«СПАССК НА КРОВИ»

На казахской песчаной земле, в стороне от города Караганды, многие годы действовал инвалидный лагерь особого назначения — «Спасск». Это было глухое и жуткое место, запрятанное в кремнистых горах, вдали от проезжих дорог и населенных пунктов. Здесь в тишине ночи слышались протяжное завывание ветра, похожее на вой горных шакалов, и крики ночных птиц.

Концлагерь «Спасск» был окружен высокими горами, через которые не видно было белого света. Только в одном месте можно было увидеть огни казахского города Темиртау.

Мне довелось отбывать в «Спасске» свой срок заключения с осени 1951 по лето 1953 года на положении больного дистрофией.

Когда нас сюда везли, нам почему-то казалось, что мы закончим свой жизненный путь здесь, и наши останки сбросят с горы на съедение шакалам. Такое настроение ожидания близкого конца вызывало у нас физическое недомогание, помноженное на тяжелые душевные переживания.

В тот год в «Спасском» концлагере находилось 15 тысяч заключенных мужчин и 5 тысяч заключенных женщин. И те, и другие после выздоровления переводились из больничных бараков в бараки «работающей слабосилки». Нас выводили в горы дробить молотками камень и относить куски камня к месту строительства новых бараков.

Контингент заключенных состоял в основном из «военных преступников» украинской, литовской, латышской и эстонской национальности, сражавшихся в годы войны против Красной Армии. Здесь были также немецкие и польские офицеры, осужденные за преступления во время Отечественной войны.

В концлагере было много заключенных евреев из Москвы, Ленинграда и Киева, осужденных в 1949 году по «делу о сионизме». Со мной рядом на койке лежат пожилой, почтенный человек еврейской национальности по фамилии Окунь, работавший до ареста в Москве на автозаводе имени Сталина в должности начальника планово-экономического отдела. Он рассказал мне, что в 1949-м в Москве было арестовано только на автозаводе более двух тысяч человек инженерно-технического состава еврейской национальности. Он сказал, что по всем городам в том году были массовые аресты еврейской интеллигенции — ученых, инженеров, экономистов, техников, артистов.

В «Спасском» концлагере сидело и много русских людей, осужденных за нахождение в плену во время войны, за пособничество немцам во время оккупации и за антисоветскую агитацию. Как и в других лагерях особого назначения, в «Спасске» существовал каторжный режим. После десятичасового рабоче-

го дня заключенных тут же запирали в бараках, в окна которых были вставлены железные решетки и внутри находилось две-три параши. Встречи с друзьями и знакомыми здесь были возможны только на работе или в обеденный перерыв.

Я встретился в «Спасске» с Константином Ивановичем Бухариным, братом расстрелянного члена Политбюро ЦК партии Николая Ивановича Бухарина. Братья были очень похожи друг на друга, и, когда я об этом сказал ему, у него на глазах показались слезы. Он любил своего талантливого брата. Сам Константин Иванович был инженером-текстильщиком и никогда не занимался политикой. Когда его пришли арестовывать, ему так и сказали, что арестовывают за «фамилию».

Еще я встретил в «Спасске» бывшего заместителя Генерального прокурора СССР и по совместительству прокурора ОГПУ Катаньяна, осужденного на 25 лет в места заключения за то, что вместе с Ежовым подписал ордер на арест Берии.

Но самой яркой была моя встреча с секретарем известного писателя Алексея Толстого, о которой я расскажу подробнее отдельно.