г. Загорск (б. Сергиев)

Московской области

Пионерская ул., д. 19

Анне Михайловне Флоренскoй

 

Флоренский

Павел Александрович

Сп. 2, Доп. 3

 

1936.II.21—22.II.25. Соловки. № 50. Дорогая Аннуля, только что написал маме, № 49. Из того письма ты узнаешь о моем новом жительстве, в лаборатории при заводе. Чтобы не тратить места зря, не буду повторяться. Из письма Васе узнаешь о северных сияниях, которые доставляют большую радость. Недавно попалась мне книжка: М. А. Мурзаев, Сбор, заготовка и использование дикорастущих плодов и ягод, КОИЗ, 1934, 2 р 40 к. Попроси мальчиков, чтобы они подарили тебе ее: там много интересных сведений, я свел их себе (по обыкновению) в таблицу для удобства обозрения и для уяснения пробелов. Думаю дополнить эту таблицу по другим источникам. Стараюсь не терять времени и чему-ниб. учиться, если уж нельзя работать в областях непосредственно меня занимающих. Из таких сопоставлений всегда можно сделать нек. общие выводы, и самый труд по сопоставлению дает возможность лучше усвоить материал. Письма твои получаю. Последнее полученное—№ 26, от 26 января. Попав в лабораторию на жительство, я могу теперь кое чем заниматься и ночью, тем более, что работа идет круглые сутки и надзор нужен все время. Сейчас уже ок. 3 ч. Рядом со мною рабочий разрезает на ломти для вымораживания агар, а с другого боку в чане булькает накачиваемая вода. Старайся не скучать, а найти себе интерес в работе помимо непосредственно необходимого. Надо украшать жизнь. Мне было интересно узнать о мерзлотной конференции, но к сожалению вы пишете о ней слишком приблизительно. Приезжал ли П. Н.? К Васе заходил, думаю, не он, а Мих. Тимоф., судя по вашему

 

описанию. Мне очень досадно, что не могу работать по мерзлоте, чувствую, что мог бы добиться там хороших результатов. Неприязненное отношение кого-то из домашних П. Н. весьма неосновательно и должно было бы быть обратным; а впрочем, людские отношения столь неустойчивы, что с ними надо поменьше считаться.—В «Правде» от 9 февр. 1936 г., стр. 5 № 39 (6645) попалась заметка с рецептом обезболивающей зубной жидкости американок, проф. (Колумбийского университета) Гартмана. Т. к. эта жидкость весьма проста и, по газета, данным, дает в 80 % случаев положит, результат, то надо тебе иметь у себя запас ее на всяк. случай, рецепт может прописать ан. Ф. Можно сказать, что если и не окажется эта жидкость полезной, то она и не вредна.

Вот рецепт: 1 часть этилового спирта, 2 части эфира, 1,25 части тимола. Зубы всегда могут заболеть и запастись средством успокоительным необходимо.—Получила ли ты мои книги и материалы от П. Н.? Попроси их прислать, ведь я собирал их усиленно целый год и хочу, чтобы ими воспользовались мальчики. Итак, я им ничего не даю, поэтому не следует пренебрегать тем немногим, что могут получить. Кланяйся М. В., я напишу ей в ел. раз. Сегодня уже поздно, около 2 час., а завтра утром последний срок сдачи писем за февраль. Как глаза Мика? «Т. Э.» здесь не получается и я ничего не знаю о судьбе этого издания. Часто приходится жалеть, что его нет здесь, т. к. негде навести справку. Однако, если бы и была возможность получить «Т. Э.» сюда, я не стал бы этого делать, как и вообще не хочу иметь здесь книг, сильно обременяющих, когда живешь со многими людьми и постоянно переселяешься с места на место. В письме № 45 от 22 янв. был послан портрет, для Киры. Но ты не пишешь получили ли вы его. Впрочем, твое последнее письмо от 26 янв. и следов, получить мое вы еще не могли к этому времени.— Вот, наблюдение над медленностью сообщений дает возможность понять принцип относительности: никакое сообщение не м. б. скорее, чем со скоростью 200000 км в секунду, не может быть впечатлений современных совершающемуся, и каждая система живет своим временем. Крепко целую тебя, дорогая Аннуля и еще раз целую.

Дорогой Кирилл, поздравь от меня Адриана¹. Он вырос на моих глазах и к его судьбе я конечно не могу относиться безразлично, тем более, что он всегда казался мне доброкачественным и надежным, т. е. внутренне устойчивым. Желаю ему радости и благополучия. Невесты его, т. е. теперь жены, я совсем не знаю и имя ее мне ничего не говорит. Но зная положительность Адриана, разсчитываю, что выбор его не был опрометчивым.—Пользуюсь случаем, когда можно бывает

 

расширить свои лингвистич. сведения и горизонты. У удмурта выспрашиваю принципы удмуртск. грамматики (я совершенно не знаком с урало-алтайск. семейством языков), подбираю слова на специальные темы (ботанич., минералогическ. и т. п.) разных языков, иногда вникаю в блатной жаргон, т. е. в язык урок (уголовных). Последний, правда, мало меня занимает, но в нем интересно вторжение различных иноязычных элементов. Недавно напр. мне сообщили, что весьма сильное урковское ругательство слово «хёбра». Стал наводить справки. Оказалось, что это не совсем ругательство. Спрашиваю у специалиста, что такое хебра.—«Не хебра, а хёвра».—А что такое хёвра?—То же, что хаза.—А хаза?—Хаза—малина.—Как малина?—Брашка, обитатели шалмана. (Шалманом называют собственно шалаш, хижину, а затем и всякое жилище, когда хотят выразиться презрительно и грубовато.)—Обидное ли это слово?— Нет. (Но выяснилось, что грубоватое, т. е. хёвра, немного вроде сброд).—Ищу происхождение слова. Подозреваю древнееврейское. Обращаюсь к еврею, специалисту по талмуду и по всякой еврейской мудрости. Есть ли слово хёвра?—Не хёвра, а хёбра. Хебр по др.-еврейски значит толпа, от хабар—друг. Хебр— содружество, коллектив. Обидное ли это слово? Ничуть, но есть слово того же корня, в уголовном кодексе юдаизма: хйвра. Хйвра значит шайка, относится к организации преступников.— Невидимому, это слово попало к нашим уркам из западного края, Белоруссии или откуда-то по смежности.—Узнал персидское слово мэрзэ—майоран. Кстати, читаю сейчас «Пер-сидск. народа, сказки»,'изд. Асааепиа, 1934. Читать занятно, но одобрить трудно. Словно фотоснимки бреда. Сцепление случайных событий, не мотивированных ни причинно, ни целестремительно, отсутствие руководящего замысла, несимволичность большинства образов, отсутствие морального стержня, отсутствие композиции. Это не фантазия, а произвол, и в нем не чувствуешь руки художника. Но, повторяю, тем не менее занятно, как совершенно безответственное восприятие, не вызывающее размышлений. Однако, не ожидал, чтобы древняя культура могла оставить столь жалкое наследие. М. б. его надо понимать иначе: это вуекшегы культуры, перетертая труха обломков великого прошлого, сношенные штампы великих образцов, утратившие форму от многотысячелетнего обращения. Да, скорее именно так.—Все же, ты мне не написал, как устроились твои занятия и твоя работа. Если возможно, сообщи подробности о докладе Сковородинск. мерзлотной станции: я, хотя и в водорослях, но живу мерзлотою. Будут ли печататься наши статьи. Особенно меня интересуют статьи математические. Изучил ли книгу по радиогеологии; на днях хочу перечесть ее, хотя у меня нет возможности произвести кое какие измерения (над водорос-

 

лями), которые, по нек. соображениям, могли бы дать результаты. Крепко целую тебя, дорогой. Бываешь ли у бабушки?— Получил ли мой портрет? Сделан он не искусно, но тебе м. б интересен.

 

Дорогой Мик, поправились ли твои глаза. Мама в одном и том же письме сообщает мне, что ты ничего не видишь и, далее, что ты поправился. Но последнему я не верю, т. к. от конъюнктивита так быстро поправиться нельзя. Хочу сообщить тебе кое что о Нью-Йорке, правда не совсем современном, а о том, каким он был 20 л тому назад. Он стоит на узком полуострове, и деловые части города располагаются гнездами. Американская практика собирать все однородные предприятия и учреждения в одно место. Напр. собраны вместе все портняжные мастерские, или все конторы и т. д. Поэтому в соответственных местах цены на землю очень возрастают, дома приходится строить чрезвычайно высокие, тогда как в Нью-Йорке вообще дома невысоки, в среднем—4-х этажные только, вопреки обычному представлению. В центральной части Нью-Йорка имеется старинное кладбище. Город постепенно скупает там землю, но кладбище закроет и уничтожит, когда скупит все могилы. Стоимость земли там определяется слоями золотых монет, которыми надо покрыть площадь, а именно 9-тью слоями. Поэтому конторы, даже большого уд. веса, ютятся в небольших комнатах, где помещаются 2 стола, пишущая машина, телефон и тиккер—особый телеграфн. аппарат, непрестанно печатающий данные по бирже. На улице—черная биржа, всегда запруженная народом. Среди толпы снуют люди в странных одеждах: у кого полкостюма красная, пол—зеленая, у кого— ярко-красный пиджак, у кого огромная шляпа. Это агенты контор, а одеты они так, чтобы хозяин легко находил глазами своего агента. Хозяин же сидит на окне и все время переговаривается с агентом знаками—о ценах, о продаже и купле и т. д. Езды по этой улице нет, улица узкая. Право на вход на чистую биржу стоит очень дорого—несколько сот тысяч долларов в год.—Мне хочется дать тебе одно географическое разъяснение, о котором обычно не говорят. Это—относительно длинных ночей зимою и длинных дней летом у полярного круга. Если разуметь под длинною ночью время между закатом и восходом солнца, то ночь действительно оч. длинна. Но при этом забывают особенность движения солнца. В странах умерен. широт, а в особенности малых путь солнца более или менее вертикален, и потому переход от света к темноте и от темноты к свету очень резок. В странах же больших широт солнце движется в плоскости весьма наклоненной к горизонту и потому долго после своего захода и перед своим восходом, хотя и не

 

видно,- но находится недалеко от горизонта и следовательно светит. Сумерки очень длительны, как вечерние, так и утренние, и они сильно затягивают день,—т. е. светлое и полусветлое время суток. Поэтому полярная ночь вовсе не так страшна, как ее обычно представляют. Особенность приполярных стран сказывается на отношении ко сну. Зимою на всех нападает сонливость, летом же, напротив, совсем не хочется спать, и несмотря на долгое бодроствование, не чувствуешь себя усталым. Сонливость зимою странная: не весь день, а в совершенно определенные часы, примерно от 2 до 4 дня. Начинает неудержимо клонить ко сну, до дурноты, и это не меня одного, а многих, как я узнал из разспросов. А потом вполне Проходит. Вероятно эта сонливость связана с каким-нибудь действием солнечных излучений, но в чем дело, никто не знает. Как идет у тебя фотография? Крепко целую своего Мика. Кланяйся бабушке, поцелуй мамочку. Кланяйся своей Кате.

Дорогая Оля, ты спрашиваешь о декоративн. садоводстве и о музыке. Относительно первого скажу, что заняться им было бы не плохо. Если ты почувствуешь вкус к собственно ботанике, то от декор, садоводства будет сравнительно нетрудно и естественно переключиться на нее, а с другой стороны возможно и переключение в область истор. искусства и в область искусства. Полагаю, в декор, садоводстве можно найти интерес разносторонний и, кроме того, возможность общения с природой. Кроме того в этой области привлекательна также необходимость знакомиться с историей вообще и ист. искусства в частности (кстати, когда будешь свободна, постарайся найти и прочесть книгу Бизе², Историч. развитие чувства природы). Теперь относит, музыки. Мне было бы очень грустно, если бы ты бросила музыку. Но я понимаю, что в наст. момент, при изобилии занятий и болезнен, состоянии тебе трудно уделять музыке достаточно сил и времени. Поэтому следует пойти средн. путем и временно заниматься музыкой понемногу, чтобы не утратить навыков и вкуса,—законсервировать занятия, напр. до лета, но не бросать их совсем—играть каждый день хотя бы совсем понемногу, но непременно тянуть нить, пусть самую тонкую. Это тебе будет и развлечение и отдых. Кроме того, я сильно опасаюсь, что в твоих решениях относит, музыки подпочва—не просто усталость, а ложная установка «Все или ничего», тогда как я всегда расчитывал * на кое-что, ибо и кое-что в музыке большая радость, если не готовится * в профессионалы. Ставь пред собою цель: «музыка для себя», и ты тогда увидишь, что разочарования неосновательны. А м. б. получится и больше что-нибудь, но пусть это не входит в расчеты. Крепко целую тебя, дорогая. Не унывай и не пиши. Еще раз целую.

 

Дорогая Тика, помнишь, я раньше писал тебе о белых мышах в Биосадской лаборатории. Часть этих мышей перевезли в новую лабораторию. Как-то раз ночью пожарник, присматривающий за безопасностью помещения, открыл из любопытства их клетку и потом не закрыл плотно: мыши разбежались. Часть их выловили, но много осталось на свободе и постепенно разселились они по всему зданию. Теперь в комнате, где я живу, в проходах, в канцелярии, в лабораториях видишь пробегающих белых мышей, днем и ночью. Бегают они не так, как серые—более вяло, ползут, и повидимому мало боятся, ведь они привыкли к людям и не знакомы с кошками, да кошек здесь и нет. Вероятно в скором времени от белых мышей житья не будет. Они заползают в мешки с провизией и чувствуют себя везде как дома.—Кланяйся бабушке и ан. Ф. Скажи мамочке: она спрашивала у меня о зачетах, и для нее я навел справку. По оффициальным данным, по 1 января 1936 г. за мною числится зачетов рабочих дней всего 249. По Бамовски это было бы мало, но по Соловецки считается много, и далеко не все могут сообщить своим родным такое же число. Как живет твоя Буська? Продолжает ли вести себя неаккуратно, или уже воспиталась? Перестала ли ты бояться ее? Теперь я никаких зверей (кроме мух и белых мышей) не вижу, а потому и не узнаю от них, что ты поделываешь. Но надеюсь, с весною (а весною уже начинает пахнуть, несмотря на морозы) дело изменится. Крепко целую свою дорогую дочку.