ЛЕКЦИИ В БОГОРОДСКЕ И ПОДОЛЬСКЕ

Моя попутчица оказалась жительницей Богородска. Там один из членов нашего Московского Христианского Студенческого кружка организовал в последнее время небольшую группу молодежи, интересующейся вопросами Евангелия.

Моя новая знакомая постаралась вызвать меня туда от имени кружка для чтения лекций.

Прочел я в местном кинотеатре «Фантазия» лекцию на ту же тему: «Можем ли мы жить без Христа?»

По окончании лекции ко мне подходит молодой человек в военной форме.

— Товарищ лектор, позвольте пригласить вас на минутку в исполком.

— Ну что ж, пойдем! Потребовали личные документы.

Написали протокол. — «Вы называли гражданскую войну братоубийственной?»

— Называл.

— Ну, вот... Я, к сожалению, должен вас задержать. — Говоривший со мной был юноша лет 18, председатель исполкома.

Я решил поговорить с ним по душам.

«Слушайте... Я не советую вам меня арестовывать. Под арестом я уже был, и меня выпустили. Кроме того, предупреждаю вас, что завтра я должен быть в Москве для явки в Народный Суд по вызову (я подал заявление об отказе от военной службы по религиозным убеждениям). Вот у меня и повестка... В Москве меня хорошо знают, можете справиться обо мне... А только не задерживайте, будете иметь неприятность», — сказал я ему почти отеческим тоном. (Бывший учитель гимназии почувствовал перед собой своего ученика.) — «Покажите повестку... Ну, ладно, я отпущу вас, только оставьте вашу фотографию». — «Хорошо, но с условием, что вы мне ее потом вернете». (Впоследствии, мой знакомый эту фотографию у него забрал.)

Следующая лекция в этом же помещении не была допущена — оно оказалось занятым.

Зато мы нашли другой зал, самый большой в Богородске. (Кинематограф «Колизей» — на 1000 человек.)

Здесь я прочитал лекцию «Смысл красоты», сопровождаемую музыкальными иллюстрациями из классической музыки (Бах, Бетховен, Шопен, Лядов) в исполнении одной пианистки.

 

Главная мысль лекции: жизнь должна быть прекрасной, не только в созерцании, но и в действии.

К этому зовет и природа и искусство. Но перейти от созерцания к действию может помочь лишь религия. Христос идеал красоты.

И только Христос есть путь к очищению жизни от обезображивающего влияния греха и к преображению действительности светом идеала.

Зал был переполнен. Некоторые коммунисты одобрительно отзывались о лекции.

Не обошлось и без инцидента. В середине чтения погасло электричество, и мы оказались в абсолютной тьме. Я использовал этот момент, чтобы пояснить идею лекции: «свет начало красоты», хотя и трудно было говорить к невидимой публике. Но, по крайней мере, непрерываемость речи удержала тишину в зале.

Принесли керосиновую лампу, а затем было исправлено и электричество.

Для дальнейших выступлений нельзя было найти зала. Группа рабочих предложила устроить лекцию в местном православном соборе. Но настоятель, боясь ответственности, предложил мне получить специальное разрешение от Патриарха Тихона.

Через несколько дней я посетил Патриарха в Москве, в Троицком подворьи. Патриарх очень сочувственно отнесся к чтению в соборе; он тут же выдал мне бумагу с собственноручной подписью и патриаршей печатью (она была также занесена в шнуровую книгу в канцелярии). Бумага гласила о преподании мне Патриаршего благословения на проповедь Слова Божия в православных храмах, при условии согласия местных настоятелей. Таким образом, ввиду будущих аналогичных случаев я получил разрешение на проповедь в храмах вообще. Через несколько дней лекция в Богородском соборе была устроена (на тему «Духовная жажда»), при большом скоплении народа.

После одного из этих выступлений я хотел вернуться в Москву в тот же день, хотя и был очень утомлен. Друзья советовали мне отложить — и я, после долгих уговоров, согласился.

Совет друзей оказался пророческим.

На другой день я узнал, что поезд, вышедший накануне, потерпел крушение. Я видел у насыпи груду обломков. Об этом несчастьи мне рассказывали следующее. В одном из товарных вагонов (в теплушке), с открытой широко стенкой, красноармейцы распевали кощунственные песни.

 

Вдруг сорвался откуда-то ветер и, сильным порывом налетев на этот широко открытый с боку вагон, сбросил его с рельс.

Несколько красноармейцев (кажется, 8 человек) были убиты.

Вспоминаю еще лекцию на тему о Христе в Подольске в местном Художественном театре. Все места были заняты. Так как, по обыкновению, была объявлена беседа после лекции, то руководство прениями было поручено знакомому студенту.

Но перед началом лекции ко мне подошла за кулисами группа людей. Среди них был партийный агитатор П., который уже выступал против меня в Богородске, при явном неодобрении слушателей.

«Мы предлагаем вам свой президиум», — сказал он. На это я ответил:

— Но, ведь, это не митинг, а лекция. Мы сами ее устраиваем. (Лекция была устроена местной группой христианской молодежи.) Мне приходится поблагодарить вас... Но мы обойдемся своими силами.

Я слышал, как П. сказал вполголоса: «Предъявите требование комитета партии».

Человек с золотыми зубами, оказавшийся председателем исполкома, официально заявил, что председательство они, представители партии, берут в свои руки. Я признал это насилием, но все же согласился читать.

Мы все вышли на эстраду.

Председатель объявил собрание открытым, указав на некоторые общие правила (регламент) для желающих говорить. В публике послышался ропот по адресу неожиданного президиума. Мне было дано слово. Я объявил о неожиданно случившемся изменении в порядке собрания и сказал, что отвечаю только за свои слова, а отнюдь не за слова атеистов, присоединившихся ко мне против моей воли.

Публика слушала меня очень внимательно.

Когда я кончил, председатель объявил, что в качестве оппонента будет говорить товарищ П.

П. стал излагать историю религии с древнейших, первобытных времен, стараясь показать суеверность всякого религиозного мировоззрения. Он говорил уже час... Публика стала протестовать...

«Граждане! — сказал строго председатель. — Вы имели терпение выслушать гражданина М., так слушайте терпеливо и оппонента».

«Мы не на вашу лекцию пришли...» — «Прошу к порядку»... — крикнул председатель, ища глазами того, кто осмелился возражать.

 

Оппонент продолжал. Изредка слышался смех по поводу тех или иных его выражений.

Было уже поздно. Записки одна за другой поступали к столу.

Когда П. кончил, председатель сказал: «У нас есть еще два оратора». Публика взвыла от негодования. Это грозило затянуться часов до двух ночи. Было все очевиднее, что меня хотели взять измором.

— Я не совсем здоров, гражданин, и потому не могу сидеть здесь так долго.

— Товарищ лектор ссылается на нездоровье... Сидевшие на эстраде засмеялись.

— Ну, хорошо... Могу я ответить прежде на записки, которые уже поступили?..

— Это, пожалуйста...

Я предложил моему знакомому читать вопросы и возражения, поданные на записках.

Отвечая на последнюю записку, я сказал общее заключительное слово, с призывом верить во всех этих вопросах жизни не мне или моим оппонентам, а Тому, Кто сказал: «Кто из вас обличит Меня в неправде? Если же Я говорю истину, почему вы не верите Мне».

«Я свет жизни... Кто последует за Мной, тот не будет ходить во тьме, но будет иметь свет жизни».

Раздался гром аплодисментов.

И вдруг загремели стулья, и вся публика (человек 700) устремилась к выходам.

«Товарищи, куда вы? — беспомощно кричал председатель. — У нас еще два оратора»...

Но его голоса почти не было слышно. Всю публику как волной смыло...

Мы остались одни. Председатель, стуча папироской по портсигару, говорил желчно: «Ну, что?.. ваша взяла!..» Другой раздраженно обратился ко мне и студенту: «Эх вы... за гриву держитесь: бывшие вы люди!»

«Ну что ж, это правда... — сказал я улыбаясь. — Христос именно к бывшим людям пришел, чтобы их возродить и сделать людьми».

В коридоре за кулисами ко мне подошли двое рабочих, прося выступить еще у них на заводе с этой же лекцией.

Но это устроить не удалось.