- 127 -

Премьер Энпалу

 

В зону возвращались уже в темноте, совершенно обессиленные, голодные, едва передвигающие обмороженные ноги. Приходилось помогать тем, кто самостоятельно не мог передвигаться, а таких с каждым днем становилось все больше и больше. Охранники, не считаясь с наши физическим состоянием, подгоняли, требовали не нарушать строй, не отставать, покрикавая: «А ну быстрее! Прибавить шагу!».

Банный день приходился по графику в разные дни. Нарядчик чуть не силой выгонял нас из барака. Не то, чтобы не хотелось мыться, каждый отлично понимал, что это нужно и очень важно в условиях заключения, но уставали настолько, что по

 

- 128 -

возвращении из леса после баланды и каши, сил хватало только на то, чтобы забраться на нары и в той самой одежде, что и на работе – мокрой, грязной и в таких же валенках, предаться глубокому, тяжелому сну. А разбудить нас оказывалось делом не легким.

Лагерная баня напоминала деревенскую с низким, прокопченным дымом потолком и черными от сажи стенами. На щербатом полу с прогнившими досками заключенные не раз оступались, получали вывихи, увечья. Но жалобы оставались без ответа, бесполезными были и просьбы к начальству банщика отремонтировать пол. При входе в предбанник оказываешься словно в темном подвале. За сплошным паром, смешанным с дымом не видно стоящей на печке малюсенькой лампадки, в которой в смеси керосина и бензола горит вправленный в железную трубку фитиль-самоделка, скатанный из ниток. От такого светильника треска происходит больше, чем света. Кроме всего прочего фитиль постоянно гаснет и банщику Энпалу то и дело приходится его зажигать. Бывший премьер-министр Эстонского правительства, одетый в телогрейку с чужого плеча, худой и бледный, выглядел жалко и забито.

Он меня сразу узнал, протянул правую руку, которой чуть-чуть пожал мою, а левой сделал движение в сторону своей коморки, как бы приглашая туда зайти. Это была не коморка, а просто закуток за печкой, где притулился небрежно сколоченный топчан, покрытый тряпками, заменяющими постельные принадлежности. Рядом стояла табуретка с миской, котелком и хлебным мешком.

- Вот здесь я и живу, - с кривой печальной улыбкой произнес Энпалу, - правилнее было бы сказать, прозябаю. Работать приходится круглые сутки. Работяги моются с вечера до поздней ночи, а с утра лагерные «придурки». Отдыхаю лишь несколько часов днем. Не знаю, кому из нас труднее: вам в лесу, но на свежем воздухе или мне здесь в этом зловонном вертепе дышать испарениями грязных тел и сырым воздухом. Чувствую себя плохо. Грудь болит, кашель душит. Ходил к врачу, а так как температура небольшая, постоянно тридцать семь с небольшим, в стационар не кладут, глотаю порошки, ничего не помогает...

Через неделю Энпалу слег и уже больше не вставал. Его на носилках перенесли в стационар, где определили крупозное воспаление легких. Еще через неделю санитары привязали к его ноге бирку с номером дела и вывезли в ящике с другими покойниками из зоны. Так закончилась жизнь не последнего человека в политической жизни Эстонии в безвестности холодных лесов Кировской области.