ГЛАВА 6

СМЕРТЬ НИНОЧКИ

 

1

 

Болезни и смерть стали постоянными спутниками узников лузского лагеря спецпереселенцев. Злая тень беды добралась и до восьмого барака, в котором жила со своими детишками Екатерина Ларионова.

За несколько дней до Первомайского праздника слегла в постель Мишкина младшая сестренка Ниночка. Неделю назад Ларионовы отметили, как могли, третий раз день ее Ангела. Все началось неожиданно: у малышки поднялась температура, заложило горло, голос охрип, по всему телу пошла красная сыпь. На третий день болезни Ниночке стало еще хуже. Екатерина носилась как помешанная, но проку от ее беготни было мало. Когда не было рядом матери, ее заменял у больной Мишка. Он бережно подавал малышке пить, поправлял подушку, с готовностью бывалой сиделки исполнял любые её капризы.

- Миша, - подсаживался к старшему брату веснушчатый Витька, - наша Ниночка тоже умрет? Видишь, как она мучается. Ей, видно, очень плохо.

Мишка сосредоточенно молчал. Он и сам об этом немало думал, но ни к какому определенному выводу придти не мог. Что многие детишки вокруг умирали от голода и болезней, это было понятно. А вот зачем было умирать ихней Ниночке и тем более ему самому, этого он осмыслить никак не мог. Это выходило за пределы его понимания, а спросить об этом было не у кого. Кругом были одни бестолковые старики да старухи, к тому же глухие как деревянные половники.

- Если бы, Витя, нашу Ниночку лечил врач, - раздумчиво заговорил Мишка, - наша сестричка могла и не умереть. Но врача-то нет и взять его негде. Да и не положено нас лечить: мы враги народа. Нас не любят большие начальники. Они хотят, чтобы мы скорее умерли, а не жили. Вот только поэтому Ниночка, наверно, помрет, хоть и не старуха еще. Дедушка Андрей говорил, если бы мать с отцом новый дом не сделали, а жили мы в старой хибарке, никуда нас на погибель не выгнали.

- Миш, - не унимался Витька, - а разве нельзя за доктором вон в ту контору послать, - указал он в сторону комендатуры? Я видал раз как там

 

доктор в белом халате ходил. Разве ему тяжело сюда дойти?

- Ну, и бестолковый же ты, Витя, - рассердился Мишка. - Такую ерунду городишь, что даже слушать тошно. Не контора это, а комендатура, тютя ты вислоухая. Там только комендант находится. К нему часто из Лузы злющие охранники и всякие начальники приезжают. Это гонители и мучители наши. Они по приказу коменданта увозят из лагеря кого надо. А куда потом этих людей девают, никто не знает. Так что в комендатуре доктору и делать нечего. Если только коменданту нечаянно простреленный палец перевязать. А ты загнул: доктора позвать!

Витька хотел возразить Мишке по поводу сказанного, но в эту самую минуту со свистом закипел на костре чайник, спутав все Витькины мысли. Мишка снял с проволоки чайник и понес его матери в барак. Она сидела неотлучно возле Ниночки, не сводя с нее глаз. У изголовья малышки, точно перед покойником, трепетным светлячком мигала восковая свечка. По совету старушек поила Екатерина больную дочурку настоем каких-то кореньев и трав. Между тем малышке день ото дня становилось все хуже. Екатерина мало верила в целебную силу снадобьях, если тем не менее поила им свою дочь, то лишь для успокоения своей совести, нежели для вероятной пользы дела. Иначе она и не могла поступить.

Каждая мать при любых обстоятельствах остается матерью. Ей мучительно тяжело видеть страдания своего дитяти, и она делает порой возможное по обычным меркам, чтобы хоть чуточку облегчить муки своего ребенка. Она решается на отчаянную жертву даже тогда, когда заранее убеждена, что ее жертва не имеет ни шанса на успех. Такова безмерная сила материнского сердца, способного ради сохранения потомства и продолжения жизни на земле творить поистине невероятные чудеса. В этом и состоит прекраснейшее величие и неподражаемая красота женщины-матери, венец ее деяния в подлунном мире.

Прошел еще один, не менее тяжкий и обременительный день. Ниночка мучилась и горела как в огне. Екатерина при свете чадящей коптилки сидела у изголовья дочурки на верхних нарах и беззвучно плакала. Глаза воспалились от пролитых слез и бессонных ночей. Все средства, имеющиеся в ее распоряжении, тщательно испробованы. Ниночке лучше от них ни на йоту не стало. Она таяла как догорающая в изголовье свеча. Остатки жизни капля по капле незримо уходили из ее тела.

Екатерина собралась идти получать паек. Она послала разыскать Мишку, чтобы оставить его вместо себя возле Ниночки. Мишке сделалось грустно. Он нехотя забрался на третий ярус нар, присел на корточки возле окованного железом сундучка. В нем хранились и скудные съестные припасы, и пакетики с лечебными порошками, и узелки с документами. Екатерина долго перебирала содержимое сундучка, а найдя то, что ей было

 

надо, устало сказала Мишке, будто делала ему торжественное завещание. Мишка знал твердый материнский характер и слушал родительницу с таким подобострастием, словно стоял на исповеди перед священником. А поручала родительница Мишке бдительно следить за Ниночкой, чтобы ничего недозволенного с ней не случилось.

Екатерина взяла два мешочка, сунула за пазуху носовой платочек с деньгами и, утирая слезы концом полушалка, спустилась с нар. Мишка неотрывно следил за каждым шагом родительницы, пока ее полусогнутая фигура не скрылась за входной дверью барака.

Оставшись теперь на нарах наедине с Ниночкой, Мишка пробрался ближе к сестренке, чтобы лучше рассмотреть, какой она стала за время болезни. Стоило ему лишь мельком взглянуть на желтое, без единой кровиночки личико малышки, как он и сам невольно съежился от подступивших к горлу слез. Чтобы не разрыдаться, он в ту же минуту отвернулся от скорбного личика сестренки, уткнувшись головой в свернутое возле сундучка ватное одеяло. Из глаз сами собой брызнули горькие слезы, и он никак не мог унять их. Постепенно придя в себя от скорбного потрясения, он с успокоением подумал: "А зачем мне скрывать слезы, если никто их не видит? Слезы большой скорби не унижают людей. Они делают их духовно богаче. Так говорил дедушка Андрей."

Тяжелыми клочьями рваных туч в грозу поплыли в воспаленном сознании мрачные видения, наполняя душу мальчика тягостным страданием. Только когда краешком сознания он возвращался в прошлое, в родное село, к нему приходило минутное облегчение. Но это слабое просветление на душе, как мизерный огонек свечи у изголовья Ниночки, не мог развеять жуткой хмари, обступившей его со всех сторон. Зыбкий просвет, проглянувший из безнадежно ушедшего прошлого, казался таким же беспомощными слабым, как дыхание умирающей Ниночки. Раздавшийся стон сестренки вернул Мишку к яви суровой действительности, где не было места для детских игр и забав, светлых радостей и беззаботного ребячьего смеха, а все было подчинено злому духу человеческого страдания.

- Пить, - протянула слабые ручонки к брату Ниночка, а у самой из глаз при этом скатились на замызганную подушку крупные слезинки. - Пить, Миша, - повторила малышка, болезненно морща желто-восковой лобик.

Мишка пугливо вздрогнул от замогильного голоса Ниночки, будто его кто-то невидимый пырнул в спину острым. Он взял кружку с остывшим чаем, подал ее сестренке. Малышка ухватилась обеими дрожащими ручонками за кружку, натужно потянула ее к себе. Она сделала порывистое движение, чтобы подняться, но не смогла выполнить намерений и, расплескивая чай, снова стала падать на подушку.

Мишка растерялся. Он сидел рядом с сестренкой и не мог сдвинуться с

 

места. Все его тело сковала непомерная тяжесть. Несколько минут Ниночка лежала неподвижно с закрытыми глазами. Мишке даже не верилось, что это была та самая неутомимая хохотушка, какой он привык ее видеть в Троицком. Теперь это была лишь слабая тень той жизнерадостной девчушки, с которой он играл в родном селе. Несмотря на свою удивительную кротость, она кому-то встала поперек дороги. Коварный злодей вкупе с другими лихоимцами нашел простой способ избавиться от невинной крошки, чтобы и духу классового врага от нее не осталось.

Злая судьба отдала ее в жертву ненасытным вампирам Кремля вместе с миллионами других ее обреченных сверстниц.

Не сразу можно было установить, жива была Ниночка или уже навсегда ушла в потусторонний мир искать утешений от безмерных земных мытарств и нескончаемых страданий. Только по едва приметному прерывистому дыханию Мишка мог установить, что в затаившемся сестричкином теле еще слабо теплилась по капельке уходящая жизнь.

Нет, он не хотел, чтобы это случилось сейчас, в отсутствии матери. Что он скажет тогда родительнице, как оправдается перед ней за смерть Ниночки и не упадет ли в обморок сам, когда эта страшная беда с малышкой произойдет." Пусть бы вместо славной сестрички умерло сразу десять комендантов и столько же подлых охранников и то ему было в сто раз легче, - подумал рассудительно Мишка. - Комендант и охранники причиняют людям бесчисленное множество вреда. Если они умрут, этому люди только обрадуются. Мишку больше всего и печалило, что хорошие, люди чаще всего умирают, а подлые и вредные живут и живут, будто их сами черти заворожили от всяких бедствий. Мишка начал даже на Бога сетовать, что тот, обладая таким необычайным могуществом, не может ради пользы несчастных покарать бесчинствующих злодеев.

Оторопь все сильнее завладевала парнишкой, и он начал незаметно вздрагивать, в испуге озираясь по сторонам, как бы стараясь заручиться чьим-то заступничеством в минуту нагрянувшей опасности. Не было бы так страшно, если они располагались на нижнем ярусе нар, где в проходе то и дело сновали люди, и не было так безнадежно как на верхних нарах, откуда вела прямая дорога в преисподнюю.

Работа мысли не задерживалась долго на одном месте. Она все время куда-то спешила, высвечивая все новые видения былого, то забегая намного вперед и выхватывая в нем контуры чего-то загадочного. Парнишка на минуту отвлекся от тягостного настроения, перенесся в одно мгновение ока

 

в прошлое, которое было таким чудодейственно прекрасными обворожительным. Его никак нельзя забыть, потому что оно постоянно стояло перед глазами, будоража пылко воображение.

Он снова в Троицком, за рекой в роще. Она казалась, эта самая роща, поистине благодатным раем. Мишка мог там быть часами, и она никогда не надоедала ему. Он наслаждался пением птиц, порханием нарядных бабочек, одуряющим ароматом трав и деревьев. Мишка часто ловил в роще бабочек, разных по окраске и манере полета. Сейчас он почему-то с таким упоением вспомнил про рощу, а Ниночку стал сравнивать с нарядной бабочкой. Было в этой аналогии нечто общее, хотя бы то, что сестренка была похожа на бабочку своей легкостью, прозрачностью и почти небесной бесплотностью. Едва она начинала взмахивать ручками, Мишке так и чудилось, что малышка вот-вот вспорхнет легкокрылой бабочкой над нарами и улетит на небо, где нет таких ужасов, как на нашей Российской земле после прихода к власти большевиков.

Сколько парнишка сидел в состоянии зачарованного оцепенения, сказать трудно. Ему начало сводить судорогой ногу. Не успел он переменить неловкого положения, как неожиданно уловил на своем лице взгляд Ниночки, полный горечи и неизбывного страдания. Приподняв головку, она потянулась к братишке, но так и осталась в застывшем положении, слабо передергивая ножками и ни капельки не двигаясь с места. Мишка без промедления подхватил сестренку на руки, легкую и почти материально неощутимую, как птичье перышко.

- Ми-и-и-ша, - чуть слышно шевельнула посиневшими губами Ниночка и опустила головку братишке на плечо.

Мишка гладил свободной рукой сестренку по голове, по личику и как взрослый приговаривал нежные слова утешения, так нужные умирающей:

- Лежи, лежи, моя хорошенькая. Скоро мамка придет, конфет тебе принесет. Сегодня большой праздник у "товарищей", и начальники приказали всем детям страны дать много конфет, пряников и других сластей. Только подожди малость, родненькая. Ты такая хорошая, умная, ты все должна понимать. А мы постараемся все сделать, чтобы ты выздоровела.

Мишка знал, что ни только конфет, но и по куску ржаного хлеба с картошкой в честь Первомайского праздника и Пасхи никто им не даст. Он давал себе ясный отчет в том, что говорил неправду, обманывал умирающую сестренку, но делал это в силу крайней необходимости ради облегчения страданий расстающейся с жизнью малышки. За обман все отвечают перед Богом. Ответит за это и он, только бы пусть сейчас хоть чуточку полегчало Ниночке. Ни о чем другом Мишка и не думал в эти тягостные минуты. У него у самого все переворачивалось в груди, и он не знал, что ему теперь делать, чтобы Ниночка погодила до матери

 

умирать.

- При-и-дет говоришь, - жалостливо вздохнула малышка, задержав на братишке вопрошающий взгляд. - Правда, придет? - переспросила она.

- Придет, обязательно придет,- сам чуть не плача, ответил Мишка. - Ты только шибко не расстраивайся, лежи спокойно. Я скажу тебе, когда она придет. Лучше поспи еще немножко и тебе легче станет.

Минуту-другую Ниночка лежала смирно, не выказывая признаков беспокойства, и даже глазки смежила. Но это продолжалось недолго. Вскоре она снова начала возиться, шарить глазами по сторонам, как бы чего-то выискивая. Потом сделала просящий вид, проговорила:

- Куклу... куклу, Миша, мне дай... Я хочу с ней немного поиграть.

- Сейчас, крошечка ненаглядная, сейчас, ягодка сладкая, потерпи чуточку, разыщу я твою красавицу ненаглядную. Куда бы ей деться?

Парнишка принялся настойчиво искать куклу на нарах, большую Ниночкину любимицу с красным бантиком. На нарах был такой ералаш, что и сам черт здесь мог башку сломать. Легче было голыми руками в озере щуку поймать, чем на нарах завалившуюся куклу отыскать. Она словно в воду канула и след ее безнадежно исчез. А малышка требовала только куклу и ничего другого признавать не хотела.

- Кук-лу, кук-лу, - в который раз настойчиво повторяла малышка. Мишка перевернул все на нарах, заглянул в каждую щель, где и юркая мышь не могла укрыться от самого зоркого глаза, но Ниночкиной любимицы нигде и следа не оказалось. Он обливался липким потом, терзаясь от собственной беспомощности и только благодаря мужественной выдержке не оказался во власти отчаяния. Нет, он должен превозмочь все трудности и остаться духовно сильным до конца. Помощи ждать неоткуда, сейчас каждому даже со своей бедой справиться сил не хватает. Все идет кувырком, несется бешеным галопом в преисподнюю, подгоняемое сатанинской силой к содеянию великих потрясений.

- Вот она, нашлась пропадущая! - несказанно обрадовался Мишка, кладя рядом с сестренкой отыскавшуюся матрешку. Ниночка обняла куклу слабыми ручонками, приблизила ее к своему лицу. Малышка смотрела благодарными глазами на братишку и что-то намеревалась сказать, но язык уже плохо повиновался ее угасающей силе воли.

- Чего ты еще хочешь, пташечка белокрылая? - склонился Мишка над сестренкой, чувствуя как самого начинает бить подступающая к сердцу неодолимая тревога. Еще минута, другая, и он мог упасть в обморок. И он очень удивился, что этого не произошло. Значит, он еще не настолько слаб, чтобы сдавать позиции при первых столкновениях с жизненными неудачами, как Ниночка, оглушенная свинцовой тяжестью режима.

После нескольких безуспешных попыток передать какую-то взволновавшую ее мысль она с трудом прохрипела нечто похожее на слово "мама"

 

и протянула брату ручонку. Мишка подсел вплотную к Ниночке и поцеловал ее, как делала родительница, в лобик. Он был в поту и холодный. У Мишки сильно кольнуло в боку, и он машинально качнулся в сторону от сестренки. Ему самому стало зябко и дурно.

 

3

 

Ниночка так ничего больше выдавить из себя не смогла. Под конец ее как-то необычно передернуло, словно током ударило. Глазки при этом быстро закрылись, а правая рука сама собой опустилась на куклу. Некоторое время Ниночка лежала в такой суровой неподвижности, отчего Мишке показалось, что она умерла. Потом она дважды шумно вздохнула, и ее головка опустилась рядом с головой куклы. Мишка боязливо вздрогнул, будто бы на его голову сверху упало что-то твердое. У него онемели руки и ноги, но он тут же снова пришел в себя. Ему стало понятно, что с ним ничего не случилось, и это вдохновило его на продолжение сопротивления наседающей опасности. В тот момент, когда он собрался поправить на подушке головку сестренки, трепетный язычок свечки вдруг дрогнул и тотчас погас. Мальчик ощупью прикоснулся к личику Ниночки. От него пахнуло холодом и мертвой неподвижностью. Мишка еще плохо разбирался в мудрости бытия, но и он ясно осознал: Ниночка навсегда покинула грешную землю, чтобы обрести в потустороннем мире вечный покой и вечную радость в небесных чертогах.

Мальчик ожидал этого рокового исхода, но не мог заранее представить, что все это может случиться так неожиданно быстро и неприметно: была чистая, светлая, ангельски непогрешимая девочка и почти в один миг вдруг не стало ее. Как можно осмыслить подобную несправедливость, найти ее суровые истоки? Так могло случиться с бабочкой, с бестолковым воробьишкой, лягушкой или даже с кошкой, только никак не с нашей Ниночкой, хоть и была она маленьким человечком, у которого все было впереди. Только подлые чудовища могли сотворить такую страшную несправедливость, - сделал вывод Мишка. - Место им - в самом смрадном пекле ада и нигде больше. Туда бы упятить и тех, кто выгнал нас из Троицкого на муки и смерть в чужой, холодной стороне".

Как ни сдерживал себя парнишка от буйно наседавших горестных чувств, его так и подмывало во все горло взвыть. Только гордое самолюбие помогло ему побороть властно наседавший приступ слабости и удержать себя в рамках благоразумия. Кроме того, его очень пугал страх ответственности за смерть Ниночки перед матерью. Он сделал все, что было в его силах, чтобы спасти малышку от лап смерти, но этого оказалось

 

недостаточно для торжества справедливости. Попробуй теперь докам строгой матери, что ты совершенно ни в чем не виноват! Не выдержав внутреннего напряжения, Мишка потихоньку заплакал, уткнувшись лицом в одеяло. Он чувствовал свою вину лишь в том, что не уберег сестренку от смерти до прихода матери. А та может все расценить по-своему и тогда никакие оправдания в счет не пойдут.

На соседних нарах завозилась чахоточная бабка Аграфена. Отдышавшись после очередного приступа кашля, прошамкала беззубым ртом:

- Ты чего это, парень, вздумал нюнить? Али што неладное стряслось?!

- Ниночка померла, - не сразу ответил Мишка, пытаясь взять себя в руки. - Я не успел оглянуться, а она уже и дух испустила. Вот как!

- Что ты сказал, сердешный? - отозвалась старуха. - Говори громче, плохо слышу, а ты пищишь будто замареный комар на арестантском пайке.

- Сестренка померла, говорю, - громче прежнего повторил парнишка. - Я делал все, как надо, а она все равно меня не послушалась...

- Ну, и слава, Богу, - перекрестилась Аграфена, шепча себе под не заупокойную молитву. - Отмучилась, стало быть, от красной каторги, невинная душа. Господь ей вечное блаженство уготовил. Успокойся, милок, не тужи: чему быть, того: не миновать, на все божья воля уготована. Так и в писании сказано, сердешный. Это, считай, на нынешний день в нашем бараке третья младенческая душа представилась. Говорят, немало ребятишек и в других бараках умерло. Хворь как косой валит малюток. Всемилостивый Господь взял их в свои палаты, избавив несчастных от страданий великих в вертепе сатанинском.

В промозглом полумраке барака скрипучие слова дряхлой старушки чудились Мишке волшебными заклинаниями, порождая неосознанный стpax перед неведомым будущим. Эти таинственные слова действовали магически, будоража сознание и вызывая в душе чувство подавленности.

- Нынче, дружок, - журчал вещим откровением голос Аграфены в настороженной тишине барака, светлый день Пасхи. Это самый большой и светлый праздник на земле. Он совпал ноне с праздником безбожников и хулителей святой веры Первого мая. Его отмечают все вероотступники и заблудшие нечестивцы. На Пасху же все добрые люди и даже неразумные твари славят Христа, спасителя душ наших от первородного греха. Великое счастье каждого смертного представиться в этот светлый день. Врата рая на Пасху открыты настежь, и души усопших летят вместе с ангелами в Христовы чертоги без всяких пропусков и удостоверений. Умереть на Пасху - это дается только заслуженным перед Богом людям, кто верно и искренно ему служил всю жизнь.

Очередной приступ кашля прервал рассказ бабки Аграфены о Пасхе и загробном блаженстве праведников. Многое, о чем поведала Мишке бабка

 

Аграфена, он ни раз слышал от дедушки Андрея и бабушки Поли в Троицком. В рассказах бабушки Поли, отличии от других свидетельств, все выглядело значительно проще, почти ничем не отличаясь от земных проявлений, а поэтому и воспринималось с большей доверительностью.

Мишке и в самом деле стало легче от Аграфениных рассуждений, однако мыслью умереть на Пасху, он так и не загорелся. "Сперва немножко поживу, - рассудил парнишка, а умереть и в другой раз успею. Пасха-то каждую весну бывает. К тому же, может, и тут не нынче - завтра что-нибудь к лучшему изменится. Зачем торопиться?"

- Иди, соколик, погуляй на солнышке, - участливо посоветовала Мишке богобоязненная старушка. - Нынче на дворе такая благодать, что в эту тухлую дыру и силой никого не затащишь. Даже малые пичуги и те ноне вовсю ликуют, потому что щедрость божью чуют. И завсегда так бывает и на всем белом свете, где есть божьи творения.

- Как же, бабушка, я уйду, если мать приказала от Ниночки до ее прихода не отходить? - встал в тупик Мишка. - Наша мамка такая строгая, что может за малейший пустяк как Сидорову козу вздуть.

Мишка крепко почесался в спутанных вихрах давно немытой головы, за пазухой и, распугав прожорливых насекомых, убежденно прибавил: - Нет, бабушка, уж лучше я посижу до прихода матери в этой гадкой дыре. Она все равно должна скоро вернуться. И без волдырей на заднице тогда дело не обойдется. Я-то знаю, какая она есть, мамка-то наша...

- Экий ты бестолковый, право! - рассердилась Аграфена. - За что тебя будет наказывать родительница, ежели ваша Ниночка померла уже. Зачем ее мертвую караулить. Она и без караула теперь никуда не денется. Чай, не мешок с деньгами и не драгоценность писаная. Ее невинная душа сейчас в рай путь держит. Ее там ангелы поджидают, а как встретят, в изумрудные хоромы направят. Сам Господь ее неземной пищей насытит и к лику святых причислит. И будет она вместе со всеми святыми угодниками прелестями райского чертога наслаждаться. И не увидит больше во веки веков тех жестоких мерзостей, какими окружили ее злодеи-насильники в Лузском лагере смерти. В господней обители все вечно юны, прекрасны и ласково нежны.

Под воздействием Аграфениных увещеваний Мишка начал мало-помалу успокаиваться. И тем не менее, он решил еще раз проверить готовность Аграфены ходатайствовать за него перед родительницей. Он пробрался поближе к расположению бабки на нарах и, путаясь в словах, сказал, будто извиняясь за совершенные им противозаконные действия:

- Я очень прошу вас, бабушка, когда придет мамка, скажите ей, что я... был возле сестренки до последней минуты... пока она не умерла. Не забудете? Чтобы мамка не подумала, что я куда-то уходил и час смерти

 

Ниночки проворонил. Истинный Бог, говорю вам, что все так и было. Провалиться мне на этом месте, если я обманываю вас! - Божиться-то и не надо, милок, - сказала в ответ на Мишкины слова Аграфена. - Я и без этого верю в твою честность. Иди спокойно, а я все сделаю, чтобы тебя не обвинили в нерадении покойнице. Со старых людей за ложные речения Всевышний вдвойне взыскивает. Иначе и нельзя: чтобы юных на худое не развращали.

Мишка совсем было собрался спуститься с нар и для начала свесил ноги вниз, но кому-то нечаянно угодил на голову из обитателей второго яруса, и пострадавший обругал его косолапым растяпой. Мишка моментально отдернул ноги обратно, затаившись в немой неподвижности, пока шум и возня внизу не стихли. Лишь через полчаса ему удалось спуститься со своей постылой нашести и направить шаги к выходу из каземата.

 

4

 

Мишке померещилось, что он куда-то проваливается и не видит ничего вокруг себя. Потом бараки вдруг превратились в огромные хрустальные дворцы, откуда неслось чарующее пение невидимых существ. Неведомая сила подхватила Мишку с земли, подняла высоко в небо и потом опустила его в один из чудесных дворцов через отверстие в позолоченном куполе. Оттуда исходил тончайший аромат незнакомых цветов. Дворец сверкал отделкой из драгоценных камней и благородных металлов. Стены дворца украшала изумительная роспись в виде крылатых ангелов, серафимов и херувимов, парящих среди рая за воздаянием хвалы Всевышнему. Кругом такое невиданное великолепие, что у Мишки от прелести увиденного голова кругом пошла. Среди сонма ангелов и херувимов Мишка увидал много душ усопших младенцев Лузского лагеря лишенцев. Они подлетали близко к Мишке, махали ему прозрачными крылышками как старому знакомому, счастливо улыбались и пели чудный гимн во славу Всевышнего, восседавшего на серебристых облаках.

- Миша, братец ты наш единокровный, иди к нам, - раздается под сводами звенящего дворца тоненький голосок. - Иди скорее, пока не убили и тебя те, которые со звериной жестокостью убили и нас.

Мишка растерянно оглядывается по сторонам, задирает кверху голову, пытаясь установить, откуда исходит этот нежный голосок. А минуту спустя к еще большему изумлению парнишка увидал в стайке парящих над ним небесных духов Ниночку. Ее розовое личико и головку обрамлял радужный ореол, то и дело меняя оттенки цветов: то он светился ярко-

 

огненными язычками пламени, то переливался изумрудными блестками, то загорался цветом восходящего солнца. Ниночка легко взмахивает крылышками, приветственно кивает братцу головкой. Она трепещет ярким мотыльком над изумрудным лугом в упоении неземных восторгов. Через минуту сестренка подлетела еще ближе к Мишке, кружится над его головой сказочной птичкой, но не решается соприкоснуться с ним вплотную. "Это потому, - подумал Мишка, - что я еще живой, грешный, а земным грешникам не положено быть вместе с небожителями".

- Мишенька, - серебряным колокольчиком зазвенел в ту же минуту ласковый Ниночкин голосок, - перебирайся и ты к нам, родненький. Здесь так славно и нет никаких ужасов земного страдания. Иди, не бойся: здесь нет ни комендатуры, ни охранников, ни вонючих бараков стройными нарами и тучами насекомых. У нас сам Господь следит за законами справедливости и не допускает их нарушения. Тебя никто не обидит. Ты будешь равным среди равных и получишь все, что имеет каждый. Все мы - дети Бога, который принял нас в свою обитель, избавив от лютых мук прислужников Антихриста. Иди скорее, еще раз прошу, пока они не замучили тебя до смерти и не сожгли на костре как злого разбойника.

- Как здесь все чудесно устроено! - воскликнул Мишка. - Теперь не надо будет мне возвращаться в проклятый барак с клопами и блохами, сидеть в непроглядном мраке и удушливой вони, мучиться от голода.

Больше всего Мишку обрадовало то, что отныне они будут с Ниночкой жить в залитом солнцем саду, слушать пение райских птичек, наслаждаться прелестями небесного чертога. Мишка так близко пробрался к Ниночке, что мог уже свободно дотронуться до нее рукой, взяться за ее перламутровые крылышки. В это время перед ним встал шестикрылый херувим.

- Тебе, мальчик, нельзя находиться с ними, - не очень строго, но и довольно внушительно сказал божий посланец. - Ты еще жив и место твое на многострадальной земле. Чтобы попасть сюда, надо достойно умереть, в муках выстрадать это святое место. Ты пока всего этого еще не сделал. То есть, загробного блаженства еще не заслужил. Дается это далеко не каждому, а лишь достойным, с честью выдержавшим испытания.

- Я хочу умереть! - набравшись духу, решительно выпалил мальчик. - Мне надоело жить по каторжным распорядкам с собачьим намордником. От такой худой жизни даже самые крепкие быки бесятся и подыхают. - Так умри же! - властно приказал херувим и накрыл парнишку могучим крылом. Мишка не успел что-либо сообразить, как видения быстро исчезли.

 

5

 

Мальчик открыл глаза. Он увидал себя сидящим на суковатом пеньке входа в барак. Мишка сразу же уснул, как только оказался на воздухе за порогом вонючего барака. Теперь он все вспомнил до мельчайших подробностей и очень пожалел, что увиденное было лишь приятным сном, на короткое время избавившим его от страшных кошмаров отвратительной действительности, в которой не было ни грани просвета.

На дворе вовсю сияло солнышко. Неподалеку от барака, на полу задорно чирикали, купаясь в песке воробьи. В голубом безоблачном нестройном порядке пролетала стая уток. Мишка поднялся с пенька и, протирая глаза, начал осматриваться вокруг. Никого из знакомых мальчиков возле барака не было. Куда-то исчезли и взрослые. Парнишка задумался, что ему теперь делать: оставаться на дворе или вернуться в барак к умершей Ниночке. Пока он мучительно собирался с мыслями, неожиданно из-за правого угла барака вывернулась с узелком в руке мать. Мишка задом стоял к родительнице и не мог своевременно подготовиться к встрече с ней. Мать была теперь в нескольких шагах от сына, щурясь от ярких лучей солнца и, казалось, не замечала его, сохраняя невозмутимое спокойствие, будто ничего особенного в их гиблой жизни не произошло. Между тем один суровый, настороженный взгляд родительницы говорил Мишке о многом. У него даже мурашки забегали по спине от этого холодного материнского взгляда. Он хотел сказать что-то в свое оправдание, но не мог придумать ничего вразумительного. - Ты чего тут шатаешься, неслух? - спросила угрюмо родительница. У Мишки моментально внутри похолодело. Губы его тут же дрогнули, а из глаз крупными градинками покати непрошенные слезы; сперло дыхание, и сам он как-то неестественно обмяк, будто сделался ватной куклой, не способной произвести ни единого самостоятельного движения.

- Мне, мамочка, сон чудной приснился, - заговорил парнишка невпопад, словно я в хрустальный дворец попал и встретил там нашу Ниночку. А ведь она померла... Только я один видел, как это произошло. Это может бабушка Аграфена подтвердить. Она очень близко была с нами. Спроси, она тебе все по порядку расскажет. Старые люди зря болтать не станут. За это строго воспрещается. Их Бог крепко наказывает. Она сама мне пояснила, чтобы я плохо о ней не подумал.

- Ишь, какой умник нашелся! - недовольно буркнула Екатерина, о грехах старых людей начал толковать. Эдак ты можешь и обо мне, черт знает что, наговорить. Попробуй только, я быстро от этого отучу. Я не бабка Аграфена. И отвечай только то, о чем тебя спрашивают, а не выдумывай всякие небылицы. Учти: никаких бабок спрашивать я ни о чем

 

не стану, - категорически заявила родительница. - Ты мне про Ниночку толком расскажи, что с ней случилось? Или ты того? - покрутила она возле виска оттопыренным грязным указательным пальцем. Ну, что молчишь, чучело огородное, или язык проглотил? Говори! - Я уже сказал: умерла она... как люди умирают... Восприняв ответ сынишки как плод нездорового воображения, Екатерина спешным шагом подалась в барак. Угождая родительнице, Мишка без промедления поспешил следом за матерью, чтобы в случае необходимости ринуться исполнять ее приказания. На какое-то время он задержался у входной двери, где встретился с Колькой Софроновым. Когда после этого он приблизился к месту своего расположения на нарах, родительницу нашел в обмороке на земляном полу в проходе. Около нее хлопотали с лекарственными снадобьями две старушки. Они натирали Екатерине виски, совали под нос пузырек с нашатырным спиртом. Пострадавшая очумело вертела головой, царапала руками землю вокруг себя и дико хрипела. Изо рта у нее пузырилась зеленая пена.

- Водички бы в рот ей влить надо, - проговорила сутулая, со впалой грудью знахарка. - Ей кто-то с нижних нар сунул кружку с водой. Старуха-знахарка взяла ее скрюченными пальцами и, никого не дожидаясь, сама стала разжимать Екатерине рот, вливая в него зеленоватую воду.

Мишке тоже сделалось плохо. Он прижался спиной к стояку в проходе и тягостно задумался. "А что, если и мамка умрет, - заныло у него под ложечкой. - Что тогда будем делать одни? Вот ведь беда-то какая! Хоть и строгая она, лупит нас нещадно, но пусть лучше живет, иначе пропадем без нее все до единого. Что с ней поделаешь, если уродилась такой несуразно отбойной как шкодливая коза?"

- Как долго Витьки с Нюркой нет, - подумал Мишка про братишку с сестренкой. - И где они, дьяволы, до сих пор пропадают? Им и горя мало, что тут творится. Малы еще, чтобы печалиться о чем-то. Исполнится, как мне, восемь лет, узнают, почем фунт лиха. Э-э-э, - осекся он вдруг на полуслове, - на кладбище они, христосываются, пострелята. Колька Софронов мне сказал об этом, а я и забыл как бестолковая девчонка. Народу там - тьма, а детей особенно. Старухи, вместо кутьи, тюрей их из сухарей и ржаного хлеба потчуют. Вот бы и мне туда! Глядишь, и перепало бы что-нибудь. Да куда там! Нам теперь с мамкой не до этого.

Старухи все-таки добились своего. Екатерине от их врачевания стало лучше, и она открыла глаза. Женщина крутого нрава и бесшабашных действий, она моментально поднялась на ноги и в укор себе сказала:

- Угораздило, как стельную корову, не вовремя и в неположенном месте развалиться. Вот срамота-то какая! Тьфу, сгинь прочь от меня нечистая сила. Не хочу с тобой знаться. У меня и без тебя забот полон рот, катись,

 

зануда поганая подальше. Тьфу, тьфу!

- Слава тебе, Господи, оклемалась! - облегченно вздохнули упарившиеся врачевательницы. - Мы так напугались, что сами чуть не умерли.

- Смерти не надо бояться, матушки, - отозвалась Екатерина. - Она наша неразлучная спутница от рождения до последнего вздоха в старости. Повернувшись к Мишке, Екатерина обеспокоено сказала: - Что теперь сынок, будем делать без отца? Кто нам гробик для Ниночки сделает?

Мишка не нашелся, что ответить на обращенные к нему слова родительницы. Он лишь с облегчением подумал про себя: "Чудная все-таки наша мамка-то, когда не надо, она и доброй может быть".