О МОИХ СТИХАХ

Нужно ли тут какое-то объяснение или оправдание? В самом деле, раньше я не рисковал сочинять стихи. А перед арестом мне и вовсе было не до них. Хотя к тому времени обильно был окружен ими, к тому же не только печатными. Ведь стихотворная продукция творилась у меня на глазах — многочисленными безумными авторами.

Тогда они шли ко мне — как литконсультанту местного отделения Союза писателей. Я стал работать в штате, едва приехав в Одессу после окончания Литературного института им. Горького. До этого события, признаться, к стихам у меня было самое отдаленное отношение, если не считать стишата "под Пушкина" в первых классах. Был даже этакий страх перед возможностью что-то слагать "в рифму", и я лишь общался с их творцами — моими институтскими коллегами...

Но за пять лет работы литконсультантом, что ни говорить, приобрелся определенный опыт, и мне удавалось смело решать поэтические судьбы многих — вплоть до содействия в печати ныне известным в Одессе поэтам (вроде С.Стриженюка и Ю.Михайлика, И.Неверова, В. Домрина и В. Мороза). И как знать, не соблазнили ли бы они меня в конце концов на свой эффектный жанр, если бы не препятствие, которое обрушилось на меня, когда я уже был принят в ССП — как прозаик: одна моя повесть готовилась к печати в местном издательстве, а отрывок из другой был напечатан в Чехословакии — в толстом братиславском журнале. Вдруг органы госбезопасности докопались до моего давнего греха — писем в адрес видных советских писателей, которых я обвинял в позорном служении партийным интересам, — и меня сразу отлучили от любой литературы. Несмотря на то, что меня ввел в нее сам Валентин Петрович Катаев — мой творческий руководитель в Литинституте и давший свою рекомендацию в Союз писателей вместе с двумя одесситами.

Это было, признаться, оглушительное падение. Из уютного и шумного кабинета редактора в облрадиокомитете и просторного конференц-зала в Союзе писателей, куда приходили начинающие авторы, я очутился на заводском дворе, где стал разбирать ящики. Там же — на стареньком заводе им. Калинина в центре Молдаванки — таскал металлические отходы, резал на ночной смене листовое железо и возился в типографском цехе с рулонами бумаги. Целый год я исправлялся — так повелели "директивные органы" и уже собирался уходить куда-то на более приятное место работы, как тут подоспели пастернаковские события: осенью 1958-го стали бурно разоблачать автора "Доктора Живаго", и меня "замели" на общей свирепой волне, когда уж совсем не до стихов...