- 121 -

ВЫСЕЛЕНИЕ

 

Через три дня мы поняли: им просто стыдно стало пользоваться гостеприимством армянской семьи, которую они наметили сослать...

Но это потом. А сегодня 26-ое июня.

Нас, шестерых ребят, вызвала в правление колхоза и сообщили, что на следующее утро мы должны на подводах выехать в село Кобурчак и по приказу из Москвы принять участие в выселении болгар.

- Сбор у правления на рассвете,- сказал председатель. Здесь вас будут ожидать военные...

Я ничего не мог понять. В чем же провинились работящие болгары? К этому времени в Пролом прибыло десятка три солдат, сержантов и офицеров с красными погонами. Никто на них в селе особого внимания не обращал. Все были заняты уборкой рано созревших хлебов, домашними делами. А тут вдруг отрывают рабочие руки на какое-то выселение. Я плохо спал в эту ночь, хотя не мог представить, каким кошмарным будет завтрашний день.

Не было и шести утра, когда обоз с двумя солдатами в каждой подводе двинулся в Кобурчак. При выезде из Пролома мою подводу остановили. Один из солдат соскочил и пошел к последней хате. Минут через пять направился туда и второй. В окне засветился свет от коптилки. Я тоже пошел, зная, что там живут армяне.

Зашли в хату. Солдат грубо сказал:

- Где хозяин?

- На фронте, - ответила хозяйка.

- Сколько детей?

- Восемь.

- Приказ наркома внутренних дел. Вас выселяют. На сборы двадцать минут!

- 20 минут?! Куда же я с кучей детворы? За что?

- Приказ есть приказ!

Женщина бросилась будить детей - старшему 16, младшему четвертый год. Успели свернуть постель, захватить кое-что из одежды и двадцатиминутный срок истек.

- Выходите!

С Минасом Егикьяном, который на два года был младше меня,

 

- 122 -

мы взяли узлы и с рыдающими детьми подошли к подводам. Солдаты опечатали дом сургучными печатями. Чубатый сержант равнодушно скомандовал:

- Поехали на поляну! Там место сбора всех армян!

Эта была та самая поляна, на которой наши "кукурузники" в 1942 году разбомбили палаточный городок немцев. Но почему сюда свозят армян?

Только тронулись, как мать страшно закричала:

- Стойте! Одного ребенка нет! Дома его забыли! Дома!

Я соскочил с подводы, бросился к хате.

- Куда ты? - закричал сержант. Дом опечатан!

- Ну и что? - крикнул я, не оборачиваясь, побежал к дому и сорвал сургуч, вызвав гнев конвоиров.

Так я довез семью тети Гадара до поляны, на которой уже столпились несчастные люди, обреченные на выселение из родного дома. Выселяли болгар, армян, греков, цыган. Кругом обман и афера.

Подъехал я к следующему дому, возле которого стояли солдаты. Подумал, что они уже разбудили стариков, чтоб те успели собраться, но ошибся. Солдаты только начали будить хозяев. Старики, похоронившие полгода назад сына Арсена, убитого казаками, спросонок не могли сообразить, что к чему. Они испуганно шарахались из угла в угол, беспомощно разводили руками, не зная, за что ухватиться. Да и что возьмешь? Дом? Скот, который едва успели завести после изгнания немцев? Долгую трудную жизнь, что прожита здесь? Ничего этого не возьмешь...

Априем и Хасик Экшияны так и сделали: вышли из дома с пустыми руками. Солдаты готовили сургуч.

- Погодите! - вмешался я. Вы же видите, они ничего не соображают.

Я заговорил с дядей Априемом на родном языке. Тогда он вернулся в дом, взял хлеба, постель и кастрюлю. Я отвез их на поляну, бросил повозку и побежал домой. Отец и мать еще спали. Разбудив их, я рассказал о происходящем. Отец не поверил.

- За что высылать?!

Глянув с холма на поляну, он увидел там все село посреди разбросанных узлов с постелью. Старики, женщины, дети. Гул голосов, плач.

 

- 123 -

Солдаты подогнали подводу к нашему двору. Сержант направился во двор и в это время его обогнал вернувшийся отец:

- Куда хотите везти людей? - спросил он у солдата.

- Папаша, мы не знаем. Сказано: выслать армян...

- Три года немцы угрожали мне за сына-моряка, защитника Севастополя. Обрадовались: дождались свободы! Вот первое письмо получил от племянника. Летчик-истребитель Галуст Априемович! Магарыч поставил почтальону за такую радостную весть. Каждый день жду письма от сыновей, от племянников. Куда они теперь будут писать?! Ты соображаешь?!

- Папаша! Я выполняю приказ наркома внутренних дел. Собирайтесь!

Отец прошелся по большому двору мимо разостланного лука и чеснока. Первый урожай картошки должны были вот-вот начать копать. Черешня вся обвисла сочными ягодами. Что же это? Бросать все? Хотели кур забрать, но бывшие квартиранты опередили нас. Потрясенные страшной несправедливостью, отец, мать и я побрели пешком до поляны, кое-что прихватив с собой. Перед уходом отец сходил к Воликовым и попросил тетю Настю, чтобы она сохранила все письма от сыновей и племянников, а когда получит наш новый адрес, чтоб переслала нам.

Тетя Настя, обнимая отца и плача, обещала сделать все по-людски, пусть не беспокоится.

К обеду все армяне из Пролома были доставлены на поляну. Здесь же находилась и семья болгарина Василия Мастерова - дочь Елена, сын Дмитрий и их мать. Сам Василий и его старший сын были на фронте. Все это для энкаведистов, выполнявших бесчеловечный приказ, никакого значения не имело.

После обеда прибыли грузовые машины - газики. Их было мало. В каждую машину загоняли по 4-6 семей. Места для пожитков в грузовиках не нашлось. Пришлось все оставить на поляне.

Конвоиры то и дело покрякивали:

- Садитесь быстрей! Вещи брать не обязательно! Старайтесь держаться семьями!

На поляне, как после погрома, валялись одежда, постели, посуда... Жутко было глядеть на это. Грузовики с плачущими детьми и женщинами двинулись через село. Во дворах ревела брошенная скотина, безнадежно тоскливо выли собаки.

 

- 124 -

А по дворам уже бродили какие-то люди, заглядывали в сараи и хаты, искали чем поживиться... Прощай, родной Пролом!

К вечеру добрались до станции Ички, где нас ожидали небольшие двухостные теплушки. Нас затолкали в вагоны. Теснота была невероятная - яблоку упасть было негде.

В середине состава - вагон с охранниками. На остановках получали продукты и через выборщиков раздавали их по вагонам. От нашего вагона таким снабженцем стал я.

Было объявлено, что на стоянках из вагонов выходить нельзя, чтобы не отстать и не потерять свою семью или близких. На стоянках мы, ребята, все-таки умудрялись заглянуть в другие вагоны, узнать, кто в них едет и все ли здоровы...

Один за другим двигалось около двадцати составов. В каждом жителя 10-15 деревень и городов. Среди высылаемых никто не приметил преступников. Их место заняли мы. Ой, как хотелось спросить: с каких это пор стали считаться преступниками дети, женщины, старики? В какой стране, при каком строе было так? Но надо прикусить язык, набрать в рот воды и молчать. Молчать!

28 июня 1944 года наш состав проехал Чонгарский мост и взял курс на север. Из Крыма вывозили одиннадцать тысяч армян.

Угнетала нас теснота и грязь, бытовые неурядицы, длительные стоянки на протяжении всех двенадцати суток пути...

Март 1989 года