Триста безоружных женщин бьют сельсоветчиков с криками: "Мы вам кулаков не отдадим!" В ответ — выстрел из берданки, аресты...
Журнал "Огонек", датированный 30 апреля 1930 года.
На обложке голые по пояс землекопы лопатами сворачивают горы и торжествующая надпись: "Первого мая Турксиб открыт!" Внутри блок материалов, посвященных самоубийству Маяковского. Некролог, фотография похоронной процессии, подписанная "Массы провожают поэта". Суровые тексты дышат партийной прямотой: "... горькое сознание совершенной потрясающей личной ошибки никогда не заслонит громадной общественно-политической фигуры передовика-общественника, преданнейшего художника пролетарской революции..." Именно уход из жизни величайшего пролетарского поэта является фактической темой номера.
Среди других материалов затерялась статья, посвященная другому советскому средству массовой информации — "Крестьянской газете", озаглавленная "Газета миллионов". Автор бодро рапортует о крепнущей связи газеты с крестьянскими массами, о двухмиллионном тираже, о 15 тысячах более-менее постоянных селькоров, о разъезжающих по стране агитпоездах и театральных агитбригадах в поддержку коллективизации, о сотнях тысяч писем, приходящих в "Крестьянскую газету". И в доказательство доверия, которое советское крестьянство питает к своей газете, цитируется одно из таких писем.
Автор письма — житель некоего алтайского села Иван Пафнутьев. Был ли он сельским активистом, был ли комсомольцем или членом партии, не известно. Главное — он очевидец. Место событий обозначено довольно приблизительно — Барнаульский округ. Лучшие хлебородные земли Алтая, населенные преимущественно русскими и украинцами, потомственными крестьянами, выходцами из Европейской России.
Действующие лица: "докладчик" — агитатор, возможно, один из рабочих-двадцатипятитысячников, брошенных партией на колхозное строительство, и алтайские мужики — те самые крестьяне, которые, как следует из рассказа их односельчанина, отлично понимали преимущества колхозов, однако сами почему-то в вступать в колхоз не торопились.
"К нам в село приехал уполномоченный из округа. Он созвал сход, на котором сделал доклад об организации колхоза. Долго он говорил о преимуществах колхозов, крестьянству было скучно слушать, ибо оно все эти преимущества и без говорящего хорошо знало и даже лучше знало. И тогда крестьяне начали кричать, что довольно разговаривать, давайте лучше дело делать. Уполномоченный обиделся и заявил, что вы против советской власти, что с вами надо не языком говорить, а винтовкой. Тут на крестьян нашло словно какое-то затмение. Все закричали, и, если бы не старик Котомкин, докладчику пришлось бы плохо.
Докладчик уехал, а через день арестовали 15 человек. Все наши попытки освободить их были безуспешны, и только тогда, когда мы написали к вам в газету, и вы за это дело принялись, то сразу арестованных освободили, а теперь посажен докладчик. После этого было собрание у нас на селе, и все крестьянство вынесло решение благодарить "Крестьянскую газету" за ее внимательное отношение к крестьянским нуждам и всем селом войти в колхоз. Только трех человек мы не приняли — кулаков. "Крестьянская газета" нам показала, что советская власть стоит на страже интересов трудящегося крестьянства, и что она никому не позволит нарушать эти интересы. Мы не сомневаемся, что докладчик получит по заслугам".
Сквозь простодушную хитрость рассказа Ивана Пафнутьева, сквозь странный, абсурдный колорит этой истории просвечивает трагическая жестокая правда истории советского Алтая.
Богатый, благополучный земледельческий край сопротивлялся. Сначала продразверстке, потом раскулачиванию и коллективизации. С 1919 года Алтай сотрясали вооруженные крестьянские восстания. Бывшие красные партизаны, дравшиеся с колчаковцами, устанавливавшие советскую власть в своих родных селах, снова брались за оружие под лозунгами: "Вся власть народу!", "Советы без коммунистов!"
В 1930 году восстания против насильственной коллективизации и раскулачивания на Алтае вспыхивали четыре раза. Трижды крестьяне создавали вооруженные отряды, убивали и выгоняли из своих сел коммунистов, оказывали сопротивление войскам ОГПУ. Захваченных в плен участников "кулацких мятежей" скорым судом судила "тройка" в Новосибирске. А в середине мая, менее месяца спустя после после публикации в "Огоньке", в селе Старо-Белокуриха произойдет "бабий бунт", спровоцированный жестокой высылкой семей кулаков. Там не найдется своего старика Котомкина, чтобы сдержать гнев односельчанок, и триста безоружных женщин изобьют сельсоветчиков с криками: "Мы вам кулаков не отдадим! Если будете их выселять, то выселяйте и нас вместе с ними! По колено в крови будем, а кулаков не отдадим!" В ответ — выстрел из берданки, аресты...
События, описанные Иваном Пафнутьевым, скорее всего, относились к тому краткому периоду после публикации статьи Сталина "Головокружение от успехов" (2 марта 1930 г.), когда насильственное насаждение колхозов было временно приостановлено. С началом борьбы с "перегибами на местах" уровень коллективизации, например, в Горном Алтае, в Ойратской автономной области мгновенно упал с 90%, достигнутых в период "сплошной коллективизации", до 10 процентов. Этим временным послаблением, а, конечно, не вмешательством московских журналистов, объясняется и спасение сельчан Барнаульского округа, и наказание не в меру горячего агитатора, чуть не спровоцировавшего новый антисоветский бунт.
Но коллективизация и раскулачивание вернулись. По колено в крови. По данным ОГПУ, к 1934 году только жертвами раскулачивания по всей стране стали около 400 тыс. человек. Около 90 тысяч из них умерли еще по пути в ссылку, 300 тысяч унесли недоедание и болезни в новых местах поселения. Лишения и страдания детей, потерявших дом и родителей, разлученных семей, разоренных, униженных, сломленных людей не поддаются исчислению.
"Крестьянская газета" закрыта в 1939 году. Автор статьи "Газета миллионов", ее ответственный редактор Семен Урицкий арестован в 1938-м, осужден по обвинению в шпионаже, провокаторской деятельности и подрывной работе в ряде антисоветских организаций и расстрелян в 1940-м.
Номер "Огонька" со строителями Турксиба, некрологом Маяковскому и письмом Ивана Пафнутьева хранится в библиотеке Сахаровского центра в Москве. Спрессованная в журналы и книги история ХХ века открывается каждому, кто хочет знать.