- 25 -

ЭТАП НА ВОСТОК

 

Вновь погрузили нас в столыпинские вагоны. И огромный эшелон безостановочно попер на север. От свежего воздуха голова кружится: неужели мы вырвались из Соль-Клецкой могилы? Все же настроение такое: «хай гирше — абы инше!» (пусть горше, лишь бы по-иному).

Первая остановка — станция Кинель. К вагонам десятками пробиваются женщины, как-то узнавшие о нашем эшелоне. Охрана силится отогнать их, но со всех сторон только и слышно: «Сынок, прими, дорогой!» Передают черемшу (впервые узнал, что для лечения от цинги), батун, луковицы и чеснок, хлеб белый, а кто махорочку, сухари. В одном стебельке зеленого лука записочка: «Нет ли среди вас Сергея Волкова? Вас везут на восток. Держитесь».

Почти каждая женщина выкрикивала имена родных. Подъехали начальники в форме НКВД, и эшелон перегнали за город.

То же повторилось и в Новосибирске. Ненадолго эшелон задержался в Красноярске, а затем безостановочно мчался до Владивостока.

По прибытии водворили нас в зону пересылки, а в ней еще четыре зоны. В одной — мы, прибывшие из тюрем-политизоляторов типа Соль-Илецкого. Вторая — женская, в основном из женщин членов семей «врагов народа», в большинстве расстрелянных или с большими сроками — 20—25 лет.

В общей зоне — «смесь» болтунов, бытовиков и блатарей.

Четвертая зона — хозяйственная, что кормит этапников, которым нет числа. Кормить приказано «от пуза» — слабаки Колыме не нужны. Но паек, как в любом лагере, и вполовину не доходит.

Лучше всего прорваться в хозяйственную зону, но подбор обслуги проводится в основном по идеологическим мотивам. Берут большей частью бытовиков. «Троцкисты» в лучшем случае допускаются на черные работы. Все же мне и земляку моему, тезке Михаилу Черному,

 

- 26 -

с которым по-настоящему сдружились в вагонзаке, удало прорваться, в хоззону и подрядиться пилить, колоть подносить дрова к котлам.

Хочешь жить — умей вертеться, не ленись. Мы дровишки, нам — кашки.

На следующий день Сеня Львов среди репрессированых жен «врагов народа» узнал жену Зиновия Бабушкина. Это означало, что Бабушкина осудили по 58-й стать Это похлеще, чем меня, кого он со своими дружками жаждали непременно подвести под «вышку»*.

Еще в Харькове рассказывали, что видели этого зверя сильно избитым, валявшимся на полу в камере, ожидали доставленных на допрос из других тюрем. Значит, все по Шекспиру: «Мавр сделал свое дело, мавр может уходить».

Оказался он в ожидалке не иначе, как для обозрения. Таков волчий закон.

Повидаться с женой Бабушкина я не пожелал — он и так несчастна. Не стал травить ее душу. Я никогда не был злопамятным. К тому же достаточно усвоил, что ничто так не убивает душу, как ненависть. Решил: лучше колоть дрова да подлечить зубы.

Две недели промчались быстро. Страшно не хотелось думать об ожидаемом этапе на Колыму, о которой на пересылке передавались один ужаснее, другого рассказы очевидцев. Особенно о гаранинском произволе. Волосы дыбились. Маньяк-садист лично расстреливал тысячи людей. Его любимым развлечением было построить в одну шеренгу не выполняющих нормы, вызвать каждого пятого «два шага вперед» и наслаждаться их страхом смерти. Часто любил «признавать ошибку» и, возвращая несчастную жертву, вызывал каждого четвертого или шестого. Замешкавшегося с выходом расстреливал на месте.

На пересылке встретился мне старик, этапируемый с Колымы на переследствие, и он рассказал, как в 1938 году на «серпантинке» (спецлагерь) по приказу Гаранина расстреляли 25—26 тысяч человек. Особое удовольствие этот изверг получал, обливая «нарушителя» водой в лютый мороз, создавая ледяные фигуры.

О пытках и казнях в период гаранинщины и о самом кровопийце пришлось услышать и другие рассказы и легенды. В них Гаранин фигурировал как беглый уголовник, убивший в поезде настоящего Гаранина, следовав-

 


* Вышка — расстрел.

- 27 -

шего в командировку в Дальстрой или по назначению начальником Востсиблагерей (УСВИТЛ). Завладев документами убитого, подлец стал командовать лагерями.

Изобличен садист якобы по приезде женою убитого Гаранина, после чего его осудили к 15 годам тюремного заключения или к расстрелу. Верить ли всему этому — не знаю, но мне думается, что гаранинщина как на Колыме, так и в других лагерях, где не меньше проливалось невинной крови, — плод империи ГУЛАГ.

Немало наслышались мы во Владивостоке историй о перевозке заключенных морем в Магадан, особенно о произволе на судах «Джурма» и «Индигирка». Неизгладимо врезалась в память история о том, как в порядке эксперимента перевозили на Колыму зэков полярным маршрутом. Из 1200 человек заключенных на борту судна, зажатого льдами и вынужденного зимовать в бухте Амбарчик, не осталось ни одного — все погибли. Трагедия случилась как раз тогда, когда затерт был 5 льдами легендарный «Челюскин», за судьбу которого переживал весь мир. Американцы предложили свою помощь «Челюскину» с воздуха, но это предложение правительством СССР было отклонено, видимо, из опасения, что американские летчики наткнутся на зимовавших вблизи лагеря «Челюскин».

Все держалось в строжайшем секрете, но чего только не узнаешь из рассказов «ухо в ухо».