- 7 -

Дорога домой

 

Команду демобилизованных военными автомашинами доставили до города Печенга, а от Печенги до Мурманска надо добираться водным транспортом, но в связи с плохой погодой, обычный гражданский водный транспорт через Баренцево море не курсирует, и мы сидели в Печенге уже трое суток. Из ансамбля нас было двое, я и мой второй гитарист Юра. На четвертые сутки погода не успокоилась, но мы с Юрой узнали, что в полдень из Печенги на военную базу в город Полярный отчалит эскадренный миноносец «Гремящий». Мы с Юрой пошли к командиру миноносца с просьбой-предложением: мы дадим для личного состава полуторачасовой концерт, а за это нас должны были взять на борт до Полярного, от которого до Мурманска рукой подать.

Концерт мы дали до отплытия, и это было очень хорошо, так как при выходе в Баренцево море началась такая морская болтанка, что мы с Юрой буквально «вывернули» все содержимое наших внутренностей, и длилось это около двух часов, пока эсминец шел по бурному Баренцеву морю. Сойдя на берег, мы отлеживались не меньше часа и только под ночь добрались до Мурманска.

Оформив по воинским документам железнодорожные билеты до Москвы — мне и до Новосибирска — Юре, мы пошли на базар. В 1945 году с питанием было еще очень плохо, но в Мурманске на базаре было много разной рыбы, а малосольную селедку рыбаки продавали ведрами, и эта оптоведерная селедка шла дешевле. Мы с Юрой взяли по ведру и вскоре отбыли из Мурманска на Москву.

 

- 8 -

Пятьдесят процентов пассажиров были демобилизованные, и мы с Юрой продолжали свою концертную деятельность (для всех пассажиров). После концерта в своем вагоне, нас перетащили в соседний, потом в следующий и так до последнего вагона в составе (мы ехали в седьмом, последний был двенадцатый).

Слушатели были самые разнообразные. Демобилизованные все были при деньгах, так как в демобилизацию выплачивались приличные деньги, и мы с Юрой, исполняя отдельные номера, то есть любимые фронтовые и народные песни, вынуждены были принимать благодарности. Отказываться было совершенно бессмысленно, так как если не весь состав поезда, то уж половина, бывшие солдаты и моряки, были постоянно под градусом и, слушая любимые песни, проливали слезу и благодарили от души, предлагая за компанию «опрокинуть» по 100 граммов, от которых мы уже категорически отказывались, объясняя:

— Ребята, вот мы спели ваши любимые песни и в других вагонах пели, и еще будем петь, а если везде будем еще и пить, то через несколько вагонов не сможем ни петь, ни пить, а свалимся с копыт, что не желательно, так как ехать нам с вами еще долго, двое суток с лишним, и вам-то в поезде, как и всем всегда, только и приходится спать, есть, выпивать, да смотреть в окно, правда есть еще категория «читающих», но, как мы видели в разных вагонах, где уже пели, читающих мало, в основном спят, едят, закусывая выпивку и «травят» байки про любовь и разные приключения в своей жизни.

Каждый демобилизованный кроме денег под демобилизацию получил сухой паек, куда входили, особенно на путь следования, не концентраты гречки, пшена, горохового супа и т. д., а натуральные продукты, не требующие горячего приготовления — консервы и наши, и из союзной помощи, сахар, сухари, колбасы разные, сало и т. д. После каждого концерта нашего дуэта и гитар и пения, а иногда приходилось повторять номера «на бис», и это длилось подчас больше часа, нам буквально вручали многосуточный сухой паек, так что наши вещмешки уже не вмещали всего полученного от благодарных слушателей, которые кроме нашего обычного репертуара заказывали особо любимые песни.

Начинали мы с известных, фронтовых: «В лесу прифронтовом» Блантера, «На солнечной поляночке» Соловьева, сами понимаете, Седого, как всегда говорил Аркадий Райкин (еще он говорил: «Музыка римского композитора товарища Корсакова»), «Офицерский вальс» Фрадкина, «Давай закурим, товарищ, по одной» Френкеля и Табачникова, «Любимый город»

 

- 9 -

Богословского, «Синий платочек», «В землянке», «Журавли», «Пора в путь дорожку...» и, конечно, «Темная ночь» из кинофильма «Два бойца».

Девятый вагон был, вероятно, закуплен северным военно-морским, подводным и наводным флотом, там были только моряки военных судов и подводных лодок. Естественно, мы в репертуар сразу включили: «Вечер на рейде» Соловьева-Седого, «Славное море, священный Байкал», «Врагу не сдается наш гордый Варяг», «Раскинулось море широко».

Почти в каждом вагоне просили спеть про «Бродягу — глухой, неведомой тайгою», Стеньку Разина «Из-за острова на стрежень...», Ермака.

Концерты наши имели огромный успех. Вероятно, это зависело и от состава слушателей, и от их настроения, и, конечно, реакция слушателей влияла и на нас, исполнителей. Мы с Юрой давно, как говорят, «спелись» и сыгрались на гитарах. Он баритон с переходом и в тенор и в бас, я тенор, тоже с переходом. Где-то мы сдваивались в один голос, в один тон, где пели в терцию, в разных тональностях, где-то пианиссимо, но в крик не переходили. Большинство наших песен ставил бывший художественный руководитель, который и вокал знал отлично, и особенно театрализованность — паузы, звучание (громкость), мимику и вообще артистичность исполнения.

Уснули мы поздно, так как устали за целый «концертный» день. Утром разбудил нас часов в 11 директор вагона-ресторана:

— Ребятушки, певцы-артисты милые, у меня полон ресторан младших, средних и старших офицеров. Все знают, что вы «обслужили» весь состав вагонов в поезде и требуют, чтобы я без вас не появлялся. Уж вы проснитесь, умойтесь, дайте у меня концерт. Я вас отлично накормлю, и вы еще поспите, а потом, во второй половине дня, повторим все. Выручайте, ребятки!

Ну как отказать, коль слух о наших концертах пошел по всем вагонам поезда?

Перед концертом для офицерского состава мы привели себя в более приличный вид. Директор вагона-рестарана представил нас как артистов ансамбля песни и пляски Заполярья, демобилизованных и направляющихся после победы над фашизмом к родным в Москву и Новосибирск.

— Товарищи офицеры, — обратился он еще ко всем сидящим, — эти молодые артисты пели в вагонах любимые песни, как фронтовые, так и народные. Если кто-то из вас хочет заказать свою любимую, то напишите на бумаге и передайте мне, мы

 

- 10 -

суммируем ваши заказы и дадим общую заявку ребятам для исполнения, и прошу всех не только слушать, но и кушать. Вы сейчас будете кушать в первую очередь. Каждая очередь у нас длится 60 минут, то есть час. Заявки у нас уже на четыре очереди. Желательно, чтобы большая часть пассажиров смогла принять горячую пищу, поэтому обед у нас, как говорят, комплексный, это ускоряет и приготовление, и расчеты, и уборку.

Через 5—8 минут мы уже получили сводную заявку на исполнение и начали концерт дуэтом двух гитар, потом пошли песни, которые в основном повторяли наш репертуар, который мы исполняли вчера по вагонам.

Мы вышли из вагона на Ярославский вокзал в Москве, нагруженные до предела: вещмешок, полный сухим пайком и гитара на ремне за спиной, в левой руке ведро с малосольной селедкой, в правой руке чемодан тоже с сухим пайком. Дверь открывать можно только ногой. Юре было легче — ему нужно было только перейти Комсомольскую площадь и прокомпостировать на Казанском вокзале билет до Новосибирска. Мне же надо добираться до брата, который жил в студенческом общежитии Центрального института физкультуры на улице Казакова, 18.