- 120 -

КАРЦЕР ЗА ЛЮДМИЛУ КАСАТКИНУ

 

В одно из радостных (нерабочих) воскресений в клубе-столовой нам показали кинофильм «Укротительница тигров». Главную роль исполняла молоденькая тогда актриса московского Театра Советской армии Людмила Касаткина.

Фильм этот с триумфом прошел по всей стране, а уж для нас, зеков, посмотреть этот фильм было такой отдушиной, таким наслаждением, которое простыми словами трудно передать. И вот мы, группа москвичей, имеющая отношение к искусству и литературе, решили отблагодарить Касаткину. Лева Гроссман (Цезарь Маркович в «Одном дне Ивана Денисовича») сочинил это письмо, а мне было поручено вынести его из зоны и «толкнуть» через «вольняшек» в столицу нашей родины.

Мне, потому что я в это время работал на строительстве дома культуры треста «Иртышуглестрой», где выполнял «спецзадание» треста: на стекле писал таблички с названием отделов и служи треста, начиная от таблички с фамилией управляющего до «ВХОД» и «ВЫХОД», не пропуская и туалеты для обеих половим человечества.

На работу я ходил с этюдником и двумя пустыми солдатскими фляжками, в которых нес с работы олифу. Одну отдавал при обыске перед входом в зону старшему надзирателю, вторую нес в столовую, получая после опустошения фляги приличную алюминиевую миску более густой баланды. Вот тогда уже, до Брежнева, еще при Сталине, я был «несуном», и если подытожить, то у Минуглепрома я украл для МВД не меньше тысячи килограммов олифы. И это только я. А несли все, кто что мог со всего объекта: доски оструганные и обработанные, дрова (опять же надзирателям в дежурку) и т. д. Таким образом, я был сталинским «пионером-несуном», а после Сталина и особенно при Брежневе

 

- 121 -

несуны» стали массовым явлением. Несли все, что было на заводе, фабрике, в учреждении, магазине и т. д.

Теперь же, когда я пишу эти строки и когда коммунисты, как оборотни, превратились в демократов, а по выражению бывшего секретаря ЦК КПСС А. Яковлева, они стали «дерьмократами», «несунов» стало меньше, так как мелких «несунов» ловят, судят и отправляют на нары. Однако появилась громадная армия воров иконных (чиновников) и воров в законе. Ворует эта элитная армия не фляжками, а самолетами, вагонами, железнодорожными составами, по нефте- и газопроводам, разворовывая и продавая за бесценок богатства страны, причем совершенно безнаказанно, так как все они у власти.

 

...Вернемся же к фляжкам. Все смены надзирателей знали меня и фактически не обыскивали, так как ежедневно начальник смены получал от меня фляжку олифы, возвращая ее утром на разводе пустой. Этюдник, в котором находились кисти, краски, ножик... из ребра животного, открытки с пейзажной и жанровой живописью и т. д. Этюдник чаще даже не открывали (особенно утром на разводе). На дне этюдника лежал промасленный тонкий картон с палитрой, а под ним письмо без конверта и без адреса. Таких, «левых», писем, кроме двух законных в год, я вынес много. Конверт и адрес оформлялись уже на объекте и добрые люди, вольные, отправляли эти «левые» письма чаще всего из другого города.

После отправки этого благодарственного письма в московский Театр Советской армии Людмиле Касаткиной прошло 25— 30 дней. Однажды после возвращения в зону с работы, не успев доесть свою баланду, слышу: «Щ-316! Срочно к заместителю начальника лагеря по режиму! Бегом! Ну?!»

Заместитель начальника лагеря по режиму майор Савельев был правой рукой начальника и фактически командовал лагерем. Он мог задержать или даже отменить любое распоряжение начальника, а его распоряжение никто не имел права отменить.

— Щ-316? Стефановский? — Строго спросил майор.

— Так точно, Щ-316, Стефановский! — Ответил я, всматриваясь в его лицо и стараясь понять, зачем он меня вызвал.

— Ты что, Стефановский, давно знаком с Людмилой Касаткиной?

— Да, я совсем не знаком с нею, гражданин начальник.

 

- 122 -

— Как это не знаком? А почему она на твое имя прислала письмо, как старому знакомому москвичу? Да еще привет прередает всем москвичам. Ты что не один писал? Кто эти москвичи, которым она передает привет? Сядь за тот стол и перечисли на этом листе всех этих москвичей.

Гражданин начальник, я писал один, но благодарил ее за этот замечательный фильм «Укротительница тигров» от имени всех москвичей, которые получили громадное удовольствие, посмотрев его.

— Так значит, это твое личное творчество? А как ты отправил его? Через цензуру оно не проходило.

— Вот в этом виноват, гражданин начальник, я вынес письмо из зоны и оставил его на видном месте во Дворце культуры, надеясь, что его найдет добрый человек и бросит в почтовый ящик.

— Добрый человек?! Если бы это письмо нашел добрый человек, оно в тот же день было бы у меня на столе. Письмо нашел такой же негодяй, как и ты. Только ты за антисоветскую деятельность получил свои 25, а он еще разгуливает и пособничает врагам народа. Письмо — ерунда, хотя это тоже нарушение режима, а вот твоя провокационная деятельность, направленная на установление связи врага народа с порядочным советским человеком, каким является Касаткина, с грязной целью опорочить ее — это уже преступление. Судить бы тебя, мерзавца, добавить еще одну статью и срок увеличить, да он у тебя и так на полную катушку и только начался. Докончить едва ли сможешь, но чтобы немного поумнел — 10 суток тебе строгача в одиночке. Дежурный! — крикнул майор. — Отведи этого письмописателя в одиночный кондей, если не будет одиночки свободной, то в свободный двухместный, и никого к нему не подсаживать, чтобы беседами не занимались. Пусть думает и вспоминает «Укротительницу тигров».

Свободных одиночек не оказалось и меня ткнули в двухместный номер, где я сутки думал и вспоминал «Укротительницу тигров», а так как майора Савельева вызвали в управление, то на вторые сутки ко мне добавили компаньона.