г. Загорск (б. Сергиев)

Московской области

Пионерская 19

Анне Михайловне Флоренский

 

П. А. Флоренский,

ст. Сковородино Уссурийской ж. д

Опытная Мерзлотная Станция

 

Дорогая Аннуля, никак не могу собраться написать вам. Недавно вернулся из 2-й поездки, на Стрелку, по АЯМ'у, т. е. Амур-Якутской магистрали. Потратил на это путешествие 6 дней и, хотя Стрелка недалеко, всего километров в 60 от Сковородина, однако передвижение здесь так затруднительно, что попал туда не без затруднений. На поезде ехали туда в вагоне-цистерне, т. е. в товарном вагоне с баками для воды. На поездах по большей части приходится ездить зайцем: пассажирских очень мало, да на них и не пускают часто, на товарных ездить запрещено, но все ездят, хотя и с риском быть выгнанным или оштрафованным. Далее ехали на грузовике— на огнеупорном кирпиче. На Стрелке жил в метеорологической станции, подбирал материалы для работ и для музея, делал наблюдения, читал по приглашению партийных и общественных организаций лекцию 1-го мая на торжественном вечере— конечно о мерзлоте. Здесь нравы провинциальные и отстающие по крайней мере на 50 лет. Девицы и дамы ведут себя скромно, молодые люди—тоже. Даже выпивающие вполне приличны, не грубы и не безобразничают, хотя и едва держатся на ногах. Усиленно приглашали приезжать еще, кормили ужином, чрезвычайно сытном *, если судить по-московски. Одеты все весьма недурно. После ужина были «танцы»,—водили хороводы, играли в старинные игры и пели песни вроде тех, какие ты слышала на подобных вечеринках в Рязанской губернии до войны. Вообще современностью даже и не пахнет. Оттуда ехали на грузовике, возседая на пустых бензиновых баках, катились с гор стремительно, трясло так, что перевертывались все внут-

 

ренности. Наконец доехали до Сковородина, от ст. Большой Невер, на тормозе¹, товарным поездом и, конечно, зайцами. Т. к. мы задержались в дороге дольше намеченного срока, то на ОМС уже все стали безпокоиться и весьма обрадовались нашему возвращению. Ездил я с А. В. Гудзовским², батумцем, с которым у меня много общих воспоминаний о Батуме и о Кавказе вообще.

На Стрелке наблюдал лесные пожары. Тут весь район охвачен огнем, и это бывает почти каждый год. Пожар возникает в тысячах мест. Только после небольшого дождя, бывшего дня 2 тому назад, пожары несколько ослабли, но все еще видны по разным направлениям облака и следы дыма. Вот тебе описание виденного, из моей поэмы «Оро» (Оро—Олень по орочонски*; так назвал я мальчика, героя поэмы).

Пришла весна—весны здесь нет.

Враз испарился тощий снег.

Суха, поблекла и мертва

По марям длинная трава.

Горюч как порох мох сухой

И лесовал и сухостой.

Чагды^* и лиственниц стволы

Огню добыча. От смолы

Вздымает пламень. Лесопал^*

От малой искры запылал.

И над иссушенной травой

Крутится вихорь огневой,

И огненная пелена

По склонам гор наведена.

И среди ночи и среяь дня

Трепещет полог из огня.

Дымятся мари и луга,

Дымятся пни, дымит тайга.

Как рудозолотой олень

Лесная запылала сень—

Крит нагорная тайга

Вздымая пламени рога,

И зарева со всех сторон

Румянят дымный небосклон.

Стоит здесь мгла и дым густой

И запах гари. Полосой

Огня хребты обведены

В дни этой огненной весны—

То распускаются цветы

Золотоносной мерзлоты.

 

Леса съедает хищный пал,

Бушуя меж гранитных скал.

Точится из стволов смола,

Мгла небосвод заволокла,

И меднокрасный солнцещит

Над дымной бездною висит.

 

Среди этих огней приходилось ехать. По дороге, в Б. Нёвере, встретили странное зрелище: около сотни верблюдов, и это в стране вечной мерзлоты. Оказывается эти верблюды работали зимой на перевале, возили сани, принадлежат бурятскому колхозу, на лето перевозятся к себе домой в колхоз, вместе со своими хозяевами бурятами, а зимой будут привезены обратно. При мне их погрузили в вагоны, дали сена в тюках. Верблюды смешно выглядывали из окошек вагонов. Потом мы, вместе с верблюдами, поехали в одном поезде.

На днях было опять необычайное происшествие. По улице мимо ОМС ехали верхом на оленях два орочона-охотника. Мы догнали их, привели на станцию, фотографировали, угощали. Мне удалось записать много слов за ними. Они обещали приехать снова. Но кроме того предполагаю поехать в Тынду, в орочонский колхоз (олений), чтобы записывать слова, разсказы и прочее. Чтобы не забыть. Постарайся достать мне словарь и грамматику тунгусского языка³. Об этом попросите Алекс. Ив. Я знаю, что таковые были изданы. Мне "это необходимо как образец, т. к. я мечтаю написать словарь, грамматику и учебник для орочонов. До сих пор по орочонски нет ни одной книги. Но если будет слишком трудно добыть эти книги, то не безпокойтесь. П. Н. К. получил из Москвы краски и цветные карандаши, так что нет надобности присылать мне то же: П. Н. подарил их мне. Вообще же у меня все есть и ничего не надо привозить, кроме 2 гребешков, среднего размера. Хотя у меня и есть теперь, подаренный, но надо иметь в запас. Верхнюю рубашку я тоже получил, но пожалуй одну в запас иметь не мешает, но не обязательно. Моя черная шерстяная лежит без употребления: она длинна и ее нельзя одевать под куртку, в которой я обычно хожу, когда прохладно. Если хотите что-нибудь привозить, то привозите рисовальных перьев, но не слишком много.

П. Н. К. последнее время хворал геморроем, и ослаб, но теперь ему гораздо лучше.

Ваши два письма я получил, одно от 18 апр., а другое письмо не помню как датировано. Получил также письмо от Люси. При случае объясни Ал. Ив., что я благодарю его за память обо мне⁴, но не отвечаю на его письма сознательно.

 

Была ли у вас Лиля? Как сговорились с Ел. Митр⁵. относительно жительства у нас? Кланяйся ей от меня. Виделись * ли ты О. X.?

Здесь я занимаюсь математикой и физикой с Игорем Быковым, каждый день после обеда. Если Мик будет здесь, то я объясню ему все, что требуется, это можно сделать быстро. Как здоровье мам, твоей и моей? Поправилась ли рука ан. Ф.?

Работы у меня очень много, с утра до поздняго* вечера, и работать тут хотя и затруднительно из за недостатка во всем, однако куда спокойнее, чем в Москве. Поэтому я не замечаю, как проходит день за днем и не поспеваю писать писем. Крепко целую тебя, дорогая Аннуля. Кланяйся бабушке и всем.

 

1934.V.9. Сковородино

П. Флоренский

 

Р. S. Согласно твоей просьбе денег тебе не посылаю и буду хранить их до приезда вашего.

 

1934. V.9. Дорогой Васенька, получил твое письмо. Прежде всего, относительно твоего здоровья. Ты говоришь, что малярия у тебя прошла, но я не верю этому, т. к. малярия—болезнь затяжная, и бороться с нею нелег[к]о. А она очень истощает. Поэтому надо принять все меры к полному устранению ее, чтобы она не вернулась, пока она не произвела своего разрушительного действия. Сильно безпокоит меня твое намерение ехать в прошлогодние места, т. к. ты можешь опять захватить там малярию. Было бы лучше поехать на Урал. Если ты думаешь, что это в материальном отношении невыгодно, то такое соображение ошибочно, так как на болезни проиграешь больше. Поэтому постарайся поехать в места здоровые⁶.

Недавно вернулся я из 2-й поездки—охочусь за льдами. Подбираю типичные формации льда, чтобы впоследствии дать исчерпывающую и рациональную классификацию льдов со стороны морфологической, генетической и, условно скажу, геологической, т. е. под углом зрения условий и места залегания. Формаций льда, и крайне разнообразных, отыскивается много, несколько десятков. Все это связывается с физическими условиями кристаллизации и до полной ясности м. б. доведено только после длительной работы. Но уже и в настоящий момент основные линии теории кристаллизации воды намечаются; в частности мне удалось объяснить зональность структурообразований, частным случаем которых служат кольца Лизеганга. Надеюсь в ближайшем будущем подвести под найденное объяснение аналитический фундамент. Параллельно

 

[с] изучением льда в лабораторных и природных условиях веду работу математическую по изучению или точнее сказать, по теории крупнодисперсных сред, типичным и особенно интересным и практическим примером каковых надо считать мерзлые грунты. Последнее время занимаюсь с помощью одного молодого математика—Б. Г. Серебрякова—подсчетом механических характеристик мерзлого грунта в их зависимости от температуры, влажности, величины частиц грунта, содержания пор и т. д.

9-го выходил на гору, посмотреть как распускаются растения. Травы еще нет, еле-еле пробивается на кочках обожженых пожаром, вероятно от прогрева огнем. Ольха цветет, ива собирается цвести, на лиственнице маленькие кисточки, но рододендроны (тут их заросли всюду) уже начали распускаться, хотя стоят почти без листьев, да и те бурые, но сильно пахнут камфорой и какими-то смолами. Цветут анемоны, покрытые нежными волосиками, вылезают анемоны прямо из каменистого грунта. Чем выше—тем здесь теплее. Много богульника, кажется двух видов.

Крепко целую тебя дорогой. Получил сегодня письмо от мамы и 2—от Ал. Ив. Тороплюсь послать письма, а то опять не попадет на почту.

Присылаю тебе фотоснимок столярной мастерской, залитой наледью до крыши. Наледь эта развилась в какие-нибудь 1 1/2 месяца, около ОМС. Еще раз целую.

 

1934.V.11

П. Флоренский

 

1934.V.11. Дорогая Аннуля, сейчас получил твое письмо и спешу дополнить написанное мною ранее. Поезжайте на курьерском поезде непременно.

Из провизии кое что взять необходимо, здесь добывать ее трудно, но кое что я все же достану.

Мои сапоги отдай Мике, если они ему годны, если же нет, то не вези. Плащ пожалуй привези. Надо бы достать мне очки, но я сообщу дополнительно, какой №; присланные оказались слишком слабыми и мне негодны. Я достал здесь другие, но боюсь, что они сломаются. Привези мне 2 футляра для очков, какие нибудь старые самые скверные. Захватите себе калоши. Надо иметь теплую одежду, т. к. м. б. холодно, затем маленькие подушки. Накрываться можно моей буркой и еще чем нибудь, пальто и т. д. Простыня у меня есть 1 запасная. Мне лично кроме футляров для очков ничего не надо. (Кроме рукописей, если только что достанешь.) Относительно грамматики и словаря тунгусских наречий я уже писал. Поблагодари Ал. Ив. (от которого я получил 2 письма сегодня) за память. Сейчас здесь стало холодно, ветрено, идет иногда дождь. Доволен ли Мик, что я пишу для него поэму? Захватите себе вилки, ложки и нож. Ал. Ив. скажи, что А. Белого «Начало века» я не читал и не видел, так что ничего сказать не могу об этих воспоминаниях. Подснежник из сада нашего получил, спасибо. Брюк мне [не] надо, я купил уже. Пожалуй привези 2 тряпки из старого белья для портянок, т. к. здешние чулки (я купил) очень рвутся в сапогах и особенно в валенках.

Посылаю тебе доверенность в «Техн. Энц.», но думаю что это излишнее т. к. я просил контору сообщить мне, сколько мне должны и перевести мой гонорар на твою сбер. книжку, но контора не сделала ни того, ни другого.

Целую тебя и всех вас. Детям не пишу, не могу поспеть, но ты им почитай, что я пишу и скажи, что пишу это и для них, для всех вместе.

П. Флоренский