СНЫ

На этапе не оставляли думы о доме. Все больше слышалось разговоров о том, что наши семьи высылают, все больше приводили этому примеров. Мы шли неизвестно куда. Новый адрес свой мы сообщить не могли, так что родные не имели возможности написать нам о перемене своего. Оставалось думать и гадать.

Мне приснился сон, который я считал вещим. Увидел свою семью в «казенном доме» — так я назвал это помещение, подобное тому, что было в здании старого Адмиралтейства, — небольшую комнату с белыми оштукатуренными стенами и сводчатым потолком. Там моя семья складывала вещи, чтобы куда-то ехать. Мать жены, собирая свою одежду, взяла мои белые парусиновые туфли, в которых я пришел в тюрьму. Я всячески уговаривал не брать их — это плохая примета, это значит взять мою судьбу, но она все-таки их взяла. На этом сон обрывался.

Как потом выяснялось, мою семью в это время в трехдневный срок действительно выслали из Ленинграда в Среднюю Азию. Выслали и мать моей жены, которая с нами не жила.

Запомнился и другой сон. Мы с семьей во время ледохода плывем по реке на льдине. Налетев на какие-то скалы, льдина раскалывается, и мы плывем по разным рукавам, огибающим скалы: я по одному рукаву, семья — по другому. Это может быть уже место впадения, дельта, и мы окажемся где-то в разных местах моря или океана, но я с полной уверенностью кричу своим, что это только остров, и наши льдины обогнут его и снова сойдутся вместе на той же реке.

Следующую часть этапа, до Кочмеса вновь плыли на барже. В Кочмесе нас высадили, дали палатку на двести пятьдесят человек и послали в лес, чтобы оборудовать ее — срубить шесты для палатки и нар. В лесу росли только небольшие елки. Двухъярусные нары делали из стволов этих елок, прикрывая их еловыми ветками. На ложе из этих веток мы и уснули.