Финита ля «Дубровлаг»

На этапе из тюрьмы на станцию — натурально еду в «стакане». В общей камере разместили женщин, даже в «караулке» сидит хорошенькая молодая женщина с грудным ребенком на руках (потом выяснил — младенец чужой, она его взяла подержать на руках). Разговариваем с ними через «жалюзи», молодух интересуют «короли» политических зон, и я выступаю агентом «паблик рилейшнс» Эдуарда Кузнецова (тем успешнее, что никогда его не видел). В караулке москвичка с ребенком держится «королевой» блатных зон, и конвой ею покорен. Когда на станции конвой открыл дверь «караулки», она произнесла с интонацией интеллигентки из анекдотов:

— Извините, пожалуйста, будьте так добры, закройте, еще раз пожалуйста, дверь, нам дует.

Ошеломленный конвой ретировался без звука.

Узнав, что я — «политический», молоденький часовой стал расспрашивать: «Чего вы хотите?» Изложил ему «12 пунктов» Сергея Солдатова и впервые понял правоту теоретиков, разрабатывающих программы. Сам я не верю в исполнимость любых, до жизненного опыта намеченных схем, и по натуре — импровизатор-прагматик, но теперь — из того же жизненного опыта — понял: для пропаганды в массах четкая, логичная, короткая программа незаменима. Ее действительно хочет услышать рядовой человек, утомленный в быту рысканьем за «флаконами» и «пузырями», а в политике рысканьем от Сомали к Эфиопии, от Китая к США, от Хрущева к Брежневу... За полчаса стоянки в ожидании поезда я успел завоевать в солдате конвоя МВД вполне доброжелательного слушателя.

Наконец, прибыл состав со «Столыпиным». Нас вывели из автозака на перрон. Дальнейшее — сфера видеоряда, а не словесного изображения. Представьте группу в семь женщин, одна с грудным младенцем на руках, поодаль от них небритый немолодой интеллигент с зэковским деревянным чемоданом и грязным рыжим рюкзаком. Напротив полукругом цепочка из одиннадцати солдат с автоматами «Калашников» наизготовку и ... десять (яс! — я сосчитал) собак: две свирепые на вид кавказские овчарки, остальные — обычные восточноевропейские...

А на заднем плане видеоряда — бредут еле волочащие ноги нищенки, будто спрыгнувшие с картин Сурикова.

Команда: «Пошел!»

Тяжело взбираться с моими вещами в вагон. Обычно зэки — с малым мешочком, чтоб удобнее взбираться в автозаки или вагонзаки: едут либо из дома в тюрьму, либо из тюрьмы домой. Ни там — ни там ничего привезенного с собой не требуется (в тюрьме все домашнее «не положено», дома тюремное — не нужно). А я и не домой, и не в тюрьму — потому багажа много.

Ну, вот сейчас почувствовал: лагерь как таковой кончился. «Прощай, любимый лагерь», — как пели мы в пионерах.

Или — до свиданья, «Дубровлаг»?