1963 год

Хрущев сошел с ума. Он расстрелял отца Семена Биллера. Семен Биллер — мой школьный товарищ. Мы были с ним влюблены в девочку по имени Ева. В этом треугольнике страдающей стороной был я, но замуж Ева вышла за другого нашего школьного товарища— Нолю Темкина. В школе Ноля никогда не говорил об отце. Только теперь я узнал, что отца его расстреляли в 38-м. Вот такая у нас жизнь. Из трех школьных товарищей у двух расстреляли отцов, а третий сам сидел. Ева вышла замуж за Нолю после того, как Семен уехал на родину своего отца, в Чехословакию. В первую мировую войну отец Семена попал в плен к русским и прибился к одной киевской богатой семье. Был в этой семье в числе служащих. Когда умер хозяин, Биллер женился на вдове. Она родила ему четырех очень красивых сыновей. Семен был самым младшим. Гражданство старик оставил себе чешское. Двое старших братьев Семена сражались в армии генерала Свободы. Они отличились в боях, у них было

много боевых наград, и каждый раз, когда они появлялись в Кунцеве, я любовался ими. Они с каким-то особым изяществом носили военную форму. Дом Биллеров и сейчас еще стоит на одной из наших кунцевских улиц, которые называются московскими. Это огромный дом из крупного леса. Сейчас он в запустении. До того как старика расстреляли, в доме Биллера на чердаке была молельня. В дни священных праздников сюда приходили кунцевские евреи и тихо молились. Иногда, уже после войны, я тоже ходил на этот чердак вместе с отцом, натянув кепку на глаза. Мне там казалось, что гул от сливающихся голосов возникает не на самом чердаке, а является откуда-то издалека. Пока я сидел в лагере, Семен опять появился в Москве в числе чешских студентов, но в самом начале пятидесятых он рассказал анекдот, кто-то донес, его исключили из комсомола и выслали из Москвы. Вернувшись из лагеря, я встретил однажды на улице старика Биллера. Он меня сразу узнал и очень обрадовался. Ни о чем не расспрашивая, он сразу стал рассказывать,  как его Семена выслали из Москвы. Он говорил по-еврейски и часто произносил слово «пахэт», что означает «ужас». Я еще подумал: «Ну какой же это ужас. Настоящего ужаса, слава Богу, вы еще не видали». Сейчас вспоминаю свою еле скрываемую усмешку, с которой я его слушал, и стыжусь этой усмешки. Да и за что поставили человека к стенке? Хранил дома валюту. Ну и что? У него с этой валютой вся жизнь связана. Вот взяли — и еще одно гнездо разрушили. Крепкое было гнездо. Невольно думаю о том, что двухэтажный дом моего деда в Теплике — говорят, редко такие дома ставили в еврейских местечках — после того, как все из него уехали, наверное, стоял таким же страшным и опустевшим, как дом Биллера. Интересно, в какое такое особой государственной важности дело будет вложена валюта, которую отобрали у старика Биллера? Да ни в какое! Еще в одну черную машину, а ту, на которой раньше ездили, отдадут кому-нибудь из своих слуг. А если бы этой валюты не было? Ну, снимут с нас еще одну рубашку, а машину для себя все равно купят.