В ФОРМЕ ЭПИЛОГА

Объявленная осенью пятьдесят пятого амнистия освободила от вечного поселения, но оставались списки многих запретных для моего сорта граждан городов, правило сто первого километра, ближе которого, например, к Москве даже временное поселение грозило, и даже забранным в лагеря из Москвы — тоже, арестом, а администраторы столичных гостиниц испуганно, хотя и с произносимыми полушепотом извинениями, поспешно возвращали клейменые паспорта, отказывая в крове даже на несколько предутренних часов, до поезда.

В июле пятьдесят шестого пришла реабилитация, возвратившая, может быть, наиболее обиходные гражданские права, хотя в целом ряде случаев срабатывал подход «он реабилитирован, но все же...» Для таких же актов, как разрешение поездок за рубеж, включая страны Восточной Европы, с группой туристов, представление к награждению, запрет сохранялся вплоть до восьмидесятых годов.

Заочная учеба давалась мало сказать просто трудно — она требовала предельного напряжения сил и сверхусилий духа, наконец, запаса здоровья. Не всем было дано обладать всем этим в достатке. Не выдержали, кто пришел, не познав еще жизни, что не дается вместе со свеженьким аттестатом зрелости. Оставил учебу вполне зрелый Саша Кулагин, офицер. Вынуждена была прервать ее, серьезно заболев, Мира (Владимира) Уборевич-Новикова — дочь Иеронима Петровича Уборевича. После третьего курса, совсем молодым умер Миша Лойфман. В ту пору было принято отдавать производству всего себя, а к концу второго курса я пришел будучи помощником главного инженера шахты по планированию. Работа требовала до семнадцати часов в сутки — месяцами изо дня в день. Выручал молодой организм, но и его не хватило до конца. В августе пятьдесят девятого в Ленинграде родился наш сын, Вова, а три месяца спустя инфаркт оторвал меня от семьи, работы, учебы — на целых полгода. Выдюжил. Еще двенадцать месяцев — и не без успеха стал обладателем диплома горного инженера-экономиста.

Предстояло быть в числе пионеров организации экономической работы в роли заместителя начальника шахты, попутно перенеся второй тяжелый сердечный недуг, отвечать за экономику шахт треста с позиций заместителя управляющего, приглашенному московским НИИ углубиться в проблемы компьютеризации решения задач экономики, по выходным и ночам сгибаясь над диссертационной темой, и защитить ее в семьдесят шестом.

И вот минули еще семнадцать лет, основная часть жизни, если не сказать больше, прожита — в тяжких испытаниях, лишениях, борениях с недугами, с самим собой, — пройдена трудно и, вместе с тем, в радостях от очень нелегко дававшихся успехов, от встреч с добром. Здесь я кратко назвал ключевые моменты пройденного, чтобы сказать, какой нелегкой работы души требует жизнь, чтобы не сломаться, когда трудно. Как важно быть в ней постоянно мобилизованным, «под ружьем», и — работать, работать, подчинив себя этой обязанности как жесткой норме.

Описанные на трех-четырех последних страницах повествования события — это более сорока лет жизни. Они были наполнены встречами со многими интересными и, проверено десятилетиями, настоящими людьми, линией работы, новациями экономических реформ, отражениями этапов жизни страны, отдельными удачами и неудачами, посещениями многих просторов земли, наконец, хроникой семьи. Думается все это достойно своего раскрытия, может быть, исследования, поскольку в нем много характерного для времени, эпохи, содержательного и, решаюсь предположить, поучительного.

Но это уже тема, возможно, для следующей части книги.

1986—1993 гг.