ОТ СОСТАВИТЕЛЯ
1 июля 1938 года стало датой, разделившей историю нашей семьи на то, что было «до», и то, что было «после».
В этот день был арестован мой отец и муж автора предлагаемой книги воспоминаний — Иван Михайлович Тройский. Он был осужден на 15 лет заключения, плюс пять лет «поражения в правах», означавших ссылку. Потом, в течение долгих лет все воспоминания моих близких обязательно снабжались уточнениями — «это было до ареста» или «это было после ареста»...
В начале 30-х годов арестовали Николая Ивановича Федулова - дядю по отцу Ивана Михайловича. Тройский обращался к Калинину. Кто помог освободить Федулова из лагеря - теперь сказать трудно. Но освобождение пришло слишком поздно — по дороге домой у Николая Ивановича не выдержало сердце.
6 февраля 1937 года был арестован поэт Павел Николаевич Васильев, шурин Ивана Михайловича. Через многие годы мы узнали дату его гибели — он был расстрелян 16 июля 1937 года. Через год после ареста Павла «взяли» Елену Александровну Вялову - жену Павла, мамину младшую сестру. Она осталась жива, отсидев по лагерям восемь лет, и еще около десяти лет прожив в Казахстане, на поселении без права выезда с «места проживания».
После ареста мужа мама жила очень трудно. Но выстояла, выдержала, вырастила детей в любви к отцу, хотя нередки были в те годы случаи отказа от родства с арестованными. Высокий поступок декабристок, уехавших за мужьями в Сибирь, был бы для мамы желанным — она сочла бы за счастье жить рядом с мужем на Воркуте, но это было невозможно. Ждала, писала письма, посылала масляные и акварельные этюды, рисовала детей — ничего этого он не получил, передавали лишь письма. Он просил только одного - «пиши». Без родных, друзей, писем, книг — жить в неволе неимоверно трудно.
Прошли годы, и наступила радостная встреча.
Срок заключения Ивана Михайловича в Воркутинском ГУЛаге за-
кончился 4 апреля 1953 года. Он приехал в поселок Актас Карагандинской области, куда уже приехали мама и мы с сестрой. Это хоть и была ссылка с явкой в комендатуру каждые десять дней, но все же это уже была свобода.
Собралась семья. Жизнь наполнилась радостью встреч, новыми впечатлениями, навалившимися заботами. Отец уехал в Москву, был реабилитирован, получил квартиру, и уже в конце 1954 года мы собрались все вместе под одной крышей. Когда спадал поток дневных дел, сидя всей семьей за вечерним чаем, мы слушали рассказы отца и мамы о жизни, которая была до ареста. А там было много интересного, нового для нас, необычного, совершенно отличного от той жизни, которой мы жили без отца - в нужде, голоде, унижении. В своих рассказах отец и мама упоминали такие имена, что, порой, не верилось, что когда-то они так запросто могли общаться со столь известными людьми.
Но все это было правдой. С 1925 по 1934 год отец работал в газете «Известия ЦИК СССР и ВЦИК», так назывались в те годы нынешние «Известия». С 1928 года Тройский фактически был ее главным редактором. С 1931 по апрель 1937 года он работал главным редактором журнала «Новый мир». Его цепкая природная и натренированная память, несмотря на лагерную изоляцию в 15 лет, удержала много фактов, событий, дат, имен. Его рассказы были неистощимы. Ведь и до, и после лагерей, он встречался и дружил с писателями, поэтами, художниками, артистами, журналистами, архитекторами, композиторами, летчиками, учеными, политическими деятелями — со всеми теми, с кем он был связан и по роду службы, и чисто по-человечески.
Мама дополняла рассказы отца и, по-своему передавала виденное, рассказывала о той страшной атмосфере начала 30-х годов, когда начались аресты среди знакомых и близких — «души цепенели от страха. В окнах напротив, а жили в это время в Доме правительства, гасло одно окно, другое — шли аресты» — так говорила мама. Знакомые при встрече переходили на другую сторону улицы, чтобы не навлечь друг на друга беды, а чаще — осторожности ради.
Аресты, обыски, заключения и ссылки ломали жизни и судьбы людей. Сопутствующие им конфискации имущества, документов - зачастую губили документальную составляющую истории семьи, то, что наглядно свидетельствовало о связи поколений. Безвозвратно утрачивались фотографии, письма, дневники, записные книжки, аттестаты, дипломы...
После ареста отца мама была выселена из Москвы и уехала в деревню Долматово Ярославской области. Именно туда после приехали с обыском и конфисковали у мамы весь архив И.М.Гронского, а его
было «13 тюков», как написано в «Деле». Вообще, в период с 1917 по 1954 год была утрачена такая бездна документов, различных материалов, что, казалось, восстановить картину уничтоженного, погибшего невозможно. Только любовь, кропотливая работа и неустанный поиск помогают по крохам, с пробелами восстановить картину ушедшего времени.
В 1991 году вышла книга И.М.Тройского «Из прошлого» — интересная, насыщенная именами и событиями XX века. Я была ее составителем, и уже тогда чувствовала, что мамины мемуары не в меньшей степени достойны читательского внимания, ибо дают картину событий с другой стороны, увиденную другими глазами.
Благодарная память уносит меня к тем событиям и временам, которые пережила моя мама. К тому, что она видела за свою долгую девяностолетнюю жизнь. Вялова - ее девичья фамилия. Мама была человеком трудолюбивым, энергичным, жизнерадостным. В любое дело вкладывала душу, выдумку — рисовала ли, делала ли елочные украшения, карнавальный костюм Царевны-Лебедя или стенгазету с коллажем. В последние годы жизни, когда мама почти ослепла и не могла писать и читать, она много рассказывала о том, что было уже так далеко, что очевидцев кроме нее, наверное, и не осталось. Мама передала мне любовь к своим родителям, к живописной природе тех мест, где родилась, к тому, что окружало ее тогда. Я многое видела ее глазами - так ярко она умела рассказывать о своей жизни.
Мама родилась в небольшом городке Оса Пермской губернии на реке Каме в 1905 году. Ее дед, Иван Александрович Мокров был управляющим в имении Святой Ключ под Елабугой. Жизнь в городе, где река и масса речек служат средствами передвижения, во многом диктуют жизненный уклад и формируют характер. Сильная, первозданная красота Камы - одно из самых сильных детских воспоминаний мамы. Потом был, утопающий в вишневых садах, уютный Гороховец на Клязьме. Река была значительно меньше Камы, но судоходная. Большие белые двухпалубные пассажирские пароходы будоражили своими гудками уклад и тишину провинциального городка. Необозримые дали, весенний разлив Клязьмы, восходы, закаты, катанье на лодках... Мама училась рисовать, играла на пианино, а затем училась игре на скрипке в музыкальной школе, позже даже играла в городском симфоническом оркестре. Спустя многие годы мама с благодарностью вспоминала своего отца, Александра Алексеевича Вялова, который научил ее любить природу, землю, труд. Сохранила она в памяти и рассказы своей мамы - Елизаветы Ивановны Мокровой, в замужестве Вяловой.
Лидия Александровна вела дневник, писала отдельные маленькие
рассказы, сделала очень важные и интересные записи о деде, маме, отце, музыкальной школе и о многом другом - жизни с Иваном Михайловичем Тройским, о том, чему сама была свидетелем. Воспоминания местами так конкретны, что живо встают перед глазами. Крупицы мозаики рассказов дают панораму ушедшего времени.
Главные биографические данные отца и мамы мне были известны, но важны детали, подробности - события, хронология, имена, родственные связи, детали прошлой, чужой, но дорогой жизни, из которой через сто лет выросли мы. Далекая, незнакомая жизнь - она одновременно и наша. Гены деда, прадеда, бабушки бродят во мне, моих детях. Жизнь проходит быстро. С грустью понимаешь, что спросить, уточнить, определить дату, имя уже не у кого, ты опоздал...
Я поняла, что стала обладательницей уникальных семейных реликвий и обязана сохранить все, что накопила, чтобы оно опять не погибло. Должна оставить для себя, детей, внуков, племянников, других родственников, для всех, кому это будет интересно. Я систематизировала, обработала мамины записи, выстроила весь материал в хронологическом порядке...
Важно знать, кто был до меня, как его звали, чем занимался; что важное и примечательное было в той жизни. Интересна и ценна хроника любой семьи. Проходит время, и золотые россыпи воспоминаний зыбким мерцанием высвечивают перед нами жизнь уже далеких, но дорогих нам людей.
В первую часть воспоминаний включены, чудом уцелевшие, два письма и стихотворения Елизаветы Ивановны — моей бабушки, а также стихотворения гороховчан, записанные мамой и хранившиеся в ее архиве. Они — память любви. В них чистые, добрые чувства, свет которых можно почувствовать и через сто лет.
Во второй части воспоминаний впервые публикуется большая часть писем отца к маме из лагеря. В домашнем архиве хранятся эти свидетели пятнадцатилетней драмы. С 1939-42 годы только шесть, это открытки с этапа и телеграммы. Сколько их было спросить уже не у кого... Переписка наладилась с 1942 года. Больше всего — 36 писем - пришло в 1947 году: мама голодала на Ярославщине, отец верил в досрочное освобождение из воркутинского лагеря в честь 30-летия Октября.
Здесь же, во второй части, помещены письма старшего сына Игоря с фронта — он ушел на войну в конце 1942 года восемнадцати с половиной лет от роду, и вернулся в 1947. Написанные в сложнейших условиях — одни в неволе в бараке, другие, зачастую на коленке, под открытым небом или при свете цигарки — до сих пор волнуют и содержанием, и своим внешним видом - написанные на оберточной
бумаге карандашом или на типографском бланке с призывом защитить родную землю от захватчиков.
В книге помещены фотографии членов семьи, начиная с конца XIX века, которые удалось сохранить Ольге — маминой старшей сестре. Некоторые фотографии более позднего периода прошли через НКВД.
24 июля 2002 года