- 238 -

О семье Увицких

 

О дедушке и бабушке с маминой стороны я знала значительно больше. Я выросла на руках у бабушки Павлы Ивановны. В голодные военные годы, когда мама осталась одна и напрягала все силы, стремясь что-то заработать, бабушка занималась моим воспитанием.

Мы всегда с ней очень дружили. Конечно, она любила всех своих внуков, но они жили с родителями, у меня же была только мама. А папа — где-то там... так далеко, что думая об этом, бабушка, конечно, страдала втройне: за него, маму и меня, совсем еще маленького ребенка.

Жизнь бабушки и дедушки Увиц-

 

- 239 -

ких (в девичестве бабушка носила фамилию Огородникова) началась поэтично. Дедушка — студент Казанского университета и выпускник Казанской Духовной Академии (со значком Академии, каким обозначался «диплом с отличием») — женился на Павлиньке Огородниковой при романтических обстоятельствах.

Где они познакомились, точно не знаю, но в то время за бабушкой усиленно ухаживал сын Вятского «городского головы» (они жили тогда в Вятке). Его мать ясно дала понять родителям Павлиньки, что если предложение о сватовстве не будет принято, то ворота их дома будут вымазаны дегтем. Старшему поколению хорошо известны последствия такого «позора»...

Положение было тревожным. На семейный совет призвали Сергея Увицкого — об их любви и планах на будущее

 

- 240 -

все домашние Павлиньки хорошо знали. Приехали и друзья Сергея по Академии, и вот что было придумано. Родители бабушки договорились «дипломатично тянуть с ответом» нежеланному жениху, а в это время друзья Сергея должны были втайне организовать его венчание с Павлинькой в одном из сельских храмов недалеко от Вятки, верстах в 20-25 по Каме.

В ослепительный летний день семейство Огородниковых отправилось на прогулку на лошадях... На самом же деле в небольшом деревенском храме, где все было уже заранее приготовлено, в этот день состоялось венчание молодой четы Увицких. Всех родных оповестили заранее.

Жених и невеста сияли красотой и счастьем. Все было таинственно и романтично. Венчание всегда волнует и радует душу каждого человека, а тут еще такие особые обстоятельства... Молодежь — в приподнятом «заговорщицком» настроении, пожилые — посмеиваются удачной затее.

Трогательно и проникновенно совершилось таинство венчания в дальнем деревенском храме. А после прямо на лугу одного из берегов Камы были набросаны ковры, расставлены столы, и состоялся свадебный пир под открытым небом.

 

- 241 -

Лужайку окружали молодые елочки, и вся она была покрыта, буквально как свадебной скатертью, огромными ясноглазыми ромашками такой величины, каких моя дорогая бабушка больше уже никогда не видела.

Было все: и благословение родителей, и свадебные тосты родных и друзей, и сияющие глаза молодых, которые можно было сравнить лишь с блеском камской воды под лучами солнца. Дивные ромашки, как свадебные букеты, украшали этот необыкновенный праздник. Казалось, что любовь, радость и счастье никогда не покинут молодую семью, но только любовь и осталась с ними до конца жизни.

Из леса потянуло вечерней прохладой. Легкие, как Павлинькина фата, облачка речного тумана стали обволакивать ели, стоявшие у реки. Уставшие гости уже собирались в недолгий путь к дому, а молодой месяц с любопытством и удивлением обозревал неожиданных на этой лесной поляне посетителей. Все стало немножко призрачным... Призрачным и нереальным в свете догорающей зари, в ее отблесках на воде и в особой минуте тишины — тишины ожидания будущего.

Огромные фарфоровые чаши ромашек тянутся к месяцу, позванивая свои-

 

- 242 -

ми точеными лепестками... Попискивание птиц... Шорохи лесного зверья, затихающие перед ночным сном... Сон... Дивный летний сон!

Это была гармония природы и человека. Души людей вбирали в себя красоту и благодать, чтобы в тяжелые минуты жизни, засветившись маяком воспоминаний, эта благодать могла дать им силы... Как часто мы бываем бессильны осознать, сколько даров получаем от Господа — даров, которые мы не заслужили по своей греховной человеческой природе. И конечно, нам никогда не оценить, не вобрать сполна это Божественное откровение — минуты, соединяющие нас с нашим Творцом.

И цветы, и шмели, и трава, и колосья,

И лазурь, и полуденный зной.

Срок настанет — Господь сына блудного спросит:

«Был ли счастлив ты в жизни земной?»

И забуду я все — вспомню только вот эти

Полевые пути меж колосьев и трав,

И от сладостных слез не успею ответить,

К милосердным коленям припав.

Иван Бунин

 

- 243 -

Вскоре Сергея Увицкого рукоположили во иереи, и он был назначен в один из приходов. Жизнь священника по роду служения чем-то сродни жизни военного. Беспрекословное подчинение, необсуждение послушаний и, чаще всего, переводы с одного прихода на другой...

Молодую чету Увицких назначили в город Могилев, где дедушка служил несколько лет; здесь у них родилось двое старших детей. Затем отец Сергий получил назначение в город Екатеринбург и послушание на преподавательскую работу в епархиальном училище. В Екатеринбурге родились еще двое малышей — моя мама и ее брат Николай.

Жизнь семьи Увицких, по рассказам бабушки, была содержательной, наполненной общением с интересными людьми. В Екатеринбурге у них появились новые друзья: пианистка Мария Николаевна Сенилова и известный уральский писатель Павел Петрович Бажов, который тоже преподавал в епархиальном училище. Какие интересные вечера устраивались у них в доме! Отец Сергий брал в руки скрипку, Мария Николаевна садилась за фортепиано... Павлинька тоже играла и пела. Когда же родился Николай — млад-

 

- 244 -

ший сын Увицких — Павел Петрович Бажов и Мария Николаевна Сенилова стали его крестными.

Шли годы, и дедушка получил новое назначение — в город Камышлов, ректором духовного училища. Это были уже времена смут, волнений и смены властей. Жизнь стала беспокойной и опасной. Духовному училищу дали предписание эвакуироваться в город Иркутск. Уезжали многие — у людей исчезала уверенность в сегодняшнем и, тем более, в завтрашнем дне.

Много лишений, трудностей и невзгод вынесла семья Увицких в последующие годы. Павла Ивановна рассказывала, что когда они жили в Иркутске, то попали под перекрестный обстрел «красных» и «белых». Находясь в университетской ограде, они видели пролетавшие над ними снаряды и слышали, как невдалеке рвались бомбы.

Через год Увицкие вернулись в Камыш-лов, где дедушку неоднократно арестовывали за церковные проповеди. Впоследствии его заключили в екатеринбургскую тюрьму, там он заболел тифом, но после пребывания в тюремной больнице был освобожден. Все жили в большом напряжении.

 

- 245 -

В Екатеринбурге начинался голод. Бабушка говорила: «Голодали до ужаса»...

В это время из села Меркушино Верхотурского уезда к екатеринбургскому епископу приехали прихожане меркушинского храма просить назначить им священника. Выбор пал на отца Сергия, и всей семьей они едут в Меркушино, под покров праведного Симеона Верхотурского. В этом уезде голода не было. Хлеб — в достатке, торговые ряды завалены огромными рыбинами. Под защитой святого Симеона они понемногу пришли в себя и уже сами могли помогать голодающим, приезжающим в Меркушино из других мест. В Симеоновском храме дедушка много служил и постоянно проповедовал — у него был дар слова. За это его снова стали притеснять.

Опять переезды, служба в нижнетагильском Никольском храме на Вые, куда отца Сергия назначили настоятелем и одновременно благочинным Нижнетагильского благочинья.

Надо сказать, что Никольский храм в Нижнем Тагиле в архитектурном отношении был уникальным. Построенный Демидовыми по типу московского храма Христа Спасителя, он имел нижний храм, в котором находилась усыпаль-

 

- 246 -

ница знаменитых Демидовых с оригинальными скульптурными группами членов семьи, выполненными итальянскими мастерами из мрамора, малахита и нефрита. Дедушка говорил, что это бесценные художественные произведения.

В 1928-м году отца Сергия вновь арестовали. Храм закрыли, а через несколько лет взорвали во всей его красоте. Долгие годы на этом месте был рынок.

Нижний Тагил особо славился своими зарытыми (в прямом смысле) ценностями из дома Демидовых. Детство мое прошло в Нижнем Тагиле, и, бывая в гостях у тагильчан, я часто видела у них необычайной красоты старинную посуду (явно из разоренного дома Демидовых) и древние иконы (возможно, из взорванного Никольского храма). Были и небольшие скульптуры или фрагменты скульптур из малахита и нефрита. Несмотря на свой детский возраст, я интуитивно понимала, что это были шедевры...

В этом же 1928-м году после взрыва Никольского храма дедушку выслали в Вишерский ГУЛАГ.

До 1937-го года, когда НКВД возглавил Ежов, свидания с заключенными, очевидно, можно было добиться лег-

 

- 247 -

че, чем впоследствии. По милости Божией, бабушке было разрешено свидание с мужем, и она вместе с младшим сыном Николаем отправилась в этот край — край дикой природы, северных коварных рек и речушек, таящих опасность, край огромных лесных массивов, закрытых колючей проволокой, с вышками для часовых. В эти годы почти всю страну стали покрывать огороженные колючей проволокой лагеря и скорбные «поля тишины» — места массовых погребений безымянных заключенных.

Николай сопровождал бабушку в этом нелегком пути, пролегавшем по двум или трем рекам. Они плыли и на небольшом пароходике, и на моторной лодке, и даже на простой плоскодонке. Для Павлы Ивановны эта поездка была отчаянным шагом, так как с детства она смертельно боялась воды.

Впоследствии Николай Сергеевич описал эту поездку. Он писал, как они плыли под нависшими над водой скалами громадного утеса, который, неожиданно вырастая, загораживал собой полнеба. При приближении он выглядел угрожающе. Описал Николай и одинокий «камень-говорун». Любые разговоры в этом месте

 

- 248 -

через пару секунд повторялись с прежней четкостью, отражаясь от каменного столба. Впечатлений во время пути было, конечно, очень много, но их перекрывал страх и боль за судьбу родного человека.

Встреча с ним состоялась. Лагерное начальство, узнав, что заключенный владеет латынью, назначило отца Сергия врачом лагерной зоны, посчитав это «наказание» для него вполне достаточным. Как отец Сергий ни уверял, что знание латыни не дает права лечить — убедить кого-либо было невозможно. Именно благодаря тому, что он был «врачом», свидание разрешили на несколько дней.

— Вот и врачую, — говорил он приехавшей бабушке, — молитвой да принципом «не навреди»...

Когда бабушка с Николаем уезжали, дедушка отдал им Иерусалимский крест, в который была вложена частица Древа Господня. Этот крест дал отцу Сергию в Вишерском ГУЛАГе старенький больной священник — отец Николай, который, видимо, боялся, что долго в таких невыносимых условиях не протянет. При обыске отцу Сергию несколько раз приходилось прятать святыню, и он очень боялся, что крест попадет в чужие руки

 

- 249 -

и над ним могут надругаться... Крест этот очень помог бабушке на обратном пути из мест ГУЛАГа. Свидание в Вишере состоялось в июне 1931-го года.

А осенью этого же года бабушкин племянник Петр Игумнов сумел выхлопотать еще одно, двухчасовое свидание, но уже на Беломорканале, куда был переведен дедушка. Жуткие рассказы поведал он бабушке во время встречи. В лагере Беломорканала заключенных подвергали тяжелым пыткам: набивали комнату людьми, вплотную стоящими друг к другу, так что сесть было совершенно невозможно, затем включали ослепительный свет и вынуждали людей часами стоять в таком положении. Охрана в это время следила за теми, кто, изнемогая, начинал падать или висел, удерживаемый своими товарищами. Несчастного подвергали тяжкому избиению...

И самое последнее свидание, если его можно так назвать — там же, на Беломорканале. Бабушка идет по зоне... Кругом вышки, колючая проволока, повсюду снующие люди... Вдруг ее окликает какой-то старик: «Павлинька!» Так звал ее Дедушка. В этом опухшем, совершенно седом, еле бредущем человеке бабуш-

 

- 250 -

ка не смогла узнать своего мужа. Но, вглядевшись в окликнувшего ее по имени человека, вдруг узнала его и зарыдала. Конвоир резко оттолкнул ее, заявив с усмешкой, что «свидание окончено». Это была их последняя встреча. В 1932-м году 12 марта дедушка умер, о чем много позднее было прислано извещение.

На одной из картин современного художника Ильи Глазунова изображена рука «вождя мирового пролетариата» с зажатой в ней огромной курительной трубкой. Рука занимает почти весь холст и загребает несметные толпы бегущих, ползущих и лежащих людей, которые в контрасте с рукой — не больше булавочной головки. Символично! Судьбы многих людей в то время оказались похожими, но когда связываешь эти трагические события с конкретной судьбой дорогого человека, то сердце еще более сжимается от нестерпимой боли и скорби...

Бабушка прожила до 92-х с половиной лет. Сколько еще пользы и добра принесла она за годы своей жизни! Много лет проработала Павла Ивановна регентом правого хора в единственной тогда в Нижнем Тагиле Казанской церкви на Вые. Она переписала огромное количество

 

- 251 -

партитур и партий для хора. Даже лишившись после неудачной операции глаза, она продолжала (правда, с трудом) посещать храм. Хотя сама бабушка жила очень трудно, однако она всегда стремилась помочь бедным и голодным людям. Помогала всем своим детям, воспитывала внуков, и, дождавшись правнуков, преставилась 2 декабря 1977-го года.

Наверное, при встрече с дедушкой в мире ином она радостно могла сказать: «Путь к тебе был долгий и трудный, и каждый из нас шел своей тернистой дорогой во имя Господа нашего Иисуса Христа. Но теперь мы будем вместе славить Его, и ничто не омрачит нашей радости в светлом Небесном Царствии!»