В ситуации, когда в России почти исчезла политика, а количество и влияние независимых масс-медиа уменьшаются, особенно важную роль играют публичные дискуссии, лекции и дебаты. Непосредственное общение и обсуждение - лучший и самый естественный способ сохранить гражданскую и интеллектуальную рефлексию. Уже несколько лет одной из важнейших площадок для публичного диалога в России остается Сахаровский центр. oDR и Сахаровский центр начинают совместный проект, чтобы рассказывать о прошедших дискуссиях.
В ситуации, когда в России почти исчезла политика, а количество и влияние независимых масс-медиа уменьшаются, особенно важную роль играют публичные дискуссии, лекции и дебаты. Непосредственное общение и обсуждение - лучший и самый естественный способ сохранить гражданскую и интеллектуальную рефлексию. Уже несколько лет одной из важнейших площадок для публичного диалога в России остается Сахаровский центр. oDR и Сахаровский центр начинают совместный проект, чтобы рассказывать о прошедших дискуссиях.
Почти четверть века назад Борис Ельцин произнес знаменитую фразу, обращенную к российским регионам: «Берите суверенитета, сколько сможете». Сегодняшние российские власти, проведя последовательную централизацию внутри страны, продолжают следовать этому призыву относительно самих себя и на международной арене. Сохранение суверенитета трактуется как главная миссия государства, оправдывающая практически любые его действия.
11 октября в Сахаровском центре состоялся очередной разговор из цикла дискуссий, посвященных концепции суверенитета и ее применению на практике.
В дискуссии принимали участие кандидат философских наук, доцент Школы философии НИУ ВШЭ Кирилл Мартынов, руководитель Центра исследований идеологических процессов Института философии РАН Александр Рубцов и кандидат политических наук, доцент Московской высшей школы социальных и экономических наук (Шанинки) Марк Симон. Вел разговор заведующий кафедрой политических и правовых учений Шанинки Василий Жарков.
Единство в многообразии
Что такое суверенитет? Как мы можем его объяснить и какую эволюцию прошло это понятие за последние 100 лет? С точки зрения философии суверенитетов очень много и они очень разные, рассказывает Александр Рубцов.
Одно из самых распространенных понятий -- это понимание суверенитета как независимости страны. Это то состояние государства, когда власть осуществляется сугубо внутренними институтами, и никто извне не покушается ни на ее территорию, ни на властные полномочия, ни на экономические достижения. Такое понимание суверенитета во многом уже архаично, даже несмотря на то, что стало нередко использоваться в связи с проблемами Евросоюза.
В XXI веке гораздо более актуальными оказываются другие предметности, связанные с этим словом, считает Рубцов. Например, есть понятие “суверен” - некая инстанция внутри страны, которая осуществляет высшую власть. Кроме того, есть понятие “суверенитет нации”: способность нации выбирать путь своего развития, присоединяться или не присоединяться к другим государственным образованиям и, в том числе, выбирать себе форму общественно-политического и социально-экономического устройства.
Можно говорить и о суверенитете государства - и это не то же самое, что государственный суверенитет, поскольку независимость государства от внешних сил также важна как независимость государства от так называемой внутренней оккупации и узурпации власти. Также существует суверенитет народов - внутри нации. И наконец, суверенитет частного лица. Весь длительный процесс эмансипации личности - это долгая история формирования суверенитета приватности.
Важно, что все эти разнообразные суверенитеты взаимодействуют, подчеркивает Александр Рубцов. Они борются друг с другом или, напротив, перетекают друг в друга.
Модерновая независимость
Если говорить об исторической динамике понятия, то она тесно связана с историей в целом: так, в период монархии появляется представление о суверенитете народа и праве на восстание, а в бурном XX веке - о праве на частную жизнь. И вот тут возникает коллизия, продолжает Рубцов. Новое время безусловно утверждает эмансипацию личности, но параллельно выступает как идеология идеального государства, тотального проекта. В результате на пике модерна мы видим небывалые достижения в сфере личных свобод и, одновременно, Освенцим и ГУЛАГ.
Постмодерн пытается пересмотреть установки Нового Времени и уйти от его жесткости, тотального порядка, суверенитета власти. Причем для политики эти тенденции характерны так же, как, например, для архитектуры. Мы видим, как размывается каркас государства и возникают новые возможности для политических манипуляций. Понятие государственного суверенитета тоже размывается. Даже империи сегодня формируются поверх государственных границ, это совершенно другой - наднациональный - суверенитет (информационный, экономический, культурный и т.д.).
Постмодерн пытается пересмотреть установки Нового Времени и уйти от его жесткости, тотального порядка, суверенитета власти
Однако отказываясь от регулятивных образований, мы чувствуем их нехватку, резюмирует Рубцов. Недаром сейчас много говорят о том, что необходимо создать новое описание существующего миропорядка, который бы являлся гарантом свободы приватности.
Нет конца
Популярные нынче разговоры о конце суверенитета и государства как такового Кирилл Мартынов находит странными. Когда мы говорили об ослаблении понятия суверенитета, мы исходили из того, что государство - это такой сервис и достаточно общественного желания, чтобы отправить государство “на пенсию”, говорит он. Как будто никакого сопротивления государства не будет, и суверенитет свой оно защищать не захочет. Пассивный агент, субстанция, так описывает общественные представления о суверенитете Мартынов. Якобы в новом мире действуют только агенты глобализации, одним из ключевых из них является Интернет.
Но именно в этой сфере происходят сейчас обратный процессы, уверяет он. Все больше государств - и Китай, и Россия, и ЕС, и США - все чаще говорят в разных контекстах о необходимости национального суверенитета в Сети. Самый интересный кейс именно американский: в США начинают раздаваться голоса, что идея кибербезопасности себя исчерпала и ее надо заменить на с виду похожую, но на самом деле радикально от нее отличающуюся, информационную безопасность. Разница в том, что кибербезопасность - это против хакеров, она никогда не затрагивала контент; теперь же Пентагон озаботился содержанием и смыслом. Грубо говоря, рассказывает Мартынов, в США сейчас есть государственные деятели, которые рассуждают следующим образом: у нас есть наши американские традиционные ценности, и мы должны иметь возможность отстаивать их в глобальной Сети.
Многие виды бизнеса не заинтересованы в свободной торговле, они готовы играть за государство
Государство не собирается уходить на пенсию. Это очень важно и показательно.
Кроме того, были списаны в утиль все традиционные и нетрадиционные союзники государства, - неоднократно говорилось, что в глобальном мире они теряют свое влияние, продолжает Мартынов. Но военные, чиновники, бюджетники оказались не готовы конкурировать в глобальном мире. Им не нужны открытые границы, они теряют свое рыночное преимущество. Да и многие виды бизнеса не заинтересованы в свободной торговле, они готовы играть за государство. Мобильность рабочей силы и мигранты тоже далеко не всех устраивают.
Именно поэтому государство как институт не собирается умирать или уходить на пенсию, констатирует Мартынов. А значит и суверенитет - живее всех живых.
Свободы от или для?
Ничего внешнего по отношению к суверенитету не существует. Карта мира поделена между суверенными государствами, и это чрезвычайно важно в современном мире, соглашается с Мартыновым Марк Симон. Восприятие суверенитета как разделение тождественное географическим картам мира - относительно недавнее явление. Ему всего шесть десятилетий. До этого было совершенно другое мировое устройство, в котором существовали колонии, кондоминиумы и протектораты. И международные отношения превратились в отношения суверенных государств во многом благодаря деколонизации в послевоенный период. Именно в этот период, с 1940-х по 1960-е годы, формируются два вида суверенитета. Первый негативный, - это “свобода от” - от внешнего вмешательства, экономической интервенции или культурной экспансии. Никто не имеет права вмешиваться в дела государства. Второй вид суверенитета - позитивный: “свобода для” - для развития и достижения цели. Негативный суверенитет - этот статус, позитивный суверенитет - это эмпирическая характеристика, которую можно изучать.
Сейчас в мире существуют сообщества позитивного суверенитета, которые готовы жертвовать своим негативным суверенитетом и брать на себя дополнительные обязательства в сфере защиты прав человека (ЕС), и независимые страны, которым мы можем помогать развивать институты, но мы не можем требовать от них отчетности за предоставляемую помощь, а соответственно, они могут воспользоваться своим правом на позитивную свободу и сформировать там режимы, которые вообще никаким конвенциям о правах человека следовать не будут.
Нынешняя мировая проблема заключается в разбалансировке этих двух суверенитетов. И это главная задача, которая стоит сейчас перед международным сообществом: придумать систему международных отношений, при которой баланс мог бы быть приведен в норму.
Русский мир?
Что же происходит с российским суверенитетом, который, по мнению всех участников дискуссии, сейчас является одним из ключевых пропагандистских понятий. Василий Жарков взялся объяснить его иллюзорность.
Дело в том, что на самом деле мы в России не видим абсолютного суверенитета, о котором говорят власти, и он вряд ли достижим. Существует чрезвычайно важное понятие - взаимозависимость, которая не позволяет нам представлять мир в черно-белых красках: мол, есть суверенитет и те, кто хочет его отнять. Мир состоит из огромного числа акторов, и все эти они представляют собой сложные структуры.
В России, особенно среди приверженцев националистических воззрений, продолжает Жарков, бытует упрощенный взгляд на политику, как на условное движение тел. Но политика это не драка, в которой побеждает сильнейший, это часто процесс, в котором последствия непредсказуемы. Выбор между Европой и Китаем, который навязывает пропаганда России, - ложный. Если смотреть отчет Министерства экономики о внешнеторговых партнерах России, объясняет Жарков, мы увидим, что у нас два крупнейших партнера: Европейский Союз и Китай. Более того, мы знаем, что был провозглашен поворот на Восток, но ЕС все равно остается на первом месте среди наших торговых партнеров: потому что речь идет не о торговле орехами на рынке около метро, а о сложных сделках и процессах, которые не так-то просто свернуть или развернуть.
В России не видно абсолютного суверенитета, о котором говорят власти, и он вряд ли достижим
В теории политическая система может существовать более-менее автономно, продолжает он. Но с точки зрения американского политолога Габриэля Алмонда (и это уже общепринятая истина в политологии) есть четыре обстоятельства, которые оказывают влияние на любое государственное образование в нынешнем мироустройстве. Первое - внешнеторговый оборот. Второе - это потоки денег: откуда к вам деньги приходят и куда вы их отправляете. С Россией все очень просто: инвестиции идут с Кипра и отправляются “тоже известно куда”, уточняет Жарков. Кроме того, чрезвычайно важны и показательны потоки людей, которые приезжают к вам, и направления, по которым ездят ваши граждане - по любым причинам: отдыхать, учиться, работать. И самое последние - какие языки учат у вас в стране, это основа культурного взаимодействия.
По всем этим четырем пунктам очень легко найти статистику и проанализировать ее, резюмирует Жарков. И тогда внешнеполитическая ориентация России и ее объективные зависимости, будут очевидны. По большому счету, именно таким образом обстоят дела с суверенитетом в большинстве современных стран.