседание началось. Первым допросили Владимира Мироненко. Художник, по его словам, был на выставке как зритель, а затем участвовал в организованном Сахаровским центром обсуждении экспозиции.
Свидетель сообщил, что целью выставки «Запретное искусство-2006» было «узнать мнение художественной общественности о цензуре и самоцензуре в искусстве». То, что цель была именно такой, впоследствии подтвердили и остальные допрошенные в среду свидетели. А ранее на это неоднократно указывали подсудимые.
Художник долго и подробно анализировал выставлявшиеся работы, разъяснял суду, что такое соц-арт и поп-арт, почему для правильной интерпретации смысла произведения искусства столь важно время его создания, и другие вопросы.
Так, на вопрос адвоката о художнике Вячеславе Сысоеве Владимир Мироненко, в частности, ответил:
«Это художник-диссидент, который критиковал советскую власть. Мало того, его советская власть за это посадила...»
«Хорошо! Правильно!» — раздались одобрительные реплики верующих.
Судья не обратила внимания на непорядок в зале.
«Его работа „Свет против тьмы“ — ярчайший пример критики советской власти, которая устраивала страшные гонения на церковь. Никакого негативного отношения к церкви здесь нет и быть не может», — продолжил свидетель после того, как его перебили.
Касаясь непосредственно формулы обвинения, согласно которой Юрий Самодуров и Андрей Ерофеев своей выставкой преднамеренно оскорбили чувства верующих, Владимир Мироненко заявил: «Это за пределами религии, это искусство, соц-арт».
На вопрос об источнике своей осведомленности в интересующих суд аспектах современного искусства свидетель ответил, что «это факт, установленный специалистами в России и иных странах мира, каталогизированный, который вошел в учебники для высших учебных заведений».
По мнению Владимира Мироненко, композиционное решение организаторов выставки — размещение экспонатов за ширмами — было очень удачным. С одной стороны, это показывало ситуацию запрета, а с другой — не позволяло видеть картины тем, кто не хочет.
В свою очередь Юрий Самодуров спросил Владимира Мироненко об эксперте Наталье Инеевой, которая написала заключение, что выставлявшиеся экспонаты — «не искусство». Именно это заключение легло в основу обвинения.
«Никто из художников, критиков, профессионалов в области современного искусства ее не знает», — удивился свидетель. И заметил, что круг таких художников и специалистов довольно узкий. Как позже выяснилось, не знали Наталью Инееву и остальные свидетели.
Анализируя собственно тезис эксперта, Владимир Мироненко напомнил: «Когда Эдуард Мане в 1863 году выставил свою картину „Завтрак на траве“, в нее тыкали зонтиками и тоже говорили, что это не искусство. А теперь эта картина стоит миллионы долларов».
Свидетель также высказал суждение, что в использовании светскими картинами элементов, походящих на объекты религиозного почитания, нет ничего предосудительного. «Любое изображение художник может использовать, как хочет. Есть вкус, понятия нравственного и безнравственного — это личные, внутренние вещи».
В ответ на еще один вопрос Юрия Самодурова Владимир Мироненко подтвердил, что «выставка реализовывала конституционные принципы идеологического многообразия и светского государства».
«В синагоге это повесь!» — в очередной раз прервали свидетеля верующие. А судья в очередной раз их недослышала.
Прокурора Дмитрия Коренева почему-то особенно заинтересовала работа Ильи Кабакова «Пошел ты...» Гособвинитель пытался уяснить, что же хотел выразить таким образом художник.
«У Ильи Кабакова очень сложные отношения с действительностью, которая его всегда тяготит. Он „посылает“ ее подальше...» — предпринял попытку Владимир Мироненко. Видя, что к этим его словам отнеслись скептически, свидетель попробовал сформулировать свою мысль доступнее: «У всех нас есть проблемы с действительностью... Хочется иногда послать все к черту и уехать в отпуск...»
«У меня нет проблем!» — категорично заявила судья. И улыбнулась.
Последующие показания художников Семена Файбисовича, Дмитрия Врубеля, Викентия Нилина и Игоря Шелковского подтвердили сказанное Владимиром Мироненко.
Так, Семен Файбисович, комментируя цель выставки, подчеркнул, что обозначенная ею проблема запретов очень актуальная. «Фактически цензура есть — и в арте, и в других пространствах. Идея противопоставить ограничения свободе очень важна».
Организаторы экспозиции, по словам свидетеля, обращались прежде всего к художественному сообществу, а не к широкой аудитории, не всегда разбирающейся в современном искусстве. «Я не помню, чтобы ставилась цель повлиять на общество», — сказал Семен Файбисович.
Обвинение подсудимых в том, что они умышленно оскорбляли верующих, художник решительно отверг. «Я вообще не помню выставок, которые ставили бы подобные задачи. Ерофеев, как куратор, не сообщал мне о цели оскорбить религиозные или иные чувства, разжечь вражду по отношению к религии», — заявил он.
По мнению Дмитрия Врубеля, «очень странно, что люди, которые не очень разбираются в современном искусстве, начинают говорить художникам, что можно выставлять, а что нельзя».
Объясняя смысл таких картин, как «Икона-икра» и «Реклама «Макдональдса» Александра Косолапова, «Свет против тьмы» Вячеслава Сысоева и «Известия» Вагрича Бахчиняна, Дмитрий Врубель сказал: «Это сугубо религиозные работы, которые очень хорошо иллюстрируют те вещи, о которых говорится в Священном писании».
Художник напомнил, что в советском Уголовном кодексе существовала статья 70 («антисоветская агитация и пропаганда»). И тогда художников, критикующих коммунистический строй и защищающих религиозные ценности, могли судить (и судили) именно по этой статье.
«Я не понимаю, почему эти работы в 2010 году являются вещдоками, — заявил Дмитрий Врубель. — Я не считаю, что современное искусство должно быть подсудным. Такое было в 30-е годы XX века в Германии», — провел аналогию свидетель.
Художник Викентий Нилин не только посещал выставку, но и принимал в ней участие со своей работой «Ясса», представляющей собой документальное фото. На снимке — девушка-танцовщица в купальнике, рекламирующая автомобиль, на которую смотрят дети. Действие происходило на аэродроме в Тушино в 2005 году. Как сообщил автор, ранее это фото висело в Третьяковской галерее на Крымском Валу, но когда ее директором стала Ирина Лебедева, она распорядилась снять снимок. Именно по этой причине работа была включена в экспозицию «Запретное искусство-2006» в Сахаровском центре.
На соответствующий вопрос Андрея Ерофеева Викентий Нилин ответил, что использование религиозных высказываний, стилистик, объектов в светском рисунке допустимо, равно как и употребление в произведении искусства обесцененной лексики. «На это все мировое искусство ссылается», — сказал художник...
...Пока ждали последнего свидетеля, объявили перерыв на пять минут. Один из художников, присутствовавших на процессе в качестве зрителей, прошелся по залу суда и заглянул в пустующую клетку для арестантов.
«Ищете подходящее место?» — продемонстрировал свое чувство юмора прокурор Дмитрий Коренев.
Вскоре пришел Игорь Шелковский, и заседание продолжилось. Художник был крайне возмущен судом, о чем не замедлил заявить.
«Ваш суд будет так же смешон, как сейчас смешон суд над Синявским и Даниэлем, как суд над Бродским!» — обратился свидетель к председательствующей Светлане Александровой.
По мнению Игоря Шелковского, Юрий Самодуров и Андрей Ерофеев «абсолютно правильно поступили с профессиональной точки зрения», когда решили устроить выставку в помещении Сахаровского центра, «потому что Сахаров был на самом рубеже борьбы с официозом».
«Художник выше, чем чиновник, художник свободен в своем творчестве. Художник имеет право на метафору, критику, насмешку», — прокомментировал Игорь Шелковский ситуацию запрета, которой была посвящена экспозиция.
...Между тем судье, похоже, надоело слушать аргументы художников, единодушно заявляющих об отсутствии в действиях Юрия Самодурова, Андрея Ерофеева и участников выставки состава преступления.
«Имейте в виду, сто сорок три и даже пятьдесят человек суд допрашивать не будет. Художников однозначно хватит! Суду все ясно. Достаточно!» — обратилась она к адвокатам Ксении Костроминой и Дмитрию Курепину.
Всего к настоящему моменту было допрошено восемь художников — свидетелей защиты.
На удивленное замечание, что несколько десятков свидетелей обвинения, говоривших одно и то же и даже не видевших выставки, суд терпеливо выслушивал, Светлана Александрова не отреагировала.
Вера Васильева,
Hro.org