ПРЕДИСЛОВИЕ
Юлий Борисович Марголин родился в 1900 году в семье врача, детство и юношеские годы провел в Екатеринославе и Пинске, высшее образование получил в Берлине, где учился философии и филологии и получил диплом доктора философии. По окончании образования Ю. Б. вернулся в Польшу, жил в Лодзи, выпустил несколько книг на польском, русском («Записки о Пушкине») и еврейском языках, и в 1936 году эмигрировал в Палестину. В апреле 1939 года Ю. Б. — все еще польский гражданин — приехал в Польшу, чтобы уладить некоторые личные дела, и в сентябре того же года он должен был пуститься в обратный путь. Но в ночь на 1-е сентября Германия напала на Польшу и Марголин очутился в мышеловке, из которой он освободился лишь через семь лет.
Война застала его в Лодзи, откуда сложными путями он добрался до Пинска, где прожил в обстановке советской оккупации до лета следующего года. В июне 1940 года Ю. Б. был арестован при массовых арестах беженцев из Западной Польши, произведенных тогда во всей советской оккупационной зоне. Через шесть недель он был отправлен эшелоном на север, в район Беломорско-Балтийского канала. Здесь он вскоре получил «приговор» о заключении в «исправительно-трудовой лагерь» сроком на пять лет за пребывание на советской территории (в Пинске!) без советского паспорта. Когда, после вступления Советского Союза в войну, советское правительство объявило амнистию польским гражданам, Ю. Б. был исключен из амнистии и отбыл полностью свой пятилетний срок — до 21-го июня 1945 года. Но и после этого ему не было разрешено ни вернуться в Польшу, ни выехать в Палестину. Год он прожил в Алтай-
ском крае, после этого, в порядке репатриации поляков, вернулся в Лодзь и отсюда, уже беспрепятственно, выехал в Тель-Авив, где живет и поныне.
Книга Ю. Б. Марголина занимает особое место в обширной мемуарной и полумемуарной литературе о советских концлагерях. В печати уже отмечалось, что описания лагерной жизни иностранцами, проведшими несколько лет на советской каторге, оказываются иногда богаче содержанием, чем наблюдения бывших заключенных из среды коренного населения Советского Союза. Этим объясняется, например, исключительный интерес, который вызвали в широких читательских кругах вышедшие в свет на нескольких языках (к сожалению, не на русском) книги Элинор Липпер и Маргариты Бубер-Нойман. Книга Марголина выделяется и среди книг бывших советских каторжан-иностранцев. До того, как он попал в лагерь, Марголин не прошел жестокой школы советской жизни; он не жил и интересами русской эмиграции: его духовные интересы были сосредоточены в области философии и литературы, а его общественные интересы — Марголин с юных лет был горячим сионистом — влекли его в Палестину. Но Ю. Б. вырос в русско-еврейской интеллигентской семье, хорошо знал Россию и русскую литературу, на которой в значительной мере воспитался; естественно поэтому, что среди советских заключенных он чувствовал себя в гораздо меньшей степени иностранцем, чем, например, названные выше авторы. Поэтому — ив какой-то мере благодаря широте его образования — наблюдения Марголина в лагерях глубже и значительнее наблюдений большинства других авторов.
Особенно ценной делает книгу Марголина пристальное внимание, с которым автор наблюдал внутреннюю жизнь людей и процессы душевной жизни (автор не исключил из сферы этих наблюдений и самого себя). С втой стороны исключительный интерес представляет глава шестая «Расчеловечение».
Издательство имени Чехова