ДЫМНЫЕ ПРИВИДЕНИЯ

Мой приятель служил в Советской Армии на Дальнем Востоке. По вероисповеданию он баптист. Из той общины, что называются "инициативники", отказываются брать в руки оружие и регистрироваться в райисполкомах. Парень считал, служба в армии укрепила его религиозные убеждения. Все же следует заметить, что армейские замполиты резко против подобных явлений в Советской армии: защитница атеистических идеалов - не то место, где поощряется вера в Бога.

Мой приятель рассказывал, как по приказу командира роты моему приятелю весили на шею автомат и по нескольку суток он ходил с автоматом на шее на все построения: на физзарядку, в столовую, на строевую подготовку, на боевую подготовку, на политзанятия и даже спал с ним в постели, не желая по правилам своей Веры прикасаться к оружию. •

Первые месяцы службы сержанты обеспечивали его с избытком нарядами вне очереди, то есть заставляли парня чистить солдатские дальняки, вычерпывать выгребные ямы, мыть раковины в умывальниках, опорожнять мусорные ящики, тем внушая упрямому новобранцу основной постулат марксизма: "Там, где было бог - теперь член". Первые месяцы служба давалась нелегко.

А потом парень привык к гонениям, не желая поступиться совестью, хотя каждому ясно, что спать в обнимку с личным автоматическим оружием не так приятно, как с женщиной. Солдаты оценили его упертость и стали относиться к баптисту уважительно, а некоторые даже завидовали. Еще бы! Все топают на ученья с полной выкладкой, а баптист шагает налегке. Все преодолевают препятствия, наступают и окапываются, а он сидит в тени под деревом.

Понятно, бывали случаи, что таскал и минометную плиту, и пулеметный станок, если эти орудийные опоры привязывали ему на спину, однако справедливости ради надо заметить, что по мере прохождения службы подобные насилия над волей баптиста происходили все реже. Так уж устроен мир, что боевые командиры, даже красноармейские, склонны вспоминать о Боге в те мгновения, когда надо победить смерть на поле битвы: ревностный баптист не производил на своих начальников отталкивающего впечатления. И вообще офицерам скоро надоело возиться с солдатом-боговерующим, а за ними и сержанты махнули рукой на упрямого святошу. Обстановка улучшилась до того, что парень оказался в привилегированном положении, и стал беспрепятственно разгуливать по расположению части и по офицерскому городку, где помогал офицерским женам делать уборку в квартирах.

Как-то раз военный патруль задержал парня в поселке и привел к дежурному по полку. Офицер исподлобья взглянул на полковую достопримечательность:

- Зачем этого сюда?

- Солдат без увольнительной, товарищ капитан.

- Это не солдат, а баптист. Отпустить. Я из-за него со супругой полковника ссориться не намерен.

Мой приятель едва не оказался на Кубе: вместе с солдатами его роты парня послали исполнять "интернациональный долг", хотя понятия "баптист" и "интернационалист" не равномысленны. Баптист мог бы отказаться от "долга", но во-первых, неизвестно есть ли против подобных операций соответствующий запретительный пункт в правилах баптистской веры, а во-вторых, вся подготовка к отправке на Кубу и погрузка в сухогруз проходили в секретном направлении не только рядовых, но и непосредственных начальников.

Как великую тайну, словоохотливый ротный сообщил сержантам об учениях совместно с морской пехотой и десантировании на океанский остров. Едва ли литер говорил одно, а думал другое: он любил похвастаться своей осведомленностью перед своими подчиненными.

В Находке моего приятеля и солдат роты нарядили в гражданские костюмы в каком-то старом сарае. Брюки широкие и короткие, пиджаки широкие с короткими рукавами. Ночью по улицам переодетые солдаты брели в порт серой толпой, ротный

 

расспрашивал у встречных жителей о дороге. По другим улицам так же шли переодетые толпы.

Мнения находкинских граждан по поводу необычного ночного шествия разделились: одни считали, что парней отправляют на Чукотку строить подземные аэродромы, вторые были уверены в том, что переодетых солдат десантируют на Алеутские острова для поддержки правительства самопровозглашенной Алеутской социалистической республики. Под утро все роты и взводы утянулись в трюмы сухогруза.

Началась многодневная качка на океанских волнах. Мальчишки переносили качку по-разному: одни уплетали дополнительные порции и добавки и не отказывались от лишнего ломтя хлеба и ложки песку; другие лежали пластом на нарах со страдальческими лицами и чувствовали себя наподобье рыб, выброшенных на берег.

Мой приятель оказался среди плавающих, и даже пополнел за время путешествия в трюме - "нажрал брюхо". Так что широкие штаны сделались как раз впору. Он в числе первых выскакивал на палубу по ночам по большой нужде. Черная зыбкая пустыня простиралась вокруг ярко освещенного парохода, сырой ветер приятно холодил лицо.

Какой бывает над океаном день, неизвестно. Их не выпускали в светлое время, а однажды парням не разрешили выйти на палубу и ночью. Ротный спустился в трюм и заговорщически сообщил, надвинув шляпу на глаза:

- Потерпите, подплываем к Кубе. Скоро причалим. Оправляйтесь в парашу. Парни терпели прислушиваясь к странному гулу, исходящему с палубы. Гул внезапно как бы обрушивался на палубу и оглушал весь пароход, а потом гул стремительно удалялся. Похоже, там наверху проводятся автогонки.

Баптист вместе со всеми прислушивался, однако на вопрос сослуживцев о вмешательстве потусторонних сил в дела совдесанта смог ответить определенно. На короткое время в трюме потухли электролампочки и мальчишки оказались в подземельной темноте, судовая команда топала над головой. Что происходит там в сиянии дня, может быть, пароход тонет? Ладонь, приложенная к железной переборке, не чуяла дрожания корпуса судна, качка сделалась тряской. Спустился в трюм ротный и объявил, надвинув шляпу на глаза:

- Стоим у Кубы.

Солдаты нетерпеливо ждали выгрузки, но этого не произошло. Они не увидели чернявых гологрудых кубинок, о которых хвастался кок, кормивший солдат крупяными концентратами. Сухогруз не подошел к причалу Гаванского порта: пронырливое ЦРУ обнаружило в кубинских джунглях двадцать ракет среднего радиуса действия с атомными зарядами. Откуда взялась это современная военная техника на застрявшем в пасти Мексиканского залива маленьком острове, знаменитым лишь сахарным тростником и домами терпимости?

ЦРУ сумело ответить на этот вопрос. Вблизи кубинских берегов путь советскому каравану, в составе которого следовал пароход с баптистом-интернационалистом, загородили американские военные корабли-ракетоносцы и требовали досмотра. Синезвездные самолеты носились над палубами сухогрузов и кораблями охранения, оглушая ревом своих турбин. Караван остановился. Началась знаменитая блокада Кубы.

В Советском Союзе и в Соединенных Штатах Америки была объявлена "готовность № 1", что означает начало войны. Двое суток летчики советских и американских стратегических бомбардировщиков и наряды ракетчиков оставались на своих местах в кабинах и на пультах запуска. Были отведены в сторону чугунные плиты, прикрывавшие жерла ракетных шахт. Америка в тот раз не уступила, в те душные предгрозовые дни Н.С.Хрущев объявил миру, что советское правительство приняло решение убрать с Кубы атомные ракеты средней дальности действия.

Мой приятель едва не сгорел в лесном пожаре. Полыхала тайга на десятки верст вокруг расположения части. Баптист и солдаты его роты были вывезены в лес на рубку огнезаградительных просек и валили деревья с рассвета до заката.

Вначале все чувствовали себя безопасно, но пожар не стоит на месте, огненные вихри стремительны. Они летят по верхушкам сосен, скачут через просеки... огонь окружал роту. От дыма болели глаза, затруднялось дыхание. После тяжелой дневной работы с пилами и топорами усталость одолевала, а уснуть

 

невозможно: душил кашель, чудилась неодолимая стремительность огня. Ротный уверял солдат, что нечего бояться, тайга - это не Куба. Солдаты уныло кивали на баптиста: нам чего, пускай другие боятся. У нашего святого знакомых на небе полно, заступятся. Все были потные и чумазые, как кочегары, ротный вытирал лицо пилоткой и подбадривал подчиненных: "Тяжело в учении - легко в бою", - о чем все и без него знали.

- Мы вкалывали, как грешники в аду, - подытожил баптист положение дел и добавил, что жаль, нету в баптистских правилах запрета выезжать на тушение таежных пожаров.

Вихрь огня налетел с неожиданной стороны, вдоль по просеке и едва не пожрал людей, крылом распространяясь к стоянке грузовиков. Жестом, похожим на ленинский, то есть рукой с зажатой в ней пилоткой, ротный показал выход из окружения; солдаты спешно погрузились в машины, чтобы переехать в безопасное место. Взвивались вокруг палящие смерчи, вековые ели вспыхивали от верхушки до комля и валились на землю в снопах искр с грохотом, похожим на беспорядочную пальбу гаубичной батареи.

Двое парней не успели заскочить в грузовики. Мой приятель и его знакомый. Парни кинулись наутек, к ручью, спины им обжигало жаркое дыхание пожара, оба считали, что попались. На их счастье переменился ветер, огненная лавина пошла чуть в сторону. Мальчишки нечаянно успели выбежать в болотистую низину, заросшую редким мелколесьем. Теперь пожар уходил вдаль, а парни убегали в противоположную сторону, прислушиваясь к гулу и грохоту огня: у каждого, выскочившего из огненной ловушки, есть одно желание: оказаться как можно дальше от испепеляющих языков разбушевавшегося чудовища.

Наконец они остановились в изнеможении, их обступила со всех сторон тайга, посеревшая от дыма. Тишина, ветерок гуляет по верхушкам елей. Парни стояли, не зная, куда податься, и осматривались. В одном месте заметили просветы и пошли туда. Лес редел на глазах. Вдруг в мелколесье вблизи опушки они чуть не наткнулись на ограду из колючей проволоки, столбы ограждения уходили в чащу. За проволокой - поляна.

Парни замерли в недоумении: колючий проволочный забор представлялся неожиданным после того, как они бегали наперегонки с огнем. Беспокойно заколотились сердца. Куда их вынесли ноги? Если поблизости люди, то они помогут заблудившимся солдатам, но почему запретная ограда в глухой тайге? Может быть, это военный объект? Вид забора из колючей проволоки настораживает любого советского человека: что запретное там?

Парни на четвереньках подобрались поближе к проволоке и им открылась вся поляна - никого не видать на ней. Два длинных широких бугра расположились в линию на середине поляны, заросли крапивой и малинником. Отчего бугры на ровном месте? Это не природа распорядилась. В проеме между буграми бросались в глаза две черные железные двери в бетонных нишах, под один бугор и под другой. Наверняка двери вели в подвалы.

Ни звука кругом, на поляне легкая пелена дыма. "Уходить, что ли?" Парни шепотом обменивались мнениями и уж хотели лезть под проволоку. В эти мгновения донесся до них железный лязг. Парни распластались на земле: лязг исходил от подвалов. Открылась железная дверь под бугор с правой руки. Немного погодя открылась дверь левого подвала. Мальчишки ждали с замираньем. Прошла минута - из подвалов вышли двое в военной форме с офицерскими погонами. Стояли в ожидании, всяк у своей двери. Обменялись несколькими тихими словами.

Послышался тонкий перезвон. Непонятны были его происхождение и исход. Парни лежали и вслушивались. Видно, как из правого подвала поднялась фигура человека в сером комбинезоне, будто выплыла из глубины подземелья; медленно двигалась по дорожке к левому подвалу. За ней выплывали еще фигуры, третья, четвертая, пятая... Металлический перезвон становился слышней по мере того, как из подвала поднимались еще и еще серые люди. У всех онемелые серые лица, и казалось со стороны, будто серые комбинезоны не имеют под собой плоти. Безмолвно, на равном расстоянии комбинезоны проходили в дверям левого подвала и опускались в него. Парни на опушке с ужасом разглядели, что на шее у каждого серого железный ошейник, а вся серая вереница комбинезонов скована за ошейники цепью - она и источала перезвон.

 

Видение представилось пострашней лесного пожара. Затаив дыхание, баптист и его знакомый глядели и слушали. Любопытно знать, что будет, если парней заметят те двое в офицерских погонах? Убьют или посадят в подвал? Вспомнились страшные детские рассказы в темной комнате о работорговцах, но это происходило давно и в других дальних странах. Ясно, что глубокую тайну, хоть и непонятную, парни подглядели на таежной полянке. Что происходит в этих подвалах, окруженных таежной пустыней и колючей проволокой? Здесь на десятки верст вокруг нет никакого жилья.

Вереница серых, скованных одной цепью людей, между тем, медленно проходила по дорожке. Сколько их: сорок, семьдесят или сто? Время тянулось бесконечно. Серые едва шевелили ногами и ни звука не доносилось от них, кроме позванивания цепи. Наконец последние комбинезоны опустились в глубину левого подвала. Ушли под землю те двое в офицерской форме, не заметив затаившихся солдат. Железные двери с лязгом захлопнулись. На поляне установилось гнетущее безмолвие. Парни с опаской посмотрели вверх, услышав над собой шорох ветра в верхушках елей.

Не сговариваясь, они стали отползать от проволочного забора, стараясь не хрустнуть ни одной веточкой. Едва поляна скрылась из виду, солдаты вскочили и кинулись прочь наутек, расталкивая плечами еловый подлесок. Со стороны их скаканья и повороты представлялись так, будто за парнями гонятся вооруженные охотники за рабами. На такой скорости парням наверняка удалось бы убежать от любого таежного пожара.

Усталость прогнала боязнь. Обессилив себя до предела, парни остановились, дышали часто и глядели глаза в глаза. Рукавом гимнастерки мой приятель обтер пот с веснущатого лица, его знакомый облизал толстые губы. Колыхалась ряска дыма между елями, путался между вершинками легкий ветер.

- Как ты думаешь, что там было на поляне? - спросил моего приятеля его знакомый и глядел вопросительно.

- Привидения, - ответил баптист.

- Так много?

- Да их там полные подвалы.

- Откуда привидения в горящей тайге?

- Дымные привидения, и не надо об этом никому болтать.

- Не верится мне что-то, - возразил знакомый, - но ясно, что тебе видней. Парни побрели по дымному лесу куда-нибудь, иногда кричали и эхо откликалось им. Поздно вечером наткнулись на солдат ихней роты, посланных на поиски. Еще вместе поблуждали часа три в темноте. На рассвете вышли к новой ротной стоянке и получили устный выговор от ротного командира ни за что. За неумение определяться в сложной обстановке. Будничный солдатский быт окружил их и прогнал страхи, кашевар растапливал походную кухню. Поднималось над тайгой дымное солнце - парни никому не рассказали о дымных призраках на таинственной поляне.