БРАТ В.В. КУЙБЫШЕВА – УЗНИК ЮГО-ВОСТОЧНОГО ЛАГЕРЯ НКВД

 

Подходила моя очередь рассказывать. Я перебирал в памяти многое, но остановился на истории, которую услышал в Юго-восточном лагере НКВД и отчасти участником которой был. Все притихли, приготовились слушать, и я начал:

— Мой сюжет не будет веселым. Героиня моего рассказа московская певица и пианистка, красивая и обаятельная, талантливая и умная — после долгих безуспешных домогательств сексуального извращенца, крупного чина НКВД, одного из замов Ежова — наркома внутренних дел, — попадает сначала в казематы Лубянки и Бутырки, а затем в лагерь на Дальний Восток.

Получив лесотехническое образование в Москве, я был отобран в группу из десяти человек для работы лесным техником в лагерях НКВД. Отбирали наиболее физически здоровых, активных и общительных ребят. После оформления в отделе кадров и в производственно-техническом управлении ГУЛАГа, меня направили в распоряжение ЮВЛ (Юго-восточный лагерь НКВД) на Дальнем Востоке, управление которого размещалось на станции Волочаевка — километрах в шестидесяти от Хабаровска.

После «успешных» строек социализма силами заключенных Беломорско-Балтийского и Московского «Волга—Москва» каналов Сталин решил этими же силами построить вторую Сибирскую железнодорожную магистраль, которая должна была пройти севернее существующей Транссибирской магистрали и соединить, по сути, Восточную Европу с Охотским морем и Тихим океаном, обеспечить более активное освоение северной части Сибири. Вся эта стройка века называлась БАМЛаг — Байкало-Амурская магистраль. В состав этого БАМЛага входили вновь открываемые лагеря: ОЗЕРЛаг, СибЛаг, Юг-востЛаг и другие, всего семь или восемь крупных лагерей. Эти отдельные лагеря

 

громадного БАМа начинали строительство железных дорог от существующей Транссибирской магистрали вертикально на север до соединения с предполагаемой северной магистралью. Все работы производились силами заключенных, поставку которых, по особому секретному Постановлению Совнаркома, обеспечивал НКВД.

Я на секунду остановился и сказал:

— Григорий Сергеевич, у меня тоже может получиться длинный рассказ, но зато будет ясно, как я оказался в лагерях, где встретил много очень интересных людей.

— Нет-нет, — ответил наш преподаватель, — начатая вами тема очень актуальна и интересна. Я в своих беседах еще не дошел до нее, а раз вы сами общались в лагере с разными советскими зеками (так ведь называют у вас заключенных?), то мы этой темы коснемся поглубже. Кстати, вы у нас человек новый, вот и познакомимся лучше. Продолжайте. До конца урока.

— Хорошо. Продолжу. Наш Юго-восточный лагерь строил железную дорогу, которая сокращенно называлась «Волк», то есть «Волочаевка—Комсомольск». Город Комсомольск в основном построили зеки. Потом, когда он из лагерных бараков стал встраиваться настоящими домами, правда, невысокими, в два—три этажа, и первоначально деревянными, появились учреждения и вольные люди, которые должны были в них работать. Однако часто вольными становились и бывшие зеки, освободившиеся по малым срокам отбывания в лагере. Город назвали Комсомольском, поэтому и стали со всего Союза туда направлять по призыву ЦК ВЛКСМ комсомольцев, среди которых в основном были парни. Многие из приехавших и освобождающихся старались скорее уехать из-за тяжелых условий жизни и отсутствия прекрасной половины человечества — женщин.

Чтобы закрепить по возможности мужиков на ДВК, было организовано так называемое Хетагуровское движение. Была создана женская бригада во главе с бригадиром Валентиной Хетагуровой, которая от имени бригады и от себя лично через газету «Комсомольская правда» и по радио обратилась с призывом ко всем девушкам, комсомолкам и беспартийным: «Приезжайте к нам на Дальний Восток. Здесь такая чудесная природа, такой богатырский край, здесь так много молодых красивых парней, которым нужно ваше внимание и ваша ласка. Приезжайте скорей!»

ЦК ВЛКСМ развернул широкую кампанию по этому призыву, и девушки Страны Советов «потекли» на Дальний Восток для

 

оказания внимания и ласки молодым и красивым парням. Многие действительно находили там любовь, создавали семьи, и край осваивался.

Я, как вольнонаемный специалист по лесным делам, был зачислен в лесной отдел управления Юг-востЛага. Начальником лесного отдела был Владимир Петрович Пиоттух, очень опытный и грамотный специалист лесной промышленности. Побеседовав со мной о моей учебе в лесотехническом техникуме, он объяснил мне мою задачу в свете общих целей и задач Юг-востЛага.

После военных событий с японцами у озера Хасан встала необходимость срочно построить мосты через разные реки и речушки в районе бывших военных действий. Раньше мостов не было, и нашим танкам и бронемашинам было очень трудно форсировать эти реки. Для строительства мостов лучше всего годилась древесина лиственницы, которая в воде становилась еще крепче, как и древесина дуба. В районе строительства железнодорожной линии «Волк», это около 350 километров, по данным лесоустройства прошлых лет, лиственница произрастала в нескольких местах. Необходимо было срочно поднять эти данные лесоустройства и составить общую карту всего строительства в виде отдельных карт по 40—50 километров, на которых указать, где и какие породы произрастают, с привязкой к существующей уже одноколейной железнодорожной линии. Пока составляется эта общая карта, на местах должны проводить изыскательские работы по лесотранспортным, лесозаготовительным и строительным работам погрузочных площадок с запасными железнодорожными путями. Все эти данные впоследствии должны быть нанесены на эту общую карту. Понятно?

— Понятно, Владимир Петрович. Это ведь громадная работа.

— Правильно. Работа громадная и ответственная. Вон из того шкафа в углу доставайте картографию старого лесоустройства — и за работу. Вот этот стол — ваш. Но сначала пойдите к Анатолию Владимировичу за некоторыми материалами, которые будут вам полезны.

Он набрал трехзначный номер внутреннего телефона.

— Алло! Анатолий Владимирович? Вас приветствует Пиоттух. Здравия вам. Сейчас к вам подойдет молодой человек — это наш новый лесотехник, недавно прибывший из Москвы. Интересно? Ну, вот и отлично. Расспросите все, что хотите, вы же давно из Москвы. Передайте с ним те материалы по лесным делам, которые есть у вас, они будут необходимы нам. Я вам уже рассказывал о наших задачах и планах. Хорошо? Ну, спасибо. До встречи.

 

Слышал? — обратился он ко мне. — Выйдешь от нас направо и по левой стороне предпоследняя комната, на двери у нее табличка «ЦБРИЗ» — это наше центральное бюро рационализации и изобретательства, а начальник его — Анатолий Владимирович Куйбышев. Слышал эту фамилию?

— Слышал, конечно! Валерьян Владимирович Куйбышев — Председатель ВСНХ, то есть премьер-министр. Я ходил в Колонный зал Дома союзов прощаться с ним после его неожиданной смерти в 1935 году.

— Да, неожиданной... Ну, иди, познакомишься с его братом, который после смерти Валерьяна вдруг тоже неожиданно получил десять лет. Иди, ему будет приятно поговорить с недавним москвичом.

Анатолий Владимирович встретил меня приветливо и, усадив на стул около себя, стал расспрашивать о Москве. Когда я рассказал, что ходил в Колонный зал Дома союзов с группой друзей-студентов прощаться с Валерьяном Владимировичем, так неожиданно скончавшимся, он растрогался, помрачнел и сказал:

— Я в это время был тоже в Колонном зале вместе с родственниками, теперь вот я здесь, а где остальные — не знаю. Всех разметали, много стало неожиданных кончин в расцвете сил. Валерьян — 47 лет, в 1935 году, Горький — в 1936-м, Серго Орджоникидзе — 51 год, в 1937 году, а Кирова убрали в 34-м году. В стране творятся ужасные дела. Ладно, не будем об этом. — И он приложил указательный палец к губам.

Я закивал головой, показывая, что все понятно.

Анатолий Владимирович был небольшого роста, лицом похож на старшего брата Валерьяна, только уши у него были больше и оттопырены сильнее. Интонация в разговоре была какая-то ласково-доверительная и в то же время убеждающая. Миоттух в шутку называл его «Беранже», а Куйбышев Пиоттуха — «Гете».

Зазвонил внутренний телефон. Куйбышев взял трубку:

— Алло! Куйбышев слушает. Здравствуйте, Иринушка! Спасибо, спасибо! Я ту книгу уже освоил. Что, поступила уже «Высшая математика» по моему заказу? Это замечательно. Какая вы умница. Как мне благодарить вас? Сейчас я к вам в библиотеку подошлю молодого человека, он не очень давно из Москвы. Да, вольнонаемный, по разнарядке Наркомата как лесоспециалист. Он передаст книгу от меня, а вы передайте с ним «Высшую математику», а то мне уже нечем занимать свободное время, хоть и иногда.

 

Он повернулся ко мне:

— Это наш библиотекарь Ирина Александровна, она москвичка, из мира искусства. Мать ее дружила с Зинаидой Райх и Алисой Коонен, знаменитыми московскими артистками. Сама Ирина тоже и певица и пианистка. Очень красивая, умная и обаятельная женщина, что совмещается у прекрасной половины человечества не часто.

— Я видел и Зинаиду Райх в «Даме с камелиями» у Мейерхольда, и Алису Коонен в «Андриене Лекуврер» у Таирова. Я ведь в 1934 году поступал в училище к Мейерхольду, но у него не было общежития для студентов, и я пошел в лесотехникум под Москвой, где все было: и четыре корпуса общежития, и свой клуб, свое подсобное хозяйство, студенческая столовая, дешевле обычных, и хороший большой парк со стадионом: летом — спортивные игры, зимой — лыжи, и все рядом, близко.

— Да, это отличные условия для студентов. Теперь послушай, что я хочу тебе пояснить. Ты здесь, в лагере, узнаешь и увидишь много неизвестного тебе. Смотри, слушай, запоминай, но старайся меньше болтать, особенно с незнакомыми людьми. Понятно?

— Да, Анатолий Владимирович! Все понятно!

— У нас в управлении Юг-востЛага есть одна положительная особенность: наш начальник управления раньше работал у Луначарского, он очень образованный, эрудированный, культурный и вообще хороший человек, что среди лагерного начальства редкость. Он хорошо знал моего брата Валерьяна, поэтому и «вытащил» меня из общей массы зеков сюда в управление, где я действительно более полезен, чем на лесоповале или других общих работах. Так он и Ирину Александровну из посудомойки сделал библиотекарем управления. Мы с нею здесь почти как вольняшки, только наша вольность в основном ограничена двумя точками: «зона» и «управление». Утром, после завтрака в зоне за колючей проволокой, мы идем на работу в управление, в обеденный перерыв мы идем опять в зону обедать (бесплатно), потом опять на работу в управление, а на ночь спать — опять в зону: я — в мужскую, она — в женскую. А сейчас возьми вот эту книгу, передай ее Ирине Александровне, а мне принесешь от нее другую. Библиотека на первом этаже рядом со столовой.

Библиотека состояла из двух больших комнат. В первой, наподобие читальни, стояли два длинных стола со стульями, а во второй — за небольшим барьерчиком с прилавком и столиком библиотекаря стояли стеллажи с книгами.

 

В библиотеке, кроме Ирины Александровны, никого не было.

— Здравствуйте! Вы от Анатолия Владимировича? Проходите.

Она подала мне руку — мягкую, нежную, красивую.

Я хотел руку поцеловать, но она мягко отстранила ее со словами:

— Нет-нет, нельзя. Не положено вольному целовать руку заключенной. Могут быть неприятности, хотя здесь и нет никого. Меня зовут Ирина Александровна, а вас?

Я ответил.

— Хорошо, — продолжала она, — и учтите: при посторонних я должна называть вас «гражданин», а когда никого не будет, я вас буду называть Павлуша, разрешаете? — игриво, с ласковой иронией сказала она.

— Да разве я должен разрешать? Вы, только вы, имеете право «разрешать», я буду слушаться вас.

— Не вздумайте так разговаривать со мной при посторонних. Могут на меня накапать, Бог знает что, и тогда перебросят меня на общие работы, а там мне гибель. Наш рабочий день кончается в 19.00. В 20.00 — ужин. Я обычно на 30—40 минут задерживаюсь, чтобы приготовить все к следующему дню. Приходите в 19.05. Мы поболтаем. Расскажете мне о Москве, а сейчас вот книга для Анатолия Владимировича. Идите... — она остановилась с паузой неоконченной речи, — и... приходите. Я буду ждать.

— Вот так, — обратился я к Григорию Сергеевичу и курсантам, — начал я знакомиться с очень интересными людьми Юг-востЛага, и началось мое прозрение.

— Ну, а вечером-то, в 19.05, пошел к Ирине? Она ведь ждала? — зашумели курсанты разведшколы. — Давай рассказывай дальше!

— Ребята, — ответил я, — это интересная, но довольно длинная история. Я лучше изложу ее на бумаге и потом прочту вам.

— Да, — сказал Григорий Сергеевич, — это правильно! Сейчас ее всю не успеете рассказать, а вот изложить ее хорошенько — это мысль хорошая. Тем более рассказываете вы хорошо, образно. Пишите хорошенько и подробней, а мы постараемся, чтоб это было опубликовано.