- 120 -

Сангородок и доктор Эйзенбраун

 

На утренних пятиминутках, проводимых ежедневно главным врачом больницы Ветлосян Я. И. Каминским, заведующие отделениями в первую очередь заслушивали рапорт дежурного врача об изменениях в составе больных. Это всегда волновало, так как мест не хватало, хотя в ряде отделений были поставлены дополнительные койки в коридорах и проходах. Дежурный врач кратко информировал также о состоянии тяжелых больных. Главный врач внимательно вслушивался, определяя по краткому, сухому рапорту пульс больницы. Выводы из заслушанных данных старался делать и я как начальник санчасти.

Здесь же решались некоторые текущие вопросы, заслушивались отчеты, делались объявления. Иногда эти объявления были приятными. Например, об освобождении врачей или сестер по истечении срока и переходе их в разряд вольнонаемных (это сопровождалось теплыми поздравлениями). Объявили, что Сангородок приглашает на научно-практическую конференцию, на сей раз посвященную аппендициту.

Главным героем ее был главный врач, он же заведующий хирургическим отделением больницы Сангородка Э.В. Эйзенбраун. С большим интересом мы слушали и обсуждали его доклад о клинике, диагностике и лечении острого аппендицита. Это были результаты глубокого анализа материала, накопленного за многие лагерные годы. Было подчеркнуто, что у истощенных людей заболевание нередко протекает нетипично и труднее распознает-

 

 

- 121 -

ся. Приведены примеры поздней диагностики, сказавшейся на исходе заболевания.

Перерыв всегда являлся существенной и приятной частью конференции. И в основном не по причине необходимости отдохнуть после доклада. Особенно это относилось к заключенным, доставленным из зон, где врачи и лекпомы многими неделями пребывали в однообразной и гнетущей лагерной обстановке. Здесь хорошую разрядку давала им встреча с коллегами во время перерыва.

Кроме того, всем хорошо было известно гостеприимство устроителей конференции. И на сей раз гости были приглашены к столу, где каждый получил свиную отбивную со свежей картошкой (такое недоступное заключенным лакомство!), а также чай с бутербродами. Главный врач больницы Э.В. Эйзенбраун имел возможность для организации угощения, по-видимому, в связи с тем, что Сангородок находился по соседству с совхозом «Ухта», которому коллектив больницы оказывал большую шефскую помощь. Однако решающее значение имела добрая воля Эмилия Вильгельмовича, а также и большое участие его супруги Ольги Яновны — старшей операционной сестры. Лагерное руководство косо смотрело на благотворительный акт, но мирилось: столь высоким был авторитет главного врача, прекрасного хирурга.

— Как вам, Лера, понравился доклад? — спросил я у нашего ветлосянского фельдшера К. А. Соловьевой, когда она, прихорашиваясь, остановилась у зеркала. До недавнего времени Калерия Анатольевна работала здесь, в Сангородке.

— Очень. Не менее интересной будет демонстрация.

— Недаром говорят, что у Эйзенбрауна золотые руки.

 

- 122 -

— И к тому же верный, точный глаз. И это проявляется не только у операционного стола. Он метко стреляет и редко возвращается с охоты без добычи. А если бы вы видели, как он играет в бильярд! Загоняет в лузу самые трудные шары,— сказала Лера с искренним восторгом.

Все разъезжались очень поздно (было уже за полночь) с праздничным настроением. Лишь комендант, который был должен сопровождать ветлосянских медиков-заключенных в обратный путь, поглядывал в темноту со скучающим и недовольным выражением лица: кто-то из зеков еще задерживался.

Я возвратился домой около двух часов ночи, порядочно продрогший в открытой машине. Был рад, что удалось своевременно приобрести и перелицевать демисезонное пальто, сшить брезентовые сапоги и купить галоши к ним, а то чувствовал бы себя намного неуютнее. Впрочем, все это сейчас казалось пустяками, прозой жизни. Главным было глубокое впечатление от конференции, давшей заряд бодрости, укрепившей желание совершенствоваться не только в профессиональном, но и в нравственном отношении. К этому призывал пример доктора Эйзенбрауна, о котором среди ухтинского населения ходили рассказы, близкие к легендам.

Крестьянский сын, он в 1925 году стал врачом, окончив медицинский факультет в Симферополе. За восемь лет самостоятельной работы получил хорошую практическую подготовку. В ноябре 1933 года, будучи заведующим хирургическим отделением районной больницы в Запорожской области, был арестован и сослан на три года на Север. Из Сольвычегодска, где он работал некоторое время, он летом 1934 года был переведен в поселок Ухту

 

- 123 -

(тогдашнее его название — Чибью) Коми АССР. Туда же вскоре перебралась и его семья.

Здесь ему предстояло организовать хирургическую службу в строящейся больнице в семи километрах от поселка. Имевшийся там маленький населенный пункт уже назывался Сангородком — в нем была примитивная больница. Эйзенбрауну было поручено коренное ее преобразование и расширение: он был назначен главным врачом.

Спустя десятилетие, бывая в Сангородке на научно-практических конференциях, я увидел уже комплекс деревянных, но оштукатуренных зданий в окружении соснового бора. У каждого больничного корпуса — ухоженные цветочные клумбы, внутри — чистота, современное оборудование, аппаратура, инструментарий. Коллектив больницы, воспитан-

 

- 124 -

ный Э. В. Эйзенбрауном, отличался профессионализмом, пунктуальностью и корректностью.

Некоторые сведения мне удалось получить лишь недавно из рассказов, писем очевидцев. Особенно же — из сохранившегося в семейном архиве доклада Э. В. Эйзенбрауна, написанного в 1966 году (за два года до кончины) к Дню медицинского работника. Этот материал предоставила мне его дочь В.Э. Трифанова.

По свидетельству Э. В. Эйзенбрауна, в 1934 году на территории Сангородка, расположенного в красивом сосновом бору на левом берегу Ухты, насчитывалось «около десятка деревянных приземистых построек барачного типа». Население составляло человек пятьсот, включая более сотни коечных больных и полторы сотни «ослабленных полустационарных»,— видимо, так называемая слабкоманда. Остальные входили в строительную колонну, начавшую возводить деревянные больничные корпуса. Пока же больница размещалась в двух деревянных зданиях и состояла из хирургического отделения на 45 коек и терапевтического на 70, с самодельной деревянной мебелью.

«В основном в больнице лежали больные с цингой самых разнообразных форм,— писал Э. В. Эйзенбраун.— Эти больные производили тяжелое впечатление, так как они физически выглядели хорошо, но цинготные поражения в виде кровоизлияний в глаза, характерной бронзовой кожной сыпи, кровоточащих десен, больших «одеревенелых» геморрагических мышечно-суставных инфильтратов конечностей с тугоподвижностью, кровавых цинготных поносов, кровавых выпотов в плевральную, околосердечную полость, а также способ передвижения больных — то на одной ноге, то на четвереньках, то ползком — так искажали облик больно-

 

- 125 -

го, что, казалось, он выбыл надолго из строя. Hо обычно назначение противоцинготного питания настоя хвои, зеленого лука, простокваши плюс аскорбиновой кислоты быстро восстанавливало их прежнее здоровье».

В числе болезней, кроме цинги, Э. В. Эйзенбраун упоминал гнойные заболевания кожи и подкожной клетчатки, травмы, острые желудочно-кишечные заболевания.

Нараставшее количество больных требовало расширения больницы. Было намечено возвести в течение двух лет комплекс одноэтажных деревянных корпусов для терапевтического, хирургического, инфекционного и детского отделений, а также водолечебницу, насосную станцию, ряд подсобных помещений. На стройке полностью отсутствовал автомобильный или гужевой транспорт, доски и бревна для стен пилились вручную.

«С моим назначением в Сангородок,— вспоминал Эмилий Вильгельмович,— должна была быть налажена хирургическая работа, а материальной базы и условий для развертывания ее вначале совсем не было. Помещения для операционной не было. Инструменты, имевшиеся в обиходе, в ежедневной работе, состояли из нескольких пинцетов, зажимов, скальпелей, хирургических игл и иглодержателей, в результате неправильного обращения и хранения они были изношены, пожжены и без всякого лоска. Операционное белье, салфетки, перевязочный материал не стерилизовались, инструменты, шприцы и иголки не кипятились. Пользовались только антисептикой: спиртом, раствором марганцовокислого калия и карболовой кислотой».

Уже в самые первые дни Эйзенбрауну пришлось провести две неотложные полостные операции при множественных ранениях живота. Оба больные

 

- 126 -

были оперированы в раздаточной комнате больничного корпуса. При этом один из них был уложен на кушетку, другой — на кухонный стол. Операции прошли успешно. Когда закончилось строительство одного из подсобных помещений, в нем временно был размещен операционный блок с послеоперационной палатой на 15 коек. «Недостающий инструмент был частично восполнен: брюшные зеркала, шпадели, крючки для расширения ран пришлось отлить из алюминиевой посуды»,— вспоминал хирург. Операционная комната была снабжена массивным деревянным столом, большой керосиновой лампой. Под потолок подвешивались простыни, смачиваемые сулемой. Операционной сестрой работала жена Эмилия Вильгельмовича, других сестер готовили сами. В этих условиях в течение первого года было проведено около 300 операций. «С переводом операционного блока во временное здание хирургическая работа начала уже понемногу налаживаться, а в 1936 году во вновь отстроенном первом большом больничном корпусе (ныне инфекционное отделение) хирургическая деятельность уже стала протекать более или менее нормально, так как операционный блок был расположен в специальном отсеке. К тому же времени появился электрический свет».

Известный писатель Олег Волков, находившийся в то время на лечении, а затем и на работе в Сангородке, в своих воспоминаниях («Погружение во тьму») отмечает гуманное отношение к заключенным со стороны главного врача — хирурга «из немцев колонистов». Очевидно, что писатель имеет в виду Э. В. Эйзенбрауна. По сравнению «с глухими лесными лагпунктами» зона Сангородка с его чистотой и двухъярусными вагонками в бараках показалась заключенному О. Волкову раем.

 

- 127 -

К концу 30-х годов было закончено строительство и оборудование еще четырех деревянных больничных корпусов, а затем — здания электроводолечебницы. Как отмечал Э. В. Эйзенбраун, «она была исключительно богато обставлена разной медицинской аппаратурой и красивой мебелью. Работал там высокоэрудированный врач-рентгенолог Б. О. Нестеров, который до этого оборудовал рентгенкаби-нет при первом больничном корпусе». Упоминались также опытные врачи Забаштин, Зиновьев, Скибицкий.

Б. Я. Липский, работавший в то же время в Сангородке рентгенотехником, в 1963 году написал очерк «Люди большого долга». Я ознакомился с ним по машинописному авторскому экземпляру из домашнего архива врача М. И. Протасовой. В этом очерке он называет Эйзенбрауна «богатырем труда», с большой похвалой отзывается о хирурге Д. К. Чудновском, терапевте И. П. Забаштине, окулисте Н. В. Добротворской, о многих других ухтинских врачах (М. И. Протасовой, Я. В. Волоховском, Я. И. Каминском, Т. М. Кравец, Н. А. Викторове, М.М. Чеховиче).

Сугубо деловой, насыщенный конкретными данными доклад Э. В. Эйзенбрауна и богатый эпитетами, восторженный очерк Б. Я. Липского очень отличаются друг от друга по стилю. Однако для них характерна одна общая черта: в них полностью отсутствуют слова «лагерь», «ссыльные», «заключенные», «зона». Врача-отоларинголога Н. А. Викторова, «человека с приятным открытым лицом, к которому так идет его небольшая, русского типа бородка», Липский именует «главковерхом» Чибьюской медицины», воздерживаясь от упоминания о его официальной должности — начальник санотдела Ухтпечлага НКВД. Я говорю

 

 

- 128 -

об этом, естественно, не в упрек авторам доклада и очерка: они руководствовались границами дозволенной гласности.