ТОРФЯНАЯ БАЛЛАДА
Сто строк про бунт
Ешь — не хочу!
Присказка
Кто бывал в лесу на торфболоте,
А особенно—на нем зимой?
Всякое случается там вроде,
Ну, а вот что вышло и со мной.
Я тогда сидел на бесконвойке.
Без охраны — воля хоть куда!
Пусть мороз трещит и ветер воет —
Ничего! Даешь напор всегда!
Набросали торф мы — до победы.
Пар валит — при верных 30-ти...
Вот теперь бы славно пообедать!
И спешим на самосвал взойти.
"Ну, куда вы? — закричал водитель. —
Сказано: обедать надо здесь... "
Глянули мы на него сердито —
И скорей бушлатики надеть!
Бродим по обветренной поляне.
Солнце "волчье" — низко над сосной
Ослепляет холод, словно рана.
И в желудке пусто — хоть завой.
Пробуем отвлечься анекдотом,
Но слова замерзли на губах.
Прыгаем, боксируемся. Кто-то
И мешком прикрылся — в пух и прах.
Не спасает даже та сторожка —
Для давнишних конвоиров, где
Ничего нет — лишь топчан хороший,
На какой сесть страшно. Холодеть
Стало так, что срок свой забываешь,
А пожрал бы — и оконный лед.
Но — что там? На новом самосвале
Что-то привезли — "Держи, народ!"
В термосе заиндевелом — каша,
А в заснеженном — пахучий суп.
Что ни говори — кормежка наша!
И приказано поесть... Но тут
Заявляет главный на погрузке:
"Я не пес — лизать с морозных лап!"
И другие: разве остальных мы хуже?
Раз такое — будем голодать!
Стали снова ковырять торф мерзлый
И швырять куски на самосвал.
Снова жарко — так и сгинуть можно
В легкой робе... А мороз крепчал,
Как заметил еще раньше классик.
Но тепло уехало назад —
В термосах нетронутых. Вот нас бы
Тоже увезти! И сущий ад:
Самосвал еще прет — на луженый
Наш желудок. Как не стервенеть?
Солнце уже село в лес студеный.
Из-за торфа — тоже жизнь на-нет...
Так что и не помним, как везут нас
Снежной просекой туда — в барак,
Где накрыта чистая посуда
С ужином и повар — не дурак,
Наливая больше черпаками,
Чем положено. Но тут зовет
Каждого наш капитан лукавый, Спрашивая: кто зачинщик? Вот
Нас и на планерке посчитали
За бунтовщиков, и злой прораб
Пригрозил: в шизо всех... срок им дать бы!
И дают другой срок — до утра.
Но наутро мы не повинились:
Едем на свой торф с мечтой: не брать!
Да, не сдаться! И обед постылый
Завернули — термосов весь ряд...
Было нелегко: скребли и кошки
На душе, и в животе пекло,
А над нами ветер сыпал космы
Снежные, пока — зиме на зло —
Влезли мы погреться прямо в яму
И присели на кусочках льда.
Там и встретиться случилось с нами
Лагерным начальникам. Сюда
Прибыли они на вездесущих
Легковых машинах — и прошли
Мимо термосов и той избушки,
Где особый холод. Лиц их злых
Мы не видели, а только ноги,
Вставшие у ямы на краю.
"Ну, так что... — заговорил полковник. —
Хипеш?" И пустил в ход матерню
Кто-то из помощников. Но, видно,
Жалкий вид имели три зэка —
В яме ледяной. Судьбой обидной
Понесло от нас. И их рука
Так и не взметнулась для расправы.
Что-то поворчав, они пошли
Зябко к замеревшим самосвалам,
А водители пораньше увезли
Всех добившихся того, что снова
Мы обедаем в столовой. Звал
Нас туда неистощимый повар.
Ну, а главное — в голодном споре
Победил наш личный "фестиваль"...
Случай, удививший всех в отряде
И рассказанный теперь нескладно
В этой сотне строк моей баллады !