СМЕРТЬ ПОПАНДОПУЛО

 

Устроила мне война еще одно испытание - нравственное. Слышу, кто-то называет мое имя, разыскивая начальство, бродит по мастерской. Выхожу из каптерки и вижу перед собой толстяка: фуражка набекрень, неформенный китель, из-под него выползла тельняшка, погоны без знаков различия, у самого колена болтается на ремешке деревянная кобура с парабеллумом. А на кителе сверху до низу - ордена и медали. Ну, чистый Попацдопуло из модной оперетки! Сходство с ним дополняет галифе, не в меру широкое, и сапоги в гармошку, блестят, что тебе начищенный самовар.

— Не ты ли тут самый главный? - и его плутовская физиономия расплывается в улыбке.

 

— Скажем, я, и что дальше?

— Рад познакомиться: Жора Борман, командир разведвзвода, у меня к тебе дело имеется, важное и совершенно секретное.

— Борман, говоришь? Врешь! У Гитлера есть помощник с такой фамилией. Вот он Борман, а ты - Жора из Одессы.

— Ты еще фабриканта Бормана назови, помнишь, в дореволюционной Москве кондитером был, на всю Расею имя его гремело.

— Был такой. Но тебе я не верю.

— Обижаешь, начальник... Я действительно люблю Одессу, и дружок мой Остап Бендер тоже оттуда. Мы с ним родные братья, смекаешь? Но сестра моя родная изменила Осе, ушла к другому. «Сердце красавицы склонно к измене» - кто не знает эту чудную арию? Но мы отвлеклись, изобретатель! Ближе к делу. У меня кончились патроны вот к этой дуре, - и Жора вытянул из кармана девятимиллиметровый пистолет Прага.

— Эта пушка трофейная и подлежит сдаче, - отчеканил я.

— Тихо, тихо, начальничек. Зачем слова лишние? Ну, скажем, у меня имеется разрешение от большого начальства, тогда что? Тогда Жоре помочь надо.

— Вряд ли найдутся к такой системе патроны. Она новая, недавно вошла в обиход. Хотя можно и посмотреть.

— Смотреть с тобой и я пойду.

— Нельзя, по инструкции не положено.

— Но ты можешь не узнать, а мне патроны позарез нужны.

— Повторяю: посторонним вход воспрещен.

— Это я-то посторонний? Ты что, слепой? Перед тобой стоит командир разведвзвода, и я старше по званию. Да и медалей у меня, я вижу, побольше. Смотри, не помещаются на кителе. Надень очки, а потом говори с Жорой. Герой я, смекаешь это ты своей курьей башкой?

— Хорошо, схожу к полковнику за разрешением. Но, думаю, тогда уж точно патронов ты не получишь.

— Хорошо, иди на склад один, я подожду тебя здесь, - сдался Жора Борман.

В кладовой нашлась коробка с патронами. Я отобрал с десяток и нанес их.

— Вот все, что имеется, забирай, пока не передумал.

— Не уходи, постой. Надо попробовать, те ли патроны. Сдается мне, что не те.

Я отобрал у Жоры пистолет, набил обойму патронами и вернул ее хозяину.

— Нет уж, изволь. Надо испробовать, а вдруг пушка стрельнет с другой стороны. Я видел парней с прошибленными лбами.

— Точно ты из Одессы. Хочешь, и рыбку съесть, и...

 

— Знаю, знаю, что хочешь сказать! Но все же... испробуй оружие сам, без Жорика.

— Ладно, Борман, не дрейфь! Давай назад твою дуру.

Я заставил Жору спуститься со мной в подвал. Коридор вдоль стены был во всю длину здания, в конце его я поставил две бутылки от лимонада. Отошли метров на пятнадцать. Я прицелился и выстрелил, бутылка разлетелась вдребезги.

— Ну, Жора, дальше пробуй сам.

— Сам? Нет, нет и нет! Для полной гарантии стрельни еще раз!

И со второй бутылкой я расправился точно так же.

— Ого! А я думал, ты бухгалтер.

Борман стрелять не стал, сунул пистолет в карман и бросил на прощанье:

— За Жорой-разведчиком не пропадет!

И точно не пропало. В конце недели отправился я по делам пригород. Еще издали услышал знакомый мотив, пели «Бродяга Байкал переехал...» Пели по-русски, без акцента. Едва поравнялся домом, как из распахнутого окна донеслось:

— Ба, кого я вижу? Главный трофейный мастер! Если не зайдешь, то мои соколики мигом доставят тебя ко мне. Так что пути для отступления у тебя нет.

Пришлось подчиниться. В роскошном зале второго этажа гуляла братва, и трудно было понять, кто в каком звании — ни кителей, форменных рубашек. Полуголая компания обильно закусывала. Бутылки с сизой жидкостью говорили о предприимчивости Жоры, вдали от родных берегов он смог наладить производство самогона.

— Орлы мои, к нам на пир пожаловал известный специалист по вооружению армий Европы, мой личный друг Марчонок-одессит? Прошу любить и жаловать! - так представил меня толпе Жора Борман. - Штрафной господину начальнику!

Налили полную банку первача. Я взмолился:

— Борман, мы не договаривались о встрече. Поэтому штрафной бокал, как опоздавшему, не принимаю. И такими дозами не пью. Или ты хочешь себе и мне сделать плохо?

— Командую парадом здесь я! Эти орлы - бесстрашные люди, герои. Сейчас они немножечко потеряли форму, хватили лишку. Вот если б ты пропустил столько через себя, то, думаю, был бы уже на том свете и разговаривал с предками. А эти хлопчики не раз из вражьего логова притаскивали крупную птицу — важных немецких офицеров, генералов даже. И всё - ради Победы.

Когда на столе чего-нибудь не хватало, звали Марусю. В зале появлялась миловидная русская девушка, познавшая горечь немецкой неволи. Как она попала в эту колоритную компанию, оставалось загадкой. Не пила, за стол не садилась, лишь только прислуживала,

 

боясь поднять глаза. Братва давно созрела для развлечений. Одесскими хохмами их ублажал Жора, гости смеялись, но ждали чего остренького. Я для этой цели не годился.

— Маруся, в апартаменты!

Жора сдернул с ковра трофейную шашку, вынул из нее стальное жало и повернулся к полонянке:

— Общество хочет знать, как ты жила в этой хатке, кого обслуживала.

Маруся молчала, понимая всю тяжесть своего положения.

— Молчишь, курва! — и шашка просвистела над ее головой.

— Немцам давала, спрашиваю? - и стальное жало коснулось ее груди.

Маруся окаменела, ее руки искали опору.

— Шляхтичей ублажала? — и шашка вновь проделала кривой зигзаг над головой.

— С французами любовь крутила! — смертельное лезвие змеей скользнуло по девичьей талии. — Молчишь, стерва! Стыдно перед героями за свою измену? Мои братишечки жизни не жалели, под пулю шальную шли, кровь проливали, а ты...

Дверь распахнулась и на пороге появился новый гость. Жора на полуслове оборвал обвинительную речь, всем корпусом повернулся к вошедшему и, задыхаясь от радости, гаркнул:

— Ба! Вот это встреча! Умеет Бог подарочки делать, не все так плохо в буржуазной Европе.

Жора швырнул шашку на топчан и бросился обнимать гостя. Я воспользовался суматохой и незаметно улизнул из зала, на ходу шепнув Маруси:

— Беги, коли хочешь жить.

Не прошло и недели, как Жору и его орлов арестовали. В городе открыли ночной клуб, его посещали и наши офицеры, и местная молодежь. В клубе крутили кино, выступали артисты, площадка для танцев не пустовала до утра. Сюда в поисках острых ощущений и завалила Жоркина братва. Скалили зубы, тыча пальцами в танцующих фрау, похабно оскорбляли немцев. Наш патруль пытался призвать зарвавшихся освободителей к порядку. Орлы, набычив шеи, открыли пальбу в потолок, угрожая перевести огонь на защитников порядка. Прибыли автоматчики и обезоружили хулиганов. Во главе с Жорой Борманом их доставили в комендатуру. Судили военным судом. Были вскрыты факты их ранних преступлений. Эта группа уголовников из штрафных батальонов грабила немецкие селения. За ними числились и другие разбои, совершенные до войны. Приговор привели в исполнение в Германии, дабы не осквернять родную землю. Так бесславно закончилась жизнь Попандопуло и его компании.