Жизнь в затворе и творчество
После ухода владыки в необычный затвор к нему приехал о. Митрофан из Зосимовской пустыни. В доме Долгановых на Выставочном шоссе он по одному принял всех, окормлявшихся у епископа. Вера Ловзанская плакала: «Хочу к владыке». «К владыке нельзя, — сказал о. Митрофан. - Владыка больной». И всех благословил обращаться со своими духовными нуждами к священнику Петру Тополеву421. «Девчонки» из паствы епископа бунтовали, не хотели верить, что он сумасшедший (ведь Валентина и Костя Нелидов имели к учителю доступ). Владыка вспоминал: «Девчонки настроили о. Митрофана так, чтобы меня из затвора извлечь. И только Мария Ивановна спасла и защитила. Обличила его, позвав тайно, и сказала: "Ты его не тронь, пусть сидит, как сидит"»422.
Он никого не принимал, виделся только с хозяевами и с ближайшими послушниками; днем никуда не выходил. Из квартиры был ход в маленький сад, куда он изредка спускался ночью. Иногда тайком уходил из дому. Долганова уже в глубокой старости рассказывала автору этих строк: «Летом мы вставали в час ночи и уходили, пока никого не было на улицах, за город, в лес. Заходили далеко. Собирали ягоды, грибы (один раз, в заброшенном саду, яблоки). Всю поклажу владыка нес сам, мне не дозволял». Возвращались через сутки, также ночью. В дороге учил постоянно читать Иисусову молитву: «Без Иисусовой молитвы, как без воздуха, жить нельзя».
От сидячей жизни в помещении пополнел. Один раз за все годы, проведенные им в затворе, Вере Ловзанской удалось его увидеть. У нее случилось сильное искушение, через Валентину передала духовному отцу исповедь, изложенную на бумаге, и он разрешил прийти. Вышел и сказал: «Потерпи еще немного».
Жизнь шла своим чередом. Епископ по-прежнему нагружал Валентину множеством поручений, через нее поддерживал связь с Дивеевым, с Москвой. Однажды послал в столицу и Веру Ловзанскую — доставить записку философу А. Ф. Лосеву. (Профессор нервничал, и она вспомнила, как старец Митрофан, также бывавший у Лосевых, рассказывал, что Алексей Федорович попросил не ходить
к ним в духовном платье. «Нам, батюшка, неудобно, что вы приходите в духовном платье, надо, чтоб вы выглядели незаметно, — смущенно сделал он замечание. — Вы, батюшка, так, чтоб и нам и вам». О. Митрофан423, рассказывая об этом, с улыбкой добавлял: «Мы живем не ради Иисуса, а ради хлеба-куса».)424
Постепенно Валентина догадалась, что разительная перемена, происшедшая в жизни владыки, вызвана не болезнью, а духовным выбором. «Странно, — писала она, - многие его считают сумасшедшим, больным, ненормальным, и все очень все-таки уважают и ценят его, дорожат его мнением и... никого... кроме него, не хотят знать и никому другому — подчиняться. Такова в нем сила благодати. На что благословит — и конец, ослушаться и не думай, получишь наказание уже от Самого Бога за преслушание Его святой воли»425. 18 февраля (ст. ст.) 1923 года он постриг ее в рясофор с именем Серафима.
Блаженная Мария Ивановна так высказывалась в это время о пути, предстоявшем владыке: «Плач на реках Вавилонских... Затворник. Схимник. Смиренный». «Пиши».
В доме на Большой Печерке «сумасшедший» священнослужитель пишет свою главную книгу — «Основы искусства святости. Опыт изложения православной аскетики», фундаментальный труд, изучающий методологию и практику восточно-христианского подвижничества.
Аскетика — дисциплина, исследующая приемы, с помощью которых человеческая воля укрепляется в доброделании, своего рода наука, изучающая поведение человека, законы, определяющие поступки, их направленность к свету или тьме. Под углом аскетического опыта автор рассматривает устои современной цивилизации, жизнь ее вождей и наставников, определяя стремительное и опасное нарастание в культуре нового времени моральной безответственности и всеядности. Об искусстве быть свободным рассказывает эта книга, о том, как сохранять свободу в условиях земного странствия, в тяжких путах мирских обстоятельств и катаклизмов, средь рабства греху и насилия.
Читая «Основы», нужно помнить время и обстоятельства их написания: основной текст создавался, когда, по собственному признанию автора, он «находился в подполье при большевиках». Работая над ним, он пользовался своей «обширной библиотекой, о ценности которой можно судить
423 Записка, скорее всего, адресована к о. Митрофану, жившему после закрытия Зосимовской пустыни у Лосевых. Мирское имя старца — М. Т. Тихонов — установила А. А. Тахо-Годи, отыскав его в материалах лубянского дела профессора (Дело № 100256, 1930(См.: Тахо-Годи Д. Д. Лосев. М., 1997. С. 126-127.) Она называет его иеромонахом, тогда как м. Серафима (Ловзанская) помнит, что он был в сане игумена.
О. Митрофан был арестован 5 июня 1930 г. по делу А. Ф. Лосева («контрреволюционная монархическая организация "Истинно-православная Церковь""). 28 марта 1931 г. приговорен к ссылке в Сев. Край на 3 года. 16 мая 1932 г. досрочно освобожден. (Там же.)
424 В 1958 г. по поводу книги А. Ф. Лосева «Античная мифология в ее историческом развитии" (М., 1957) владыка отметил: «Узнать нельзя автора. Насколько до лагеря он был умница, писал интересно, действительно учено, настолько теперь пишет по марксистской шпаргалке».
425 Долганова В. И. Рассказы о владыке.
по многочисленным ссылкам, разбросанным на страницах рукописи; потом случился разгром, и она целиком погибла. Но вчерне труд был уже закончен и систематически прятался». Книга задумывалась как своего рода справочник для широкой (но преимущественно образованной) публики, «желающей искренне приобщиться к православию и войти в Церковь и, попросту говоря, спастись», а также и для молодежи, хотящей жить церковно. Поэтому в ней огромное количество длинных цитат из святых отцов, с которыми автор хотел познакомить читателя («ибо не всякий имеет время, деньги, охоту полностью изучать их творения»).