31 мая в конференц-зале «Мемориала» представители московских музеев, эксперты и журналисты обсуждали вопрос «Что московские музеи помнят о тоталитарном прошлом страны?». Тема весьма актуальная, учитывая приближение 7 ноября 2017 года, - столетия того дня, от которого условно отсчитывается существование тоталитарного режима в нашей стране. Музейное дело - небыстрое, так что к знаменательной дате надо начинать готовиться уже сейчас.
31 мая в конференц-зале «Мемориала» представители московских музеев, эксперты и журналисты обсуждали вопрос «Что московские музеи помнят о тоталитарном прошлом страны?». Тема весьма актуальная, учитывая приближение 7 ноября 2017 года, - столетия того дня, от которого условно отсчитывается существование тоталитарного режима в нашей стране. Музейное дело - небыстрое, так что к знаменательной дате надо начинать готовиться уже сейчас.
Ну, и обмен опытом тоже никто не отменял.
Разумеется, немного рассказали о себе профильные музеи, включая музей Сахаровского центра и Музей истории ГУЛАГа. Разумеется, о своих проектах - уже реализованных и планируемых - отчитался сам «Мемориал». Но профильным - и карты в руки. Смысл мероприятия состоял в том, чтобы дать возможность, прежде всего, непрофильным музеям, погруженным каждый в свою узкую тематику, ощутить единый исторический контекст и, осмыслив его, возможно, по-новому взглянуть на свою деятельность.
К счастью, времена, когда государственные музеи и общественные, желающие сохранить хорошие отношения с властями, обязаны были молчать о репрессиях, прошли.
Литературные музеи (во всяком случае те из них, которые хранят память о поэтах и писателях ХХ века), тему репрессий обойти никак не могут, как не обходили репрессии самих писателей, их жен, друзей и врагов. Судьбы писателей и судьбы книг отражают реальность тоталитаризма.
Для музеев краеведческого профиля, тюрьма, через которую прошли тысячи жертв, или детский приемник-распределитель в стенах закрытого монастыря - такие же достопримечательности, находящиеся на их «подведомственной» территории, как старинная фабрика, каланча или дом, где некогда располагался знаменитый трактир. Тяготея к орнаментальному изображению прошлого, они стремятся выложить в один ряд, раскинув как карты веером, все подряд - купеческий самовар, пионерский галстук, мутную фотографию расстрелянного, письмо с фронта и почетный знак ударнику 10-й пятилетки.
Но интереснее всего слушать представителей тех музеев, которые на первый взгляд, вроде бы, вообще не должны быть причастны к теме тоталитарного прошлого и к истории вообще. Биологический музей им. Тимирязева на себе, на собственных экспозициях, испытал то, как всеобъемлющая лысенковщина ломала научные подходы в науках о живой природе. Ученое сообщество хранит память о драматической борьбе за независимость и само существование науки, и музей уже не раз посвящал этому временные выставки.
Казалось бы, того же следовало ждать от Политехнического музея. Кому как не этому главному хранителю истории естествознания и техники рассказывать молодому поколению россиян о том, что наука это не только героический путь познания; иной раз она требует от тех, кто ей служит, гражданского мужества и стойкости, подобной стойкости бойца. Ответственность за трусость и предательство науки несет все общество. Расплата тяжела; годы движения в тупик, десятилетия отставания - вот цена, которую мы платили и все еще платим за идеологическое насилие над наукой.
Реконструкция, которую переживает сейчас Политехнический музей, это шанс на то, что драма советской науки сможет занять достойное место в его будущей постоянной экспозиции. Если, конечно, «продвинутые» музейные менеджеры не превратят его в банальный парк научных аттракционов.
Главный вопрос, который в преддверии годовщины Великого Октября стоит перед современными московскими (и не только московскими) музеями, звучит так: как вы понимаете и как вы показываете посетителям ХХ век? Что это для вас - время великих свершений, путь от победы к победе, или уютный мирок «нашего детства», увиденный глазами пожилого инфантила, или черная дыра во времени, провал, в который ухнула «Россия, которую мы потеряли», или время драматической борьбы человечности с бесчеловечием?
Современному музею нельзя уклониться от раскрытия темы советского тоталитаризма и его влияния на абсолютно все стороны жизни общества. Те, кто пытается сделать это, сами отбрасывают себя на десятилетия назад, на унылые задворки профессионального сообщества. Но как раскрыть эту тему, если твой музей посвящен вовсе не общественно-политической тематике?
Ключевое понятие, позволяющее сделать это, - несвобода.
Несвобода - сущностное свойство тоталитаризма. Террор, репрессии - его эксцессы; гнет, страх, сумрак, отсутствие воздуха - его повседневность. Репрессий можно избежать, если повезет; в условиях несвободы приходится жить всему живому.
На шестой части суши в атмосфере несвободы существовало все - от поэзии и агрономии до кибернетики с космонавтикой. Все, что происходило, происходило в условиях несвободы. Все, чего удавалось достичь, достигалось в борьбе с ней. Все, что не реализовалось, пало жертвой тех же исторических обстоятельств. Наше общество, наша литература, наша наука, наша промышленность, наша экономика, застройка наших городов, наша одежда, наши песни и наши нравы - все несет на себе отпечаток несвободы и борьбы с ней.
Встав на эту точку зрения, практически любой музей обнаружит в привычном для себя материале неожиданно богатое драматическое содержание. Эмпатия, сочувствие сегодняшнего человека человеку прошлого, о которой немало говорилось в ходе дискуссии 31 мая, рождается именно из прикосновения к этой драме.
Организаторы дискуссии заявили о желании сделать подобные встречи музейщиков регулярными. Поддерживаем.
Полная видеозапись встречи - https://www.youtube.com/watch?v=dLKsZJiYXog