В Сахаровском центре открыта выставка фотопроекта Томаша Кизны «Большой террор. 1937–1938». Прежде чем вернуться в Россию, где родился замысел, экспозиция побывала в нескольких европейских странах. Поляк Кизны посвятил этой работе четыре года, за это время он объехал весь бывший СССР – искал места массовых казней и захоронений жертв сталинских репрессий, разговаривал с детьми расстрелянных родителей, делал фотографии и видео. Все это можно увидеть на выставке. Но главная часть проекта – лица, лица жертв. Они смотрят со стен выставочного зала. Мужчины и женщины. Молодые, средних лет и старики. Красивые и уродливые, спокойные и искаженные страхом. Фотографии одинаковы по композиции и освещению, потому что все они произведены самой большой фабрикой фотопортрета страны Советов. Имя этой фабрики – НКВД. Все фото взяты из следственных дел. Финал их одинаков – обвиняемые были расстреляны.
В Сахаровском центре открыта выставка фотопроекта Томаша Кизны «Большой террор. 1937–1938». Прежде чем вернуться в Россию, где родился замысел, экспозиция побывала в нескольких европейских странах. Поляк Кизны посвятил этой работе четыре года, за это время он объехал весь бывший СССР – искал места массовых казней и захоронений жертв сталинских репрессий, разговаривал с детьми расстрелянных родителей, делал фотографии и видео. Все это можно увидеть на выставке. Но главная часть проекта – лица, лица жертв. Они смотрят со стен выставочного зала. Мужчины и женщины. Молодые, средних лет и старики. Красивые и уродливые, спокойные и искаженные страхом. Фотографии одинаковы по композиции и освещению, потому что все они произведены самой большой фабрикой фотопортрета страны Советов. Имя этой фабрики – НКВД. Все фото взяты из следственных дел. Финал их одинаков – обвиняемые были расстреляны.
Общество «Мемориал» предоставило Томашу Кизны около 1200 фотографий жертв репрессий 1937–1938 годов. Он отобрал несколько десятков. Ради них стоит прийти на эту выставку даже тому, кто думает, что достаточно знает о Большом терроре. Изображения даны в натуральную величину, стоит прийти, чтобы посмотреть в глаза людям, поймать их взгляд. Такого ощущения не даст никакая книжная публикация, никакой сайт в интернете.
Эти люди не безымянны. Под каждой фотографией – имя, возраст, профессия, суть обвинения, дата расстрела, дата реабилитации. Но (и это важно!) среди них нет ни одного, чье имя само по себе о чем-нибудь говорило бы нам. Нет известных писателей, военачальников, наркомов, артистов, а есть рабочие, преподаватели, сельские священники, инженеры, служащие, колхозники. Таково истинное лицо Большого террора.
Посетители ходят по залу медленно, остаются в нем надолго. С фотографий на них в упор смотрят такие же люди, как они сами, и этот диалог взглядов стоит многих лекций об истории террора.
В архивах ФСБ по всей стране хранятся сотни тысяч следственных дел того времени. Абсолютное большинство жертв государственного террора реабилитированы, но и по сей день нет государственной программы обнародования хотя бы их имен и последних фотографий. Все, что мы можем видеть сегодня, извлечено из архивов в результате работы общественных организаций и по запросам родственников. Основная масса этих материалов была собрана еще в конце 1980-х – начале 1990-х годов.
В двух шагах от выставочного зала, в основном здании Сахаровского центра, в фондах библиотеки, хранятся документы – память о том, как это происходило. В начале 1990-х годов в конторе Донского кладбища лежали 17 самодельных Книг памяти – громадные альбомы, куда от руки были вклеены распечатки 14 тысяч кратких справок о расстрелянных в Москве, захороненных не только на Донском, но и в Бутово, и на Коммунарке. Эти справки были составлены активистами Общества жертв незаконных репрессий Черемушкинского района Москвы под руководством Михаила Борисовича Миндлина. Ими же собрано большинство фотографий. Теми же руками изготовлены альбомы.
Михаил Миндлин, сам осужденный дважды, в 1937-м и в 1949-м, и его товарищи, прошедшие лагеря и ссылки или родившиеся в семьям репрессированных, совершили тогда подвиг, который в нынешних условиях вряд ли удалось бы повторить. Воспользовавшись временной растерянностью системы, они с поразительной энергией вырвали из забвения имена и судьбы тысяч расстрелянных в Москве и Московской области. Они годами добивались признания властями страшной правды о том, что происходило в Бутово, на Коммунарке, в Сухановской тюрьме. Множество подготовленных ими публикаций, от небольших газетных статей до фундаментальных изданий, открывали современникам глаза на собственную недавнюю историю. Об этом рассказывает в предисловии к воспоминаниям Михаила Миндлина еще один подвижник памяти, основатель и глава историко-литературного общества «Возвращение» Семен Виленский.
На Донское кладбище, к этим альбомам, шли люди, потерявшие в годы репрессий родных, искали их фамилии в алфавитных списках. Некоторые из тех, кто уже знал правду, приносили и вклеивали рядом со справками фотографии.
Так формировался корпус фотографий жертв сталинских репрессий, уроженцев разных мест, расстрелянных в Москве и Московской области, которым сейчас располагают общество и историческая наука. Во многих случаях эти последние фото – единственные сохранившиеся изображения казненных, потому что в момент ареста из дома изымались и семейные альбомы со всеми хранившимися в них фотографиями.
И все же на страницах Книг памяти изредка попадаются и снимки из домашних архивов. Сделанные до ареста в спокойной, мирной обстановке, они резко диссонируют с окружающими их фотографиями из следственных дел. Их принесли и вклеили в альбом люди, которые то ли не имели доступа к последним фото родных, то ли стремились запечатлеть их на этом коллективном портрете именно такими, какими они были, прежде чем равнодушный фотограф НКВД навел на них объектив, обернувшийся дулом револьвера палача.
Эти альбомы – стихийный народный памятник жертвам политических репрессий. Памятник не только их смерти, но главным образом их жизни, самому факту бытия этих людей на свете. Памятник-протест против массовых захоронений во рвах, против безымянных прахов, что выгребали из печей Донского крематория, протест против ночных расстрелов, против лживой формулировки «десять лет без права переписки». Протест против беззакония и террора. Против уничтожения государством собственных граждан и стирания памяти о них.
Некоторые страницы заполнены плотно, другие полупусты; попадаются и такие, где рядом с именами не вклеено ни одной фотографии. Не сохранились фото? Не осталось родственников? Остались, но поленились внести лепту в общий памятник? Не поленились, а побоялись?..
Эти Книги памяти, зияющие лакунами, – образ состояния нашей исторической памяти.
Материалы из альбомов, подготовленных группой Михаила Миндлина, опубликованы в базе данных Сахаровского центра «Мартиролог жертв политических репрессий, расстрелянных и захороненных в Москве и Московской области в 1918–1953 годах»
Выставка Томаша Кизны «Большой террор. 1937–1938» продлится до 23 ноября. Приходите. Вход свободный.