Политические и военные события последних месяцев, несомненно, уже свели к нулю количество людей, всерьез полагающих, что история это что-то такое, что было давно и не с нами. Нет, история творится сегодня прямо у нас на глазах, и мы не просто ее свидетели, но и активные участники, вольные или невольные. А раз так, то актуальной становится задача музеефикации еще горячего, живого настоящего. История и музей – неразлучная пара. Историческая память живет в музеях, и то, насколько качественен музей, очень сильно влияет на формирование адекватного представления о нашей жизни у идущих за нами. Хотим ли мы, чтобы наша жизнь не ушла в небытие, как вода в песок? Хотим ли, чтобы те, кто не был свидетелем сегодняшних событий, разделили наши чувства? Хотим ли мы быть правильно понятыми? Каким предметам, образам и идеям мы готовы доверить миссию сохранения исторической памяти о нашем времени и передачи этой памяти потомкам? Эти вопросы, относящиеся, казалось бы, к узкоспециальной сфере музейного проектирования, применительно к созданию условного Музея современности приобретают значение первых попыток систематического осмысления только что завершившихся и еще происходящих событий не с конъюнктурной, политической, а с исторической точки зрения. И тем они важны.
Рождение Музея современности происходит в муках, и не каждая попытка увенчивается успехом.
Более десяти лет просуществовал народный мемориал второй обороны Белого дома на Красной Пресне в Москве, созданный в 1993-м на местах боев и гибели тех, кого победившая сторона привычно называет путчистами. В этих красных и черных ленточках на деревьях, кустах и заборах, бумажных иконках, крестах, фанерках с короткими текстами и фотографиями убитых было много от наивных придорожных памятников жертвам автокатастроф, но было в них и отчетливо артикулированное требование предоставить другой стороне – пусть побежденной, поверженной, проигравшей – право на то, чтобы произнести вслух: «Мы были!» и так занять свое место в истории.
Пролитие крови всегда взывает к справедливости; история, говорящая лишь о победителях, игнорируя побежденных, неполноценна.
Несколько попыток городских властей «навести порядок» и «произвести уборку мусора» на подступах к резиденции правительства РФ наталкивались на столь яростное сопротивление и возмущение, что в конце концов власти отступились от всего этого траурного убранства, предоставив его действию времени. И время сделало свое дело – стихийный мемориал на Красной Пресне прекратил свое существование, тихо, без сопротивления угаснув вслед за притуплением боли потерь и горечи поражения. Больше Красная Пресня о тех событиях не помнит.
Недавно так же тихо и незаметно исчезли цветы и портреты со ступеней Белых палат на Пречистенке, где в 2009 году были расстреляны адвокат Станислав Маркелов и журналист Анастасия Бабурова. Об этом событии Пречистенка тоже больше не помнит.
Память, не получившая музейного воплощения, рано или поздно угасает.
Но в Киеве приступили к делу серьезно. В апреле 2014 года, едва в районе улицы Грушевского выветрился запах горелой резины, Министерство культуры Украины и Департамент культуры Киевской городской администрации приняли решение о создании Музея Майдана в память о событиях конца 2013 – начала 2014 года.
В проекте «Говорящие головы» феномен становления Музея Майдана обсудили журналист, редактор отдела культуры журнала «Огонек» Андрей Архангельский и журналист, социолог, кандидат искусствоведения Анатолий Голубовский.
Блог Сахаровского центра на Slon.ru