ГЛАВА 15

БУНТ ШКОЛЬНИКОВ

 

1

 

Их без того осталось против первоначального немного и с каждым днем становилось все меньше. Одних валил нещадно голод, других истребляли болезни, третьи гибли при несчастных случаях на работе. Дети, подобно взрослым, считали, что все издавна так было, так будет и впредь ничего к лучшему не изменится до скончания века. Установленные Октябрьским переворотом порядки вечны, и никакая дерзновенная сила не в состоянии их поколебать.

До определенного времени дети мирились со всем, чтобы не творили над ними злые гонители по инструкции свыше и по собственным варварским установкам. У ребят даже и мысли не рождалось в голове, что со своими врагами и притеснителями можно ни только не соглашаться, но и смело бороться с ними.

И вдруг, словно очнувшись от глубокой спячки, ребятишки почувствовали себя обойденными не только в радостях детства, но и в самом необходимом, без чего немыслима жизнь людей на земле. Осознав бедственность своего подневольного положения, забитые и униженные существа прониклись осознанием собственного достоинства и встали на защиту своих украденных и растоптанных человеческих прав.

 

В числе тех, кто встал на подготовку школьной забастовки или буи как некоторые называли, были Колька Софронов, Сашка Прохоров, Тимошка Васильев. Девчонок, сыновей коменданта и секретаря в затею с бунтом не посвящали, опасаясь их как возможных предателей замышляемого предприятия. Помощниками старших товарищей в организуемой забастовке назначили Мишку Ларионова, Сережку Прохорова и Федьку Усова. С каждого взяли клятву, что он будет строго хранить тайну подготовляемого к Первомайскому празднику мероприятию.

Организаторы предстоящего бунта проводили со школьниками отдельные собеседования, пытаясь по-своему уяснить причины своего ужасающего положения и выявить главных виновников всех своих бедствий. У ребят еще не было достаточного жизненного опыта, как у взрослых, и они не могли подняться до обобщения происходящих событий. Они делали свои выводы на основании рядом с ними бытующими явлениями окружающей действительности. Короче фиксировали то, что давало им наглядную картину для серьезного размышления.

Ребятишки начали постепенно разбираться в том, почему у одних все есть, они сыты и хорошо всем обеспечены, а у других ничего нет, они, как собаки голодные и ничего не имеют, хотя по природе своей все одинаковые и должны пользоваться одинаковыми благами и правами на грешной земле. Словом, "агитаторы" пересказывали хрестоматийные истины, заменив лишь слово "буржуй" на "большевик", остальное и без того становилось предельно ясным и понятным.

Общими усилиями разобравшись в сложной жизненной путанице, мальчишки увидели в коменданте, милиционере, секретаре комендатуры, других представителях местной власти не добрых своих защитников и благодетелей, якобы пекущихся об их интересах и всяческих благах, а заклятых врагов, которые по указке свыше держат лишенцев в рабском повиновении и эксплуатируют их как тягловый скот. Лишь некоторое время спустя, кода был создан благоприятный общий настрой, согласились на проведение забастовки. Поводом для этого решили использовать Первомайский праздник - день солидарности трудящихся.

 

2

 

С вечера школьники приготовили все необходимое, чтобы назавтра организованно продемонстрировать свои обвинения правоверным защитникам светлого благоденствия народов России, где, якобы, все люди одинаково ответственны перед законом и пользуются одинаковыми благами жизни, как родные братья великой семьи народов.

 

Ребятишки задумали показать на простейших примерах всю беспринципную фальшь утверждения по части процветания социалистической Отчизны. И в первую очередь, показать то, что было связано с их голодной жизнью и уродливым бытом, что заботило их больше всего.

Организаторы первомайской забастовки пришли в школу раньше других и принесли с собой вещественные доказательства своих обвинений. Каждому активисту было поручено определенное задание, и он должен был выполнить его с подобающей аккуратностью борца за всеобщую справедливость. Благодаря принятой предосторожности, подготовка к забастовке прошла успешно и не вызвала у начальства ни малейших подозрений. Голод и каторжные условия жизни объединяли ребятишек, придавали им энергии в борьбе с гнусными насильниками, крепко сроднили перед лицом грядущих испытаний.

Колька Софронов и Мишка Ларионов жили в одном бараке. В школьной холщевой сумке у Мишки лежали образцы и макеты голодного пайка и того, что удавалось раздобыть малолетним узникам в пищу на стороне. Кольке Софронову предстояло сыграть в забастовке роль вожака, повести за собой других, невзирая на противодействие представителей власти и их подручных. Он гордился своей ответственной ролью вожака, и в то же время побаивался возможных стычек с местными оголтелыми чиновниками и их покровителями из Усть-Черной.

Ничего подобного в Колькиной жизни отродясь не было, и он в ожидании надвигающихся событий порядком волновался. И было отчего: противоборствовать предстояло опытному и сильному врагу, за спиной которого стояли крепкая надежная защита и неограниченная власть. Кроме всего прочего, в присутствии чванливого начальства предстояло исполнить хором песню, своего рода гимн обездоленных, сочиненную Колькой совместно со своими друзьями. Скрывая свою внутреннюю настороженность перед возможными неприятностями перед встречей с начальством, Колька участливо спросил Мишку:

- Не боишься, Миша, что взбучить могут основательно за такое дело?

- А чего мне бояться? - отозвался Мишка, - Порки? Я ее испытал столько, сколько блудливому кобелю и во сне не снилось. Стегали меня и учитель, и комендант, пороли и многие другие. Задело и без дела, а некоторые чтобы руки об меня почесать от зуда. Била палками и тюкала по башке топором матушка, а я чудом жив остался. Чего еще осталось бояться много раз битому и ни разу не убитому?

- Бояться, Миша, не надо. Боязнь - это удел рабов и жалких трусов, людей не способных постоять за себя. Гордым, умеющим постоять за себя людям такое не подходит. Но и неоправданный риск тоже никому пользы не приносит. Надо, дружище, сделать так, чтобы в дураках не остаться. И еще

 

вот что, - Колька снизил голос до шепота, - как придешь в класс, разложи все свои "гостинцы" на учительском столе. И последи, чтобы никто их никуда не запрятал. Мы предложим их нашим именитым гостям, - закончил Колька с насмешливой улыбкой.

На улице к Кольке с Мишкой присоединились Женька Абызов и Сашка Прохоров. Оба обрадовались встрече друзей. Ребятам хотелось узнать, как настроены остальные школьники, готовы ли они поскупиться личным благополучием ради лучшей доли для всех?

- Как только появятся девочки, - наставлял своих помощников Колька, - дайте им текст песни и спойте с ними вполголоса раза два. Потом пусть перепишут песню и передадут текст другим. Дежурными назначу надежных и крепких ребят, чтобы они в состоянии были справиться с дебоширами и баламутами. Пусть повнимательнее следят за входной дверью и переходом в красный уголок. Может, кто-нибудь и с этой стороны к нам пожаловать. Надо и к этому быть готовым. Кто хочет перехитрить врага, тот и затылком смотрит.

Уже перед школьным крыльцом Софронов сделал еще одно замечание:

- Наша бунтарская песня не может порадовать представительных гостей. Скорее наоборот, она вызовет у них возмущение и гнев. Не исключено, что они попытаются успокоить нас силой. Как бы там ни было, а песню надо во чтобы то ни стало пропеть до конца.

Вопреки ожиданиям, почти все учащиеся пришли в школу без опоздания. Вчера выдали паек, и сегодня люди выглядели повеселевшими. Не явились в школу лишь две девочки и один мальчик, которым было уже не до праздника. Все трое дышали на ладан и не в чем не нуждались. Этим уже больше всего импонировал вечный покой, где не было варварских порок и удушливой атмосферы бытия, где все чахло и неизбежно погибало, предопределенное злыми силами разрушения.

Ученики собрались в большой классной комнате, в которой занимались первоклассники. Мест хватило всем. Даже свободные остались. Комната по первоначальному замыслу была рассчитана на значительно больший контингент учащихся, а их, напротив, становилось день ото дня все меньше и меньше. Зато становилось все больше могильных холмиков на Ломовском кладбище. И мало было здесь тех, кто оплакивал усопших, склонял перед ними печально голову. У голодных людей притуплялись чувства сострадания, они становились равнодушными ко всему, что ранее представлялось совершенно неотразимым.

 

3

 

Учитель вбежал было в комнату третьего класса, но, обнаружив ее пустой, устремился в комнату первоклашек, откуда доносились сдержанные детские голоса. По давно выработанной привычке он поспешно подскочил к столу, чтобы положить на него большой кожаный портфель и фетровую шляпу. Увидав стол заставленным какими-то блюдечками, ржавыми тарелочками и баночками с непонятными на них раскладками, Ефим Назарович машинально отпрянул назад, будто обнаружил на своем столе нечто крайне оскорбительное для себя. Брезгливо фыркая носом, учитель спросил, обращаясь к застывшему в выжидательной позе классу, нервически дергаясь:

- Что это значит, твари мокрохвостые?!

- Это, Ефим Назарыч, - поднялся из-за парты Мишка Ларионов, - образцы нашего скудного, отвратительного питания. Вам, наверно, никогда таких блюд не доводилось кушать. - Мишка передернул несколько раз плечами, смущенно зашмыгал носом, потом сбивчиво прибавил: - Если не побрезгуете нашим угощением, Ефим Назарыч, можете попробовать. Мы будем очень довольны вашим вниманием к себе. Пожалуйста!

- Что ты сказал, Грязная рубашка? - едва сдерживая раздражение, заскрипел зубами взъерошенный учитель. - А ну повтори свои гадкие слова, паршивец! Ты слишком язык свой собачий распускаешь. Мало тебя пороли, змееныша. Придется еще вздуть как следует. - Я вам, Ефим Назарыч, ничего плохого не сделал. Вы напрасно на меня злобитесь. Я вам сейчас все покажу и пояснение дам, что к чему.

- Я вам сейчас, мерзавцы вонючие, такие примеры покажу, от которых мигом всех понос прохватит. За мной дело не станет, я на это инструкции имею. - И он тут же выскочил как угорелый из класса, направляясь как угорелый в квартиру коменданта и что-то выкрикивая на ходу. Ребятишки застыли в безмолвии, ожидая чего-то страшного.

Учитель не заставил долго себя ждать. Минут через десять он снова вернулся в класс в обществе коменданта и двух милиционеров, присланных из Усть-Черной для подкрепления на случай эксцессов, в связи с Первомайскими торжествами. Бабий бунт еще не выветрился из умов ссыльных и их надсмотрщиков. Знало о Лузском бабьем бунте и здешнее начальство и старалось не допустить его повторения. Больше всего болели душой те, у кого совесть была не чиста.

"Гости" по-хозяйски деловито вошли в класс и сделали несколько размеренных шагов к столу учителя. Последний поспешил с лакейской угодливостью подать потомку унтера Пришибеева табуретку, а его младшим собратьям придвинул лавку. Те чинно расселись, делая неприну-

 

жденный вид людей достойных всяческого почитания.

Грязные, испитые, со старчески сморщенной кожей лица, ребятишки уставились на вошедших представителей власти, а попросту на своих гонителей и недругов с такой злой настороженностью, с какой глядит i волка зайчишка, оказавшись в его разбойных лапах.

Для начала учитель выжидательно откашлялся, вскинул руку над головой, призывая своих полуживых питомцев к вниманию. На его растерянной физиономии застыла ледяной сосулькой озлобленность, и весь он застыл в одеревенелой сосредоточенности на важности задачи.

Ефим Назарович на ниве просвещения был новичком. Он всего лишь год назад как окончил педагогический техникум и попал по направлению районного отдела народного образования в эту несчастную Ломовку! Главная его забота на сегодняшний день состояла в том, чтобы провести с учащимися беседу о Первомайском празднике, рассказать детишкам о братской солидарности трудящихся всех стран, а потом с пением "Интернационала" и революционных песен пройти дважды с ними под красными флагами из конца в конец Ломовки, выкрикивая зажигательные патриотические лозунги. Задумано было все превосходно, а на деле ничего не получалось и заканчивалось глупым конфузом.

Пока учитель собирался с мыслями, как называть учащихся на торжественном собрании: "Дорогие ребята!" или просто "Дети!"; школьники сами подсказали учителю выход из положения, именуя друг друга то злоумышленниками мирового империализма, то мировой гидрой.

- А ну-ка, Ефим Назарыч, заставь Грязную рубашку продемонстрировать нам, что он показывал тебе до нашего прихода. Очень даже этого забулдыжного огрызка любопытно послушать. Сделайте одолжение.

- Стоит ли, товарищ комендант, связываться с этим шалопаем? Вся эта дурацкая затея ломаного гроша не стоит? От него никогда путного слова не услышишь. Он весь ложью протух насквозь.

- Ну, и пусть, - настаивал на своем комендант. - Куда он делся скотина? Или опять на какую-то шкоду подался, мерзавец?

- Не болтайте, я тута, - выглянул Мишка из-за голов впереди сидящих.

- Иди сюда скорее, стерва поганая, кол тебе в горло, - нервничал комендант. - Расскажи нам, что это ты там на столе за бутафорию разложил? Не стой пеньком, болван, шевелись туда-сюда, пока плетью не взбодрили, как зимой у меня в прихожей. Или ты забыл тот урок?

 

4

 

- Так вот, - начал Мишка, окинув нервным взглядом и "гостей" и друзей- школьников, как бы желая заручиться поддержкой последних, - все, что здесь разложено, наша пища детей кулаков, как называют нас все люди высокого пролетарского звания. У нас в Троицком до колхозов такую редкостную еду даже голодные собаки есть не стали бы.

Мишка мельком скользнул взглядом по "гостям", по лицам друзей и, чувствуя их горячую поддержку, с воодушевлением продолжал:

- Это дневной паек нашего "хлеба". Вы, должно быть, по началу и не догадались даже, что это такое. Могли подумать, что это засохший кусок глины. В этом "хлебе" в четыре раза больше всяких отходов, чем чистой ржаной муки. Дают нам этого хлеба-суррогата по двести граммов в день. Кормят нас этим "чудо-хлебом" начальники уже четыре года. За это время многие наши друзья умерли с голоду.

Мишка отодвинул на другой конец стола "хлеб", взял в руки завернутую в тряпочку, ячневую крупу. Развязав тряпочку, он высыпал крупу на исписанный тетрадный листочек, потом продолжил пояснение:

- Это дневной паек крупы на иждивенца. Его здесь ровно тридцать граммов. Однажды мы высыпали дневной паек крупы на подоконник и отошли в сторону. Подлетели три воробья и в один миг всю крупу склевали. И, наверно, вдоволь не насытились, потому что после этого долго крутились на подоконнике, ожидая повторной подачки. А каково от такого крошечного пайка человеку, когда его воробью не хватает.

Парнишка отложил в сторону и этот образец питания детишек. Взял в руки тухлую селедку, поднес ее к своему носу, потом протянул представительным гостям. Те озадаченно переглянулись между собой, полушепотом высказывая друг другу свое недоумение. Школьники насторожились, чувствуя надвигающуюся грозу и крепкую порку.

Гостями обуяла бешеная ярость, когда Мишка развернул перед ними на столе завяленные, с душком кусочки крысиного мяса и обожженные на огне полоски шубы. В классе воцарилась такая напряженно выжидательная тишина, что можно было подумать, что в классной комнате в эту минуту никого не было. Можете попробовать это прекрасное кушанье, - протянул Мишка руку с "угощением".

- Что он сказал, мерзавец? - грозно обратился комендант к своим собратьям по скулодробительному делу. - Комендант был порядком под мухой, от него разило как от бочки с закисшей брагой. Грязная рубашка, должно быть, забыл, наглец, как я его порол зимой за попытку ограбить столовую. Придется еще разок всыпать похлеще на память.

- Он, видите ли, товарищ комендант, предлагает нам отведать крыси-

 

ного мяса. Этот паршивец уверяет, что мы многое потеряли, не отведавши этого прекрасного деликатеса. Вот какую ахинею прет этот отъявленный негодяй! Попросту он издевается над нами, змееныш!

- Вон оно что! - взвыл как ошпаренный комендант. - И вы до сих пор молчали?! Надо сразу же было вздуть основательно этого шкета, чтобы надолго, стервец, запомнил. От него хорошего ждать нечего, он до мозга костей закоснелый прохвост. Таких жалеть нечего.

- Я думал, что вы сами уже обо всем осведомлены, - вставил учитель. И не считал нужным лишний раз напоминать об известном.

- Нечего без толку взвешивать да прикидывать! - пуще прежнего взъярился комендант. - Заприте этого идиота на сутки в чулан. Он тогда узнает, как голову морочить начальству и вытворять всякие мерзости. На то нам и власть дана над ними, чтобы мы этой сыромятной швали рога обломали и в порядок надлежащий привели ее.

В эту минуту встал из-за парты Колька Софронов и запел смело:

- Зимою лихого тридцатого года

В дома мужиков заглянула беда.

Весь класс моментально подхватил песню, и поплыла она набатным призывом над головами воодушевленных юных невольников, заполняя всю комнату волной буйного протеста против гнетущей несправедливости и, преодолевая стены здания, вырывалась мощным порывом на улицу, неодолимая в своем победном звучании на пути к счастью грядущему.

- И дрогнуло сердце в ту пору народа

И в скорби застыло оно навсегда.

Комендант забегал вокруг стола, носился между рядами парт, топал ногами и размахивал плетью над головой, приказывая школьникам прекратить пение бунтарской песни. Но юные мятежники так разошлись в своем порыве отстаивания свободы, что и не собирались подчиниться приказанию Ломовского шалопая-диктатора, человека негодного и мстительного. Они пели окрепшими голосами, в которых чувствовалась неодолимая жажда счастья и светлого будущего:

- И дрогнуло сердце в ту пору народа

И в скорби застыло оно навсегда.

Комендант забегал вокруг стола, носился между рядами парт, топал ногами и размахивал плетью, приказывая прекратить пение возмутительной

 

бунтарской песни. Но школьники и не собирались подчиниться приказанию всесильного коменданта. Они пели с восторгом:

- Имели мы все, чтобы жить без печали

И бремя не зная суровых забот.

Лишенные детства, рабами мы стали

По воле засилья незваных господ.

Ломовский властитель окончательно взорвался, он перешел от угроз к насилию. Комендант хлестал плетью по головам, спинам, по чем попало, ругал ребятишек похабными словами, плевал в лица взбунтовавшихся школьников. Под конец, весь взмокнув от натуги, он поручил дело усмирения ребятишек своим собратьям по зуботычинам. Лягавые только этого и ждали: у них давно зудели руки, чтобы почесать их о чью-нибудь провинившуюся рожу. А охотников быть обласканным милицейским кулаком-скулодробителем находилось мало. Зато, когда такой храбрец объявлялся, блюстители порядка вдвойне отыгрывались на его невинной физиономии.

Девчонки поначалу немного струхнули, но, видя, как непоколебимо бесстрашно вели себя их товарищи, они быстро приободрились и стали уверенно подстраиваться под бунтарский мотив песни:

- На муки сослали нас подлые гады

Морили нас голодом, плетью секли

И многие наши собратья в награду

В могиле сырой лишь отраду нашли.

Теперь комендант со своими подручными действовал напропалую. Обнаглевшие самодуры в мантиях блюстителей социалистической законности обрушили плети и кулаки на детей, словно на отпетых уголовных преступников. Они хватали их за горло, зажимали рот ладонями рук, хлестали по ушам и голове, рычали при этом злее хищный зверей и извергали из своих злодейских уст такую матерщину, от которой наверняка покоробило бы самых отъявленных мерзавцев.

- Заткните, гаденыши, свои вонючие глотки! - орал то один, то другой беспощадный охранитель высокой государственной законности.

А они, невзирая ни на какие угрозы и избиения, продолжали петь. Песня то на какое-то мгновение замирала, то снова взлетала с большей напряженной силой, поднимаясь до наивысшего взлета звучания.

 

- Свобода сама никогда не приходит,

Свободу никто, как коня, не дарит,

Свободу лишь сильный в боренье находит,

Кто жизни в бою за нее не щадит.

Мишку нещадно лупит плетью один из милиционеров, а он, пытаясь вырваться из цепких лап своего мучителя, не перестает петь песню, старая не сбиться с боевого ритма:

- Вставайте же, братья, за правое дело,

Теснее смыкайте в походе ряды,

С врагами боритесь отважно и смело

И будьте борьбою за счастье горды.

Как не измывался комендант со своими подручными над юными бунтарями, он не смог сломить их волю к сопротивлению. Кроме песни, де выкрикивали лозунги: "Позор красным драконам, мучителям невинных людей!", "Да здравствует солнце правды!", "Кто избивает и мучает детей, тот безжалостно наказывает Родину!", "Кто оборвал тебе палец, тот не побоится любому оторвать и голову!"

Дойдя в возне с юными бунтарями до седьмого пота, комендант махнул на все рукой, крикнув своим ретивым помощникам по мордобою:

- Заберите зачинщиков бунта и посадите их в арестантский изолятор. Оставшись без смутьянов, остальные сами по домам разойдутся.

Милиционеры не замедлили подчиниться приказанию грозного повелителя. Они забрали Кольку Софронова, Женьку Абызова, Мишку Ларионова и других. Сопровождали их в Ломовскую кутузку словно важных государственных преступников с оружием наголо. Оставшиеся без вожаков школьники покинули школу и собрались тесной кучкой у кромки леса. Кроме двух заболевших девчонок, домой никто не уходил. Посовещавшись между собой, ребята решили послать связных к кутузке, чтобы узнать у старших товарищей, что им делать теперь дальше.

 

5

 

Через час связные вернулись, получив план действий на ближайшее время во имя вызволения товарищей из-под ареста. Держались школьники стойко и организованно, показывая таким образом свою готовность стоять за общие интересы до победного конца.

Построившись в небольшую колонну, ребятишки с красными флагами

 

направились к комендатуре, чтобы заявить о своей солидарности с вожаками забастовки. В старую революционную песню "Смело, товарищи, в ногу" они вкладывали новое идейное содержание, удачно приспособив ее к духу времени и сложившимся обстоятельствам.

- Смело, товарищи, в ногу!

Духом окрепнем в борьбе,

В царство свободы дорогу

Грудью проложим себе.

Комендант и его подручные куда-то вдруг исчезли. Их нигде не было видно. Скорее всего они сидели в уютной квартире коменданта и встречали обильным возлиянием праздник пролетарской солидарности.

Пели ребятишки так вдохновенно и громко, что их слышала вся поникшая в горести и унынии Ломовка. Отцы и деды не только слушали волнующую песню, но и сами потихоньку подпевали ребятишкам, загораясь надеждой на свободную жизнь без кандального звона и свиста милицейских плетей. Чьи-то сильные голоса, перекрывая общее слитное пение, взлетали высоко над головами юных демонстрантов, звучали в несколько ином, обновленном виде:

- Время на бой нам подняться:

Память погибших зовет.

Храбро с врагами сражаться,

С нами пойдет весь народ.

Из квартиры коменданта сперва вышел учитель. Остановился у крыльца, посмотрел враждебно на удаляющуюся от школы группу ребятишек с флагами. Что-то непривычное уловил его слух в пении с детства знакомой песни. Чем больше напрягал слух Ефим Назарович, тем сильнее убеждался он в затеянной шкоде ребятишек. Теперь уже ни малейших сомнений не оставалось в том, что его одурачили шкеты.

Ефим Назарович пришел в неистовство, когда отчетливо услышал последний куплет песни, в котором недвусмысленно звучала угроза расквитаться со своими врагами-обидчиками, несущими им страшные беды и не менее ужасающую, мучительную смерть. Бедного учителя даже в жар бросило от сознания того, что и он в значительной мере повинен в бунте протеста своих непокорных питомцев:

 

- Отняли все у нас, твари,

Многих во гроб низвели.

Смажем же всем им по харе

Больше чтоб бед не несли.

"Что скажет комендант, когда услышит эту подлую песенку? - побледневший Ефим Назарович... - Бежать за смутьянами или крикнуть, чтобы прекратили хулиганские действия? Да разве послушаются такие закоренелые мазурики? Скорее башку об стенку разобьют, чем прислушаются к голосу благоразумия. Вон как их мерзавцев молотили в классе по рожам, а им хоть бы что: поют вовсю.

Вышел из своей квартиры и комендант с милиционерами. Все трое были навеселе и чувствовали себя наверху блаженства. Даже улыбались до ушей. Их мало занимала судьба обездоленных ребятишек. Они были для ни такими же жалкими ничтожествами, как щенки бродячих собак, обреченными на истребление. А что обречено на истребление, не вызывавало как правило, хотя бы малейшего сострадания.

- Ну, что, Ефим Назарыч, успокоились твои воспитанники? – обратился к поникшему учителю комендант. - Или продолжают митинговать на пустой желудок. А с каким озлоблением они смотрят на нас! Как волки!

- Они, как мне кажется, совсем с ума спятили, - флегматично отозвался учитель. - Словно, сбесились, прохвосты: по-прежнему свою дурацкую песню горланят. И с чего бы? Ведь голодные, как собаки...

- Оттого и бунтуют, коллега, что голодные, - заметил комендант. - Сытые да хорошо обеспеченные не бунтуют. Опасен голодный бунтарь. Eму терять нечего. Такой на любую крайность пойдет. А взрослый да вооруженный тем более. Но нас, как говорят, Бог миловал. Мы имеем дело с полудохлой мелюзгой. С этими сопливыми козявками намного проще, не то, что со взрослыми, от которых можно в два счета сдачи получить. Но это пока до нас не дошло. Идемте, друзья, в мою конуру. Нас ждет там праздничный обед с живительной примочкой. А с сопливыми инсургентами дело в любое время и в любую погоду успеется.

 

6

 

Однако расправиться с голодными, озлобленными до предела ребятишками-бунтарями оказалось не так-то просто, как предполагал самонадеянный комендант. Кстати, это было первое в истории Ломовки выступление задавленных засильем власти юных страдальцев-невольников.

До прихода коменданта с милиционерами к кутузке демонстранты ус-

 

пели не только переговорить со старшими товарищами, но и получить от них соответствующие указания о дальнейших действиях в сложившейся обстановке. Они поступали так, словно не впервые занимались этим не свойственным их возрасту и разумению делом.

Некоторые отчаянные мальчишки забрались на крышу дома, расселись там подобно воробьям и начали распевать неугодные ломовским хозяевам песни. Мало того, завидя коменданта с милиционерами, юные храбрецы стали выкрикивать такие едкие фразы, от которых служителей мордобойной законности стало трясти как в лихорадке: "Смерть палачам трудового народа!", "Позор насильникам и убийцам невинных людей", "Да здравствует светлое царство народа без всяких убийц и тиранов!".

Ребятишки не испугались и после того, как заправилы Ломовки замахали на них револьверами. Школьники лишь отбежали подальше от коменданта и его алчных дружков и снова запели бунтарские песни.

Комендант приказал своим дружкам принести с конного двора пожарную лестницу и подвергнуть разбушевавшихся бунтарей нещадной порке. Но справиться с этим суровым заданием оказалось намного труднее, чем поймать голыми руками плавающую утку в озере. Пока карабкались милиционеры по шаткой лестнице наверх крыши, мальчишки успели перебраться на другую сторону кровли. Кривя рожи и показывая преследователям дули, они торжествующе выкрикивали:

- На-ко, выкуси, пердун легавый!

Не успевали милиционеры спуститься обратно на землю, как школьники уже оказывались снова на прежнем месте, показывая оттуда своим обидчикам укорительные рожи, а некоторые и оголенные задницы.

Совершенно неожиданно со стороны школы вышли на соединение со своими друзьями-демонстрантами троеребятишек.,Они несли транспарант из старого красного материала, на котором было крупно углем начертано: "Позор Ломовским хозяевам-душегубам!". Поначалу никто не обратил внимания на идущих с красной тряпкой на колышках ребятишек и размашисто намалеванном на тряпке лозунгом. Тем более был прославленный пролетарский праздник, когда свойственно было размахивать красными тряпками и выкрикивать всяческие зажигательные в честь партии и выдающихся руководителей государства славословия.

Только после того, как учащиеся у кутузки хорошо разглядели своих товарищей с транспарантом, они начали выражать им восторги одобрения и приветствовали их как бесстрашных борцов за дело справедливости и счастья всех униженных и обездоленных народов России.

Из кутузки в ту же минуту послышались радостные возгласы юных мятежников. Колька Софронов и его сподвижники вскочили на подоконник и забарабанили кулаками и ногами в железную решетку. Они выкрикивали

 

слова гнева против разгула хищных драконов и требовали освобождения себя от незаконного помещения за решетку.

Комендант остолбенел, когда увидел необычный транспарант с чудовищно обличительной для его авторитета надписью. Он стоял какое-то время в застывшей позе, не решаясь что-либо предпринять. На крутые меры идти было опасно. Это могло возмутить взрослых и привести к еще более обостренному конфликту, что не обещало ему ничего утешительного. У коменданта были и другие соображения по части желательности сохранения спокойствия в поселке. Дело в том, что в ближайшее время коменданту намечалось продвижение по служебной лестнице, и он не хотел каким-либо неосторожным действием навредить этому приятному событию в его жизни.

Ломовский диктатор не успел до конца взвесить всей серьезности создавшегося положения, как недалеко от конного двора вспыхнул огромный костер из сухого хвороста, у которого суетились все те же ненавистные ему оборвыши-школьники. Пламя костра могло перебросится на конюшню, пожарный сарай и рядом расположенную теплицу с рассадой огородных культур. Комендант тут же схватился руками за голову, взбешенный случившимся и не в силах был что-либо придумать в целях пресечения необузданных действий разгулявшихся юных правонарушителей.

- Ума не приложу, что с ними делать! - с трудом перевел дыхание взмокший комендант. - Так разошлись, сучьи дети, будто в каждого из них по сорок чертей вселилось. Всех змеенышей не перевешаешь, да и не каждый захудалый сопляк приличную порку выдержит, тем более если я во в вкус войду. Тогда при моей классической порке и у взрослого силача через лопнувшую кожу могут кишки наружу выйти. Были такие случаи, когда при областной тюрьме стажировку на милицейскую зрелость проходил. Тут нужна особая сноровка, чтобы такой завидной классности достичь. Как и в любом деле в милицейской и чекистской работе необходим врожденный талант. Без этого одна дорога - в водовозы или ассенизаторы. С пузатой шантрапой душу на отменную порку никак не настроишь. В таком благородном намерении не так просто лавры урвать.

Комендант не стал себя долго мучить неприятными раздумьями. Он устал от мелочной возни с полудохлыми шкетами и решил отдохнуть в спокойной обстановке. Комендант приказал оставить милиционерам преследование сопливых бунтарей и спуститься с крыши дома на землю. Учуяв в этом что-то коварно злодейское, юные мятежники шарахнулись врассыпную, но погони за ними почему-то не последовало.

Комендант тем временем сделал подчиненным какое-то новое указание, и те отправились на его незамедлительное выполнение. Один из блюстителей порядка шмыгнул в комендатуру, другой ударился в сторону пожарной вышки, что находилась рядом с конным двором.

 

Ребятишки насторожились, почувствовав в неожиданной перемене поведения коменданта и его подручных нечто коварно подозрительное и рискованное для них. Смолкли песни и разговоры, все оборвыши и доходяги затаились в немом ожидании. Выползли из баранов и полуживые старики и больные детишки посмотреть на безотрадный и печальный для них праздник пролетарской солидарности всех бедных и сирых.

И вдруг произошло самое неожиданное: из входных дверей комендатуры выскочили с шумом Колька Софронов, Женька Абызов, Сашка Прохоров и Мишка Ларионов. Они бросились навстречу поджидавшим их товарищам, ликуя и радостно выкрикивая в порыве торжествующего наития:

- Ура-а-а! Наша взяла! Слава всем несчастным обиженным людям!

Через полчаса все школьники собрались вместе, построились в небольшую колонну и с пением "Интернационала" под красными лоскутками материи над головами пошли по поселку как заправские революционеры, протестуя против оголтелых палачей обманутого народа.

- Пусть поют, - сказал комендант, когда к нему подошли оба милиционера. - Жрать до чертиков захотят, сами без нас разойдутся. А их проказы, кроме их самих, и смотреть некому. Пусть тешат свои темные души, дурачатся во Славу Аллаха, вреда от этого никому не будет.

И верно: прошли школьники еще несколько раз из конца в конец поселка и разошлись по баракам. Они были довольны и тем, что сумели дружно и организованно продемонстрировать свою жгучую ненависть к подлым насильникам новой власти и одержать над ними первую, пусть хоть и маленькую победу над своими жестокими мучителями.

А это уже что-то да значит! Любое большое дело начинается с крошечного зачина. Лишь потом оно разрастается в неодолимый поток грандиозных свершений, который захватывает широкие народные массы.

Это время придет. Оно уже не за горами. Если все обиженные и обездоленные решительно пойдут на схватку со своими насильниками и поработителями, мы уже сами станем свидетелями этого торжества.