- 84 -

Глава 9

В ЭТАП ПОСЛЕ СУДА

Наказание жаждой

После вынесения мне приговора 30 апреля 1943 года я продолжал содержаться в камере предварительного заключения при НКВД нашего Секретарского района. Я был в панике! Мне не представлялось, где и как я буду отбывать этот восьмилетний срок наказания! Мне было двадцать лет, но я был в критическом состоянии, я был доходягой!

Худой, высокий, выдвинувшимся кадыком, в грязной тюремной одежде — я походил на пугало, чем на двадцатилетнего человека! Вся моя красота куда-то улетучилась. Остались большие глаза в глубоких глазницах, лицо с кулачек, нос острый с горбинкой, да еще сохранившиеся от цинги белые зубы... Я был грязный, как бомж!..

В середине мая утром меня вызвали на выход с вещами и посадили в небольшой автобус. Я, невольно подумал: «Это этап!..» Так оно и получилось! Нас, пятерых — четверых осужденных по бытовым статьям, а пятый я — антисоветчик! приняли два охранника...

Автобус был старый и всю дорогу до города Бугуруслана продолжал дымить, как самовар на сырых дровах. Но, к вечеру он все же преодолел 85 километров расстояния и привез нас до Бугурусланской тюрьмы-распределитель. За время езды я чуток как бы успокоился, но все равно нервы были на пределе.

В Бугурусланском распределителе меня продержали два дня и отправили в новый этап. Повезли в обыкновенном купейном вагоне, в так называемом столыпинском вагоне, для перевозки заключенных. На окнах решетки, а вместо купейных дверей были металлические решетки со специальным замком.

Нас повезли (как потом узнали!) до станции Кинель-Черкасская. Это примерно в пределах восьмидесяти километров от города Самары.

В каждом купе нас набили человек по тридцать, не менее. Удивляться не стоит, что столько нас напихали в каждое купе!.. А.И. Солженицын в своем знаменитом произведении «Архипе-

 

- 85 -

лаг ГУЛАГ» описывает, что иной раз в купе набивали нашего брата по 36, 38 и даже более человек!..

Меня втолкнули в купе по алфавиту почти последним. И мне негде было даже встать. И я по наивности, механически произнес: «Негде присесть!» А один сидящий на нижней полке и держа на коленях свои вещички, со злобой произнес: «Мне что ли на х...! Лезь под полку!» И я полез...

Жара в то время в вагонах стояла невыносимая! Было душно и влажно. От нас, не умывающихся в бане, несло потом, псиной и еще чем-то непередаваемым запахом. Ведь среди нас многие были больные и старые люди...

На первом же перегоне от станции Бугуруслан нам вместо хлеба выдали обыкновенные сухари, а воды не дали. Мы с голода быстро их съели. Сухари в желудке начали набухать, требуя воды. Но воды почему-то нам не давали...

Время шло, нам становилось невтерпеж... Часовой продолжал по продолу прохаживаться, держа автомат, изредка бросая на нас косые, злобные взгляды... Мы продолжали молчать, хотя становилось невмоготу, пить хотелось не только от съеденных сухарей, но и от жары...

Нас привезли уже на станцию Кинель-Черкасская, время прошло более двух часов, а воды нам не давали. Время тем не менее шло, жажда стала нас мучить невыносимо! И некоторые из нас, потеряв терпение, начали стучать в стены купе, требуя воды.

Дышать стало трудно, воздуха не хватало, жажда меня стала душить. Лежа под полкой я был словно в капкане. Мне казалось, вот-вот я потеряю сознание...

Тот кошмарный день я помню и по сей день!

Конвоир, не обращая внимания на наши требования, продолжал беззаботно вышагивать вдоль «купе и кают», держа свой автомат наготове!.. Сперва стучали часть узников, а через некоторое время стали стучать и кричать уже все! Это было как вызов! Но воды нам все равно не давали...

Измученные жаждой, мы продолжали зверски стучать и кричать: «Воды! Воды! Воды!». Кричали во всех купе вагона, а это в порядке двухсотпятидесяти человек, если не более.

Шум стоял оглушительный!..

И тем не менее на наши крики и требования никто из конвойного состава не приходил, а охранник так же беззаботно продол-

 

- 86 -

жал вышагивать по продолу, механически поглядывая на нас орущих через решетчатые двери...

Повторяюсь, к этому времени наш вагон уже стоял на станции Кинель-Черкасская, а мы продолжали шуметь и стучать, требуя воды.

Немножко погодя из соседнего купе мы услышали крики: «У нас один умер!.. У нас мертвец!» Подумать только — мертвец. И можно ли это сообщение воспринять без волнения? А чуть погодя из другого купе услышали то же: «У нас тоже один умер!».. По всей видимости это были старые и больные люди. И они не смогли выдержать это испытание!..

Но несмотря на наши оглушительные крики, воды нам не давали. Получалась, как бы, кто-то сознательно над нами издевался, предавая нас на эти мучения... Ну, как это возможно забыть?!

Наконец-то от долгих выкриков и шума, а также от жажды и жары, мы, потные и измученные, уже стали кричать и стучать слабее, а затем и совсем замолчали, апатично поглядывая друг на друга, и кто как мог скорчились, продолжая ждать воды...

Жажда нас всех душила, во рту было сухо, слюня не выделялась. Мы были как в ловушке!..

Если на земле где-то существует ад, то тот вагон, где я, молодой парень, лежал под нижней полкой купе, можно было считать настоящим а д о м!!!

Только к четырем часам дня к нам в вагон пришел какой-то майор и велел немедленно принести воды.

Какая была это радость, что после съеденных сухарей, спустя шесть — семь часов ожидания, наконец-то, получить кружку обыкновенной холодной воды! Это было сверх блаженства, сверх радости!!! Правда, первые два ведра мы почти все расплескали, так как каждый из нас старался лезть со своей кружкой, банкой или котелком, чтобы скорее, скорее зачерпнуть воды, при этом ударяя кружку другого и выплескивая из нее воду...

После того, как всех нас вдоволь напоили водой, а конвоиры принесли носилки и унесли мертвецов, шум в вагоне стих и мы угомонились. Все это было похоже на кошмарный сон, чем на действительность! Но это было так и только так и я, доходяга, был сам в этом купе...

В этом коротеньком эпизоде моего воспоминания, я рассказал жизнь заключенного только одного дня! А сколько ему приходи-

 

- 87 -

лось пережить подобных дней за 10 лет и более, скитаясь по лагерям ГУЛАГа?!

Когда мы вдоволь напились воды и набрали свои банки, кружки и котелки еще и про запас и окончательно все успокоились, вдруг от рядом подвешенного к столбу репродуктора, мы услышали песню: «Священная война»:

...Вставай страна огромная,

Вставай на смертный бой...

Мы все замерли! Никто из нас не посмел шевельнуться. Эту песню безразлично слушать нельзя! Она каждого заставляет мобилизовать свою нервную систему на патриотический лад, на преданность своей Родине! Поэтому мы ее прослушали до конца молча!..

К вечеру, без обеда, нас высадили и после тщательной проверки привезли в отдельный лагерный пункт Похснево. Здесь, в этом лагерном пункте, проработав около месяца на общих подконвойных работах, я стал дистрофиком и меня сактировали. Сактировали на списание, как поломанные носилки, лопату или же черенок... И перевели в бригаду слабосильных и поместили в отдельный барак, называемый ОПП (отделение профилактической подготовки!), который мы с иронией называли — «отделение подготовки покойников». Поскольку в этом бараке умирало каждый день по 10 — 12 человек!..

Но я забежал вперед.