- 138 -

Глава VII

ГОСУДАРСТВЕННАЯ «ПРЕСТУПНИЦА» ЛИДИЯ РУСЛАНОВА

 

...Помню, Вы были у нас в Пензе в нашем театре. Я тогда с подругами ходила слушать Вас. И это запомнилось на всю жизнь. Пусть мы и были голодные, но песни Ваши слушать пошли. Помню, в кассе билеты кончились, а ребятишки продавали их из-под полы — зарабатывали себе на кусок хлеба. Мне из деревни мать прислала хлебные карточки. Так я их продала, осталась голодной, а билет в театр купила. И нисколько не жалела об этом. Духовная пища дороже была.

Л. Илюшина, г. Пенза

(Из писем к Л. Руслановой. — B.C.)

 

Осенью 1948 года по стране прокатилась страшная и казавшаяся абсурдной весть: «Арестована Русланова!» За что? — этого тогда никто не знал, в официальных источниках об этом не сообщалось.

Как водится, поползли слухи. В их числе о том, что своенравная певица, включавшая в свои выступления русские частушки, пела и такую:

Вот те молот, вот те серп —

Это наш Советский герб.

Хочешь — жни, а хочешь — куй,

Все равно, получишь... хлеб!

 

- 139 -

Правда открылась много лет спустя, когда стало известно, что невольным «виновником» ареста Лидии Андреевны и ее мужа генерала Крюкова стал маршал Г.К. Жуков. После войны, опасаясь огромной популярности этого полководца, Сталин решил избавиться от него, а для начала принародно опорочить. Для «сбора компромата» было арестовано и уничтожено почти все окружение Георгия Константиновича, расформирован Первый Белорусский фронт, которым он командовал при взятии Берлина. Добрались и до генерала В.В. Крюкова.

«Папа был дружен с Георгием Константиновичем с той поры, когда после гражданской войны они оба учились в Ленинградской высшей кавалерийской школе, — вспоминала его дочь Маргарита Владимировна. — В 30-х годах Жуков командовал в Белоруссии дивизией, а папа — полком в составе этой дивизии. И во время Отечественной войны они были всегда рядом. И когда началась маленковская «чистка» жуковского окружения, папа оказался в числе ее жертв. Его взяли в 5 часов утра 18 сентября 1948 года — в эту субботу мы собрались встречать маму после гастролей. Герой Советского Союза, кавалер высших советских и иностранных орденов генерал-лейтенант Крюков был в одночасье лишен всех наград, звания и самого имени, превратившись в ЗК № ...»

Л. Русланову арестовали на гастролях, в гостинице, перед вылетом в Москву. Знаменитой артистке, которую любила вся страна, определили статью «антисоветская пропаганда». Слух о том, что Русланова находится в лагере под Тайшетом, быстро облетел окрестные деревни, и жители понесли ей кто варежки, кто валенки, кто продукты. Опасаясь проявления народной любви, певицу впоследствии перевели в мрачно знаменитый Владимирский централ.

 

- 141 -

Интересны, на мой взгляд, рассказы тех людей, кто делил с Лидией Андреевной тяжкую тюремную долю.

«Это было в 1949 году, во время переименования Тайшетлагеря в особый закрытый лагерь — Озерлаг, — вспоминал бывший заключенный из Ленинграда Е.Г. Рудаковский. — Среди зеков было много актеров, певцов, музыкантов. Возникла идея собрать их в культбригаду, и мне пришлось принять деятельное участие в ее формировании. Было дано указание экипировать всех членов культбригады в новое лагерное обмундирование, выписать максимально возможный паек. Окрыленные относительным вниманием, мы принялись за дело. Все это были актеры Киевской оперы, днепропетровского театра, солистка Лина Лерено, солистка Большого театра Л. Баклина, дочь классика армянской оперы Марина Спендиарова, композитор Ю. Хаит, чье «Все выше, и выше, и выше» гремело по всей стране, группа симфонических музыкантов из Прибалтики во главе с директором Кантутисом, актеры других театров из Москвы, Николаева, Ростова-на-Дону. В соседней колонне 09 заказали костюмы и театральную обувь «врагам народа»... Великим подарком в этих новых условиях заключения было появление с очередным этапом Лидии Андреевны Руслановой. Мне пришлось на вахте оформлять документы Руслановой по лагерным законам бухгалтерии. Еще надо было подвергнуть Русланову «шмону».

Я сгорал от стыда, участвуя вместе с надзирательницей в этой унизительной процедуре. Помню, Лидия Андреевна выручила меня. Она сказала: «Товарищ, вы почему тушуетесь, делайте, что вам велят». Вот так я и познакомился с Лидией Руслановой, жемчужиной русской песни, на вахте лагпункта, в момент унизительного шмона».

- 143 -

Лидия Андреевна часто прихварывала и однажды оказалась в одной палате тюремной больницы с артисткой Юлианной Алексеевной Ильзен, которой поведала о том, как с ней обращались в Москве, на Лубянке и в Лефортове, в первые дни «следствия». Сначала пришлось пройти процедуру «снятия пальчиков», фотографирования в профиль и анфас. Несколько раз Лидию Андреевну сажали в ледяной карцер. В Москве в июле стояла страшная жара, и она никак не могла понять, почему в подвале на стенах находится толстый слой инея. Ее оставляли в самой легкой одежде в морозильнике, и Русланова начинала кричать следователю, министру МГБ, чтобы ее выпустили. Она многих министров хорошо знала по воле, их имена-отчества, никогда она не обращалась «гражданин начальник», «гражданин министр», а тут взывала: «Вы же не отрубаете рабочему руки, зачем меня сажаете в карцер?» Холодильников тогда не было, и вызывало удивление, как можно в страшную жару добиться изморози на стенах и минусовой температуры в изоляторе. МГБ разрабатывало в те годы подобные методы устрашения при помощи холодильных установок.

Вот так, измученную актрису с приговором: «обвиняемая распространяла клевету о советской действительности и с антисоветских позиций обсуждала мероприятия партии и правительства. Установила связь с одним из военачальников, претендующих на руководящую роль в стране», отправили через Куйбышевскую, Новосибирскую, Красноярскую пересылки в особый лагерь Иркутской области — Озерлаг. Сюда же — в Чуну, Новочунку, Тайшет — бросили ее мужа, Героя Советского Союза, соратника генерала Доватора, героя обороны Москвы и взятия Берлина генерал-лейтенанта В. Крюкова.

Лидия Андреевна не падала духом и в этой удручающей обстановке сохранила свой волевой харак-

- 145 -

тер. Бывший заключенный, писатель Борис Александрович Дьяков в своей книге «Повесть о пережитом» зафиксировал один из эпизодов, произошедших еще на этапе: «...Выстроились двумя шеренгами: мужчины и чуть поодаль — женщины. В последнем ряду были я и Лешка, а у женщин — Русланова и молодая хрупкая особа в лакированных туфлях, легком пальто и рваной летней шляпке. А вы представляете, что такое пятьдесят градусов?.. Оказалась она Людмилой Хохлиной, дочерью капитана Северного морского флота... Муж — дипломат... Она летом собралась к нему за границу, а ее на аэродроме и взяли... Лешка развязал свой сидор и протянул Снегурке теплые чулки и шапку. Только было начала она натягивать чулки, как подскочил офицер конвоя. «Кто... трам-тарарам!.. дал тебе барахло?» И такой матерщиной принялся ругать Людмилу, что та опустилась на мешок и застыла... не от мороза, от мата!.. Грозил суровый карцер. А Русланова спасла. С невозмутимым видом и даже с какой-то материнской укоризной сказала: «Людочка, встань! Какая ты, детка, невоспитанная! К тебе же обращается офицер!»... И так посмотрела на него, что тот шагнул назад, завертелся на месте, словно ужаленный, и нет его. Исчез, аки дым!»

Пианистка Татьяна Николаевна Барышникова в своих мемуарах вспомнила тот момент, когда к ним в барак пришел тюремный начальник «...и сказал, что приедет еще одна артистка, и просил не приставать с расспросами. Мы были страшно заинтригованы, но меньше всего ожидали, что через какое-то время к нам в барак в обезьяньей шубе с черно-бурыми манжетами, в сапогах из тончайшего шевро, в огромной пуховой белой шали войдет Лидия Андреевна Русланова.

Она вошла, села за стол, оперлась головой о руку

 

- 146 -

и сказала: «Боже мой, как стыдно, перед народом стыдно».

Мы напоили ее чаем, потихоньку освободили ей место, выяснили, какая у нее статья. Она очень быстро сошлась с нами, находила какие-то смешные байки, с большим юмором рассказывала об этапе и держалась с мужеством, которое в ней просто поражало.

Москвичка Юлианна Алексеевна Ильзен, отбывавшая срок вместе с Лидией Андреевной, вспоминала, что «...в лагерях люди не смеялись. Иногда только вдруг доносился какой-то звериный хохот блатных, — значит, над кем-то издеваются. Но вот Л.А. Русланова и Л.А. Баклина, бывало, предавались веселым воспоминаниям и даже разыгрывали сценки. Ну, например, мы просто умирали от хохота, когда они изображали двух торговок. Помню я, как Русланова изобразила заключенную старуху, которую встретила в пересыльной тюрьме. Желая ободрить и как-то утешить отчаявшуюся Русланову, старуха приплясывала и приговаривала: «А я их обману, обману, они мне дали 25 лет, а я их не проживу, не проживу».

Однажды ее положили в маленький стационар при санчасти. Случилось так, что я тоже заболела, и на несколько дней мы оказались в одной комнате. Этих дней я не забуду никогда. Не забуду, как однажды мы устроили «баню»: растопили печь, на углях подогрели воду и вымылись с головы до ног. Я занялась приготовлением чая. Чай вскипел, разлит, а Руслановой все нет и нет. И вдруг Лидия Андреевна входит, и в руках у нее постиранная кофточка. «Ты знаешь, теплая мыльная вода осталась, вот я не хотела, чтобы она пропадала». И это при том, что Лидия Андреевна очень плохо себя чувствовала».

Порепетировав несколько дней или недель с баянистами Юзиком Сушко и Петром Моргуновым,

 

- 147 -

Русланова подготовила определенный репертуар, и очередной лагерный концерт должен был завершаться ее выступлением.

«На репетиции она спросила: «Кто у вас баянист?», — вспоминал Ю. Сушко. — «Вот наш Юзик». Я сыграл для нее, и она меня похвалила: «У тебя хорошая беглость пальцев, что и нужно для народных песен».

И вот первый концерт с участием знаменитой певицы. Лидия Андреевна вышла на сцену, трижды поклонилась низко и долго стояла молча, потом сказала: «Дорогие мои, злая наша доля, но я рада, что в этой беде смогу вам спеть и облегчить вашу участь. Не аплодируйте мне много, потому что я буду петь столько, сколько у меня будет сил, а у вас терпения меня слушать».

Но вернемся к воспоминаниям Т.Н. Барышниковой...

«Во время наших концертов аплодисменты были запрещены. В первых рядах сидело начальство. Когда в конце нашего концерта она вышла на сцену, зал замер. Огромная столовая была набита так, что яблоку было упасть негде. Пела она удивительно, с такой силой и проникновенностью. И когда кончилось ее выступление, потрясенный зал молчал, но не раздалось ни единого хлопка. Мой мозг пронзила мысль: «Боже мой, как она себя сейчас чувствует. Как ей, наверное, страшно, она, которая привыкла к шквалу аплодисментов». Затем она спела вторую песню и проделала это с такой силой, страстью, с отчаянием — зал не выдержал. Первым поднял руки полковник С. Евстегнеев и захлопал. И за ним загремел, застонал от восторга весь зал. Аплодировали все. И заключенные, и вольные кричали «браво». Руководитель культбригады, меццо-сопрано Большого театра, а теперь зечка Лидия Александровна Баклина, сделав руки рупором, басом кричала как

- 149 -

бы из зала: «Валенки, валенки!». Это была коронная вещь Руслановой, нам очень хотелось, чтобы она ее спела. И она-таки спела «Валенки» знаменитые на сцене лагерной столовой».

Не хотел бы этими описаниями концертов Л. Руслановой создать у читателей иллюзию, что она пела всегда и перед кем попало. Нет, она не позволяла даже в неволе командовать собой.

Как-то в камеру влетел один из лагерных начальников в чине капитана: «Русланова! — грубо проорал он. — В воскресенье ты будешь петь в Тайшете». — «Для кого?» — спокойно спросила Лидия Андреевна. «Для командного состава!» — «Я выступаю только для заключенных, своих товарищей по несчастью». — «Это приказ начальника лагеря», — не сдерживая гнева, опять проорал капитан. «Вот пусть он и придет сюда со своей просьбой».

После ухода капитана появился заместитель начальника лагеря и уже упрашивал Лидию Андреевну выступить в концерте для участников совещания особых лагерей СССР по сельскому хозяйству, среди которых были представители из Москвы.

После объявления о выступлении Руслановой по рядам золотопогонников прокатились волны аплодисментов. Лидия Андреевна спела две песни и ушла. Потом несколько раз выходила на поклон, затем спела третью песню. Сколько аудитория ни просила спеть еще, она не стала, а за кулисами сказала: «Хватит, больше петь не буду, нужно было слушать меня в Москве».

Независимый и строптивый характер певицы стал первопричиной перевода ее в более строгий Владимирский централ. А досье на нее написал уже упоминавшийся капитан Меркулов: «...Русланова распространяет среди своего окружения антисоветские, клеветнические измышления, и вокруг нее группируются разного рода вражеские элементы

- 151 -

числа заключенных. На основании изложенного, полагал бы выйти с ходатайством о замене 10 лет исправительно-трудовых лагерей на тюремное заключение на 10 лет».

В этих лагерных бумагах зафиксированы многие «крамольные» высказывания Лидии Андреевны, вроде фразы «Птичка в клетке не поет». Здесь и ее высказывание о великом пролетарском писателе Максиме Горьком: «Бедная Россия, люблю Россию», а сам долгие годы жил за границей и не очень-то стремился оказаться на родной земле».

Досталось и другому известному писателю с довольно туманной биографией — Алексею Толстому. На одном из банкетов Лидия Андреевна нечаянно опрокинула бокал с вином на скатерть. Толстой недовольно пробормотал: «Осторожно, будет пятно на моих брюках!» На это Русланова немедленно парировала: «У тебя без пятен только брюки и остались!»

Так Лидия Русланова оказалась во Владимирской тюрьме, в печально знаменитом Владимирском централе. Там ее товарищами по несчастью оказались знакомые по «допосадочному» времени: жена секретаря ЦК ВКГТ(б) З. Кузнецова, известная писательница Галина Серебрякова и популярная киноактриса Зоя Федорова. Когда у Федоровой закончился срок, Лидия Андреевна, освобожденная чуть раньше, подарила подруге свою роскошную шубу с напутствием: «Зоя, ты должна появиться на свободе как прилично одетая женщина!»

Многие авторы, писавшие и пишущие о Руслановой, становятся в тупик, столкнувшись с букетом легенд о лагерном периоде жизни певицы. Отыскалось такое количество людей, «сидевших» вместе с Лидией Андреевной, что если взять на веру их рассказы, то окажется, что не было в системе ГУЛАГа ни одного лагеря заключенных, в котором не отбывала бы свой срок любимая певица. Совсем как в

- 153 -

песне поется: «от Москвы до самых до окраин, с южных гор до северных морей». И наше время продолжает создавать эти легенды. К примеру, богатый фантазией известный телеведущий Андрей Караулов в одной из своих передач, посвященной Руслановой и названной «Ворованный воздух» (он ее почему-то дал в эфир в День Победы 09.05.2001 — B.C.), привел очередную «точную» цифру лагерей, где сидела певица. По Караулову — их аж 17! При этом он особо подчеркивал, что большую часть срока Лидия Андреевна провела в Магадане. Видимо, для большей убедительности он озвучил воспоминания знаменитого узника и затворника Вадима Козина о якобы имевшем место совместном выступлении перед заключенными в одном из лагерей Магадана. Особое впечатление на телезрителей должны были произвести «слезы» в глазах Руслановой, которые появились у нее при виде Вадима Алексеевича...

Ничего этого не было... Не была Лидия Андреевна в магаданских лагерях. Не было там и совместного концерта с великим выдумщиком Вадимом Козиным. Не было и той поездки из Магадана в Москву, о которой с таким пафосом говорил зрителям Андрей Караулов. Не было и тех надуманных толп жителей, которые, по версии ведущего, сопровождали продвижение освобожденной певицы к столице, не было и выступления на одной из станций перед осаждавшими ее вагон местными жителями...

Этого не было по той простой причине, что последние годы своего заключения провела Лидия Андреевна в городе Владимире, в его знаменитом централе. Оттуда она тихо и, скажем, незаметно, приехала в Москву. Концертов по дороге не давала.

Не могу понять, для чего понадобилось А. Караулову изобретать несуществующие страницы биографии Лидии Андреевны и вводить в заблуждение миллионы телезрителей. Право, в жизни Руслано-

 

- 154 -

вой было много и триумфального, и трагического, но не подлежащего ревизии по чьей бы то ни было прихоти.

Однако журналист и на этом не остановился. Завершая свою телепрограмму, ведущий поведал очередную «историю» о том, как Маргарита Владимировна Крюкова-Русланова якобы делила между оставшимися родственниками наследство Лидии Андреевны, но полюбовно им разойтись не удалось, а вскоре, по утверждению А. Караулова, не стало и Маргариты Владимировны!!! И это при том, что Маргарита Владимировна жива, здорова и прекрасно себя чувствует, несмотря на бесконечные хлопоты по случаю 100-летия со дня рождения ее второй мамы.

В уголовном деле Лидии Руслановой много места занимает материал о ее бриллиантах и других драгоценностях. Действительно, перечень описанного у Л. Руслановой и В. Крюкова имущества впечатляет даже по меркам того времени: три квартиры, две дачи, четыре автомобиля, антикварная мебель, многие километры материи, сотни шкурок соболя и каракуля, рояли, аккордеоны, радиоприемники, редчайшие сервизы, 4 картины Нестерова, пять — Кустодиева, семь — Маковского, пять — Шишкина, четыре — Репина, три — Поленова, две — Серова, три — Малявина, две — Врубеля, три — Сомова, три — Айвазовского, а также полотна Верещагина, Васнецова, Сурикова, Тропинина, Левитана, Федотова, Мясоедова, Юона, Крамского, Брюллова и многих других отечественных и западных всемирно известных художников, а также редчайшие бриллианты более чем на 152 карата. Только в тайнике на кухне у прислуги Егоровой было изъято 208 бриллиантов, множество изумрудов, жемчуга, сапфиры, рубины, огромное количество платиновых, золотых и серебряных изделий. Все это принадлежало знаменитой хозяйке.

 

- 155 -

Известный чтец Сергей Михайлович Балашов, живший в Лаврушинском переулке в одном подъезде с Л. Руслановой, рассказывал мне, что дворник их дома, бывший понятым при описи «коллекции» певицы в ее квартире, долго не мог прийти в себя, восклицал: «Во где богачество!» Но когда он появился в доме уже после описи «имущества» на других квартирах и дачах, то доверительно сообщил: «Сергей Михайлович, в этой квартире было говно. На дачах — во где богачество-то несметное... Во богачество!»

Лидия Андреевна этого не скрывала и даже в тюрьме спокойно об этом рассказывала, в том числе и Татьяне Николаевне Барышниковой. «...Шкатулка хранилась у старушки, которая когда-то была у Лидии Андреевны кем-то вроде экономки или домоправительницы. Это был, по словам Лидии Андреевны, верный и преданный ей человек. А так как Лидия Андреевна часто уезжала на гастроли, то она все ценности со спокойной душой держала у этой женщины.

На Лубянке знали про богатства и долго терзали Л. Русланову вопросами, где все находится, поскольку при обыске драгоценностей не нашли. По словам певицы, она долго сопротивлялась, но когда ей пригрозили, что арестуют всех ее родных и тех, кто когда-то служил в ее доме, она не выдержала... Вот ее слова: «Когда я представила себе, как будут мучить эту старушку, и как она будет умирать в тюрьме, я не смогла взять такой грех на душу и своими руками написала ей записку о том, чтобы она отдала шкатулку». Эта фраза «я своими руками отдала бриллианты, отдала 2 миллиона» не раз была услышана мною в Тайшете. А в Симферополе она мне сказала: «Какая я дура. Мне предложили 100 тысяч, а я стала торговаться. Тогда правительство запросило данные

 

- 156 -

о моем среднемесячном заработке, ему ответили — 25 тысяч. На что сильные мира сего заявили: «Куда ей столько, да еще от 100 тысяч отказывается. Обойдется». Так я осталась на бобах».

Известно, что после освобождения Л.А. Руслановой, в том же 1953 году, ей была устроена очная ставка с Абакумовым, который отбирал у нее драгоценности, но теперь сам оказался в роли обвиняемого. Драгоценностей в наличии не было, они словно растворились в этом судебно-бюрократическом омуте. Лидии Андреевне действительно предложили тогда за них компенсацию в размере ста тысяч рублей. Она требовала найти и вернуть ей сами украшения или заплатить хотя бы миллион рублей, поскольку, по словам певицы, одна шкатулка, в которой они хранились, стоила не менее двух миллионов. От предложенной суммы компенсации Русланова отказалась.

Из 132 картин, собранных артисткой за 30 лет работы, нашли и вернули только 103 полотна. Помимо бриллиантов, исчезла антикварная мебель, распроданная с аукциона, да и многое другое, нажитое знаменитой певицей.

Хочется спросить, а разве только Лидия Андреевна Русланова увлеклась покупкой дорогих вещей? Да вся страна знала о богатствах Антонины Неждановой, Ирмы Яунзем, Владимира Хенкина, Леонида Утесова, Валерии Барсовой, Екатерины Гельцер, композитора Исаака Дунаевского и других. Ну и что из этого? Они много зарабатывали, поэтому многое могли себе позволить. А чем Русланова была хуже? Здесь я полностью согласен с мнением ее дочери Маргариты Владимировны: «Из мамы с папой сделали бандитов, барахольщиков, которые грабили антиквариат, бриллианты, картины, хотя В. Крюков за всю свою жизнь не мог отличить бриллиант от

 

- 157 -

булыжника: круг его интересов лежал в иной плоскости. Он был умным, образованным человеком, и особой его слабостью была русская классическая литература, а на чем он сидел и спал, для него не представляло никакого интереса. Мама же была чрезвычайно работоспособным человеком, объехала всю страну вдоль и поперек, выступала на полевых станах, заводах, рыболовецких судах. По советским понятиям, она была обеспеченным, богатым человеком, но это было заработано ее трудом, большой, колоссальной работой. И как ей тратить деньги — это только ее личное дело, она их ни у кого не просила, не получала никакого наследства, все было заработано потом и кровью. Вся коллекция была конфискована и передана в Третьяковскую галерею, после реабилитации часть картин вернули, и у мамы отпало всякое желание заниматься коллекционированием. Она говорила: «В нашей действительности обладать частной собственностью в каком-то выражении — полная бессмыслица, в доме должно быть чисто, уютно, но без всяких коллекций». Когда у тебя отнимают ни за что ни про что, это не приносит — доброму ли, жадному, какому-то другому человеку — радости. Она сама хотела в дальнейшем отдать коллекцию государству, но ей не дали такой возможности, и мама потихонечку начала с ней расставаться: большая часть коллекции — в Белорусском музее, несколько работ — в Таганрогской галерее и, кажется, в Киргизском национальном музее, часть работ попала в частные руки. Как ей распоряжаться своими работами — это ее личное дело, и ни перед кем, тем более КГБ, МВД, она не должна отчитываться».

Мне думается, что «бриллиантовую» страницу в это надуманное дело включили потому, что и в создаваемом деле маршала Г.К. Жукова тоже такая

 

- 158 -

страница имела место, — его квартиру и дачу ведь тоже описали, правда, втайне от хозяина. И на стол И.В. Сталина легла докладная записка следующего содержания:

 

Совершенно секретно

СОВЕТ МИНИСТРОВ СССР Товарищу СТАЛИНУ И.В.

В соответствии с Вашим указанием, 5 января с.г. на квартире Жукова в Москве был произведен негласный обыск.

Задача заключалась в том, чтобы разыскать и изъять на квартире Жукова чемодан и шкатулку с золотом, бриллиантами и другими ценностями.

В процессе обыска чемодан обнаружен не был, а шкатулка находилась в сейфе, стоящем в спальной комнате.

В шкатулке оказалось:

часов — 24 шт., в том числе: золотых — 17 и с драгоценными камнями — 3;

золотых кулонов и колец — 15 шт., из них 8 с драгоценными камнями;

золотой брелок с большим количеством драгоценных камней;

другие золотые изделия (портсигар, цепочки и браслеты, серьги с драгоценными камнями и пр.).

В связи с тем, что чемодана в квартире не оказалось, было решено все ценности, находящиеся в сейфе, сфотографировать, уложить обратно так, как было раньше, и произведенному обыску на квартире не придавать гласности.

По заключению работников, проводивших обыск, квартира Жукова производит впечатление, что оттуда изъято все то, что может его скомпрометировать. Нет не только чемодана с ценностями, но отсутствуют даже какие бы то ни было письма, записи и т.д. По-видимому, квартира приведена в такой порядок, чтобы ничего лишнего в ней не было.

 

- 159 -

В ночь с 8 на 9 января с. г. был произведен негласный обыск на даче Жукова, находящейся в поселке Рублево под Москвой.

В результате обыска обнаружено, что две комнаты дачи превращены в склад, где хранится огромное количество различного рода товаров и ценностей. Например:

шерстяных тканей, шелка, парчи, пан-бархата и других материалов — всего свыше 4 000 метров;

мехов — собольих, обезьяньих, лисьих, котиковых, каракульчевых, каракулевых — всего 323 шкуры;

шевро высшего качества — 35 кож;

дорогостоящих ковров и гобеленов больших размеров, вывезенных из Потсдамского и др. дворцов и домов Германии, — всего 44 штуки, часть которых разложена и развешана по комнатам, а остальные лежат на складе.

Особенно обращает на себя внимание больших размеров ковер, разложенный в одной из комнат дачи;

ценных картин классической живописи больших размеров в художественных рамках — всего 55 штук, развешанных по комнатам дачи и частично хранящихся на складе;

дорогостоящих сервизов столовой и чайной посуды (фарфор с художественной отделкой, хрусталь) — 7 больших ящиков;

серебряных гарнитуров столовых и чайных приборов — 2 ящика;

аккордеонов с богатой художественной отделкой — 8 штук;

уникальных охотничьих ружей фирмы Голанд-Голанд и других — всего 20 штук.

Это имущество хранится в 51 сундуке и чемодане, а также лежит навалом.

Кроме того, во всех комнатах дачи, на окнах,

 

- 160 -

этажерках, столиках и тумбочках расставлены в большом количестве бронзовые и фарфоровые вазы и статуэтки художественной работы, а также всякого рода безделушки иностранного происхождения.

Заслуживает внимание заявление работников, проводивших обыск, о том, что дача Жукова представляет собой, по существу, антикварный магазин или музей, обвешанный внутри различными дорогостоящими, художественными картинами, причем их так много, что 4 картины висят даже на кухне. Дело дошло до того, что в спальне Жукова над кроватью висит огромная картина с изображением двух обнаженных женщин.

Есть настолько ценные картины, которые никак не подходят к квартире, а должны быть переданы в государственный фонд и находиться в музее.

Свыше двух десятков больших ковров покрывают полы почти всех комнат.

Вся обстановка, начиная от мебели, ковров, посуды, украшений и кончая занавесками на окнах — заграничная, главным образом немецкая. На даче буквально нет ни одной вещи советского происхождения, за исключением дорожек, лежащих при входе в дачу.

На даче нет ни одной советской книги, но зато в книжных шкафах стоит большое количество книг в прекрасных переплетах с золотым тиснением, исключительно на немецком языке.

Зайдя в дом, трудно себе представить, что находишься под Москвой, а не в Германии.

По окончании обыска обнаруженные меха, ткани, ковры, гобелены, кожи и остальные вещи сложены в одной комнате, закрыты на ключ и у двери выставлена стража.

В Одессу направлена группа оперативных работников МГБ СССР для производства негласного обыс-

 

- 161 -

ка в квартире Жукова. О результатах этой операции доложу Вам дополнительно.

Что касается не обнаруженного на московской квартире Жукова чемодана с драгоценностями, о чем показал арестованный СЕМОЧКИН, то проверкой выяснилось, что этот чемодан все время держит при себе жена Жукова и при поездках берет его с собой.

Сегодня, когда Жуков вместе с женой прибыл из Одессы в Москву, указанный чемодан вновь появился у него в квартире, где и находится в настоящее время.

Видимо, следует напрямик потребовать у Жукова сдачи этого чемодана с драгоценностями.

При этом представляю фотоснимки некоторых обнаруженных на квартире и даче Жукова ценностей, материалов и вещей.

АБАКУМОВ.

10 января 1948 года

 

И. Сталин распорядился конфисковать имущество маршала, что и было сделано сотрудниками Министерства госбезопасности. Потом от вождя поступило еще одно распоряжение. Видимо, сомневаясь в чистоплотности этого всесильного государственного органа, он распорядился все, изъятое у Георгия Константиновича, передать Управлению делами Совета Министров СССР, что и было сделано 3 февраля 1948 года.

Сохранился акт о передаче Управлению делами Совета Министров Союза ССР изъятого Министерством государственной безопасности СССР у Маршала Советского Союза Г.К. ЖУКОВА незаконно приобретенного и присвоенного им трофейного имущества, ценностей и других предметов.

 

I.

Кулоны и броши золотые (в том числе один платиновый) с драгоценными камнями — 13 штук Часы золотые — 9 штук

 

- 162 -

Кольца золотые с драгоценными камнями — 16 штук

Серьги золотые с бриллиантами — 2 пары Другие золотые изделия (браслеты, цепочки и др.) — 9 штук

Украшения из серебра, в том числе под золото — 5 штук

Металлические украшения (имитация под золото и серебро) с драгоценными камнями (кулоны, цепочки, кольца) — 14 штук

Столовое серебро (ножи, вилки, ложки и другие предметы) — 713 штук

Серебряная посуда (вазы, кувшины, сахарницы, подносы и др.) — 14 штук

Металлические столовые изделия под серебро (ножи, вилки, ложки и др.) — 71 штука

 

II.

Шерстяные ткани, шелка, парча, бархат, фланель и другие ткани — 3 420 метров

Меха — скунс, норка, выдра, нутрия, черно-бурые лисы, каракульча и другие — 323 штуки

Шевро и хром —2 кожи

Дорогостоящие ковры и дорожки больших размеров — 31 штука

Гобелены больших размеров художественной выделки — 5 штук

Художественные картины в золоченых рамах, часть из них представляет музейную ценность — 60 штук

Дворцовый золоченый художественно выполненный гарнитур гостиной мебели — 10 предметов

Художественно выполненные антикварные вазы с инкрустациями — 22 штуки

Бронзовые статуи и статуэтки художественной работы — 29 штук

 

- 163 -

Часы каминные антикварные и напольные — 9 штук

Дорогостоящие сервизы столовой и чайной посуды (частью некомплектные) — 820 предметов

Хрусталь в изделиях (вазы, подносы, бокалы, кувшины и другие) — 45 предметов

Охотничьи ружья заграничных фирм — 15 штук

Баяны и аккордеоны художественной выделки — 7 штук

Пианино, рояль, радиоприемники, фарфоровая и глиняная посуда и другие предметы, согласно прилагаемым поштучным описям.

Всего прилагается 14 описей.

 

Содержание каждой из этих 14 описей неизвестно, но достоверно, что негласный контроль, а попросту слежка за Г.К. Жуковым началась сразу после победоносного завершения войны. Так, 23 августа на стол И. Сталина легло докладное письмо министра обороны Булганина о том, что в Ягодинской таможне (близ города Ковеля) задержано 7 вагонов, в которых находилось 85 ящиков с мебелью, следовавших из Германии. Как оказалось, что вся эта мебель фабрики «Альбин Май» принадлежала Г.К. Жукову и направлялась к месту его службы, в Одессу.

Совершенно очевидно, что имущественные вопросы входили в число мер, способных развенчать огромный авторитет Георгия Константиновича Жукова и его необыкновенную популярность в народе. В этот круг вовлечены были все, кто был дружен с маршалом, а в их числе близкие к нему генерал В. Крюков и его жена Л. Русланова, которых также обвинили в мародерстве. Все эти обвинения в значительной части надуманны. Давайте в связи с этим обратимся к письму, которое Крюков Владимир Викторович, уже заключенный, адресовал Центральному Комитету КПСС:

 

- 164 -

«...Избитый, голодный, приниженный, бессонные ночи давали тоже себя знать. Я не выдержал и подписал. До сих пор я себе простить не могу. Но у меня теплится надежда, что придет время и я смогу сказать правду, почему я подписал.

Вторым обвинением, и причем это было уже к концу следствия, было присвоение трофейного имущества. В приговоре указано: «Будучи на территории Германии, присвоил себе много трофейного имущества в виде различных ценностей и т.д. (в точности не помню)». К моему делу была приобщена опись имущества, обнаруженного на квартире моей жены Крюковой-Руслановой, у которой действительно было много различных ценностей в виде золотых изделий с бриллиантами и другими дорогостоящими камнями, 110 полотен различных русских мастеров, и главным образом бывших «передвижников». Была коллекционная мебель, много фарфора, и главным образом бывших русских заводов, и много другого имущества. На квартире моей жены все было ее собственное и никакого присвоенного трофейного имущества не было, кроме двух радиоприемников, принадлежащих мне. Все это было бы легко установить, если бы следственная часть МГБ вела следствие беспристрастно, так, как этого требуют наши законы. Все имущество Руслановой ею было приобретено значительно ранее Отечественной войны и моей женитьбы на ней. Все эти картины, фарфор, различные драгоценности и мебель находились в ее квартире десятки лет. Есть же живые свидетели в лице знакомых и друзей жены, а также и ее бывший муж Гаркави, которые могли бы подтвердить, что это имущество действительно принадлежало Руслановой, а не присвоено мною или Руслановой из числа трофейного имущества. В бытность мою в Германии и моей жены Руслановой мы после войны покупали целый ряд различных вещей,

 

- 165 -

посуду, отрезы, разные безделушки и пр. и, кстати сказать, на каждую купленую вещь имелись счета, которые хранились на квартире (в деле счетов не оказалось), из которых видно, что это имущество не присвоено, а куплено. Три автомашины, обнаруженные у меня, тоже значатся как присвоенные, а на самом деле нет. Одна машина марки «Хорьх» с тентом была подарена Верховным Главнокомандующим, на что имелись соответствующие документы. Вторая машина марки «Хорьх» лимузин — куплена мною с разрешения Главнокомандующего оккупационными войсками из числа сдающихся машин по репарациям. На покупку имелся счет от фирмы. По прибытии в Москву машины мною была внесена пошлина в Московской таможне. На все машины имелись соответствующие документы, из которых видно, что я их не присваивал. Не знаю, для какой цели в акт обнаруженных вещей у меня на квартире в гор. Черняховске, где я жил, внесена вся мебель, которая фигурирует как присвоенная, в то время как вся эта мебель принадлежит гарнизонной КЭЧ. Кроме того, в акте значится как присвоенная даже служебная машина «Бюик» вып. 37 г.

Итак, целый ряд различных вещей и различного имущества, как принадлежащего мне, так и моей жене Руслановой числится как присвоенное трофейное имущество.

Виновен ли я в присвоении трофейного имущества?

Да, виновен, но не такого количества, как это фигурирует в деле, и уж ни в какой степени не виновна моя жена Русланова, которая никакого отношения к этому делу не имела...»

Все, что связано с именем Г.К. Жукова, следователями Лубянки переиначивалось так, чтобы оговорить маршала. Вот, к примеру, фрагмент протокола

 

- 166 -

допроса Лидии Андреевны Руслановой от 5 октября 1948 года:

— Какие правительственные награды вы имеете?

— Я награждена медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне».

— А разве других наград вы не имеете?

— Имею. В августе 1945 года я была награждена орденом Отечественной войны I степени. Однако в 1947 году по решению правительства этот орден, как незаконно выданный, у меня отобрали.

— Кем вы были награждены?

— Награждена я была по приказу Г. К. Жукова, командовавшего в то время оккупационными войсками в Германии.

— За какие заслуги вас наградили?

— Насколько мне помнится, за культурное обслуживание воинских частей и за то, что на мои деньги были куплены две батареи минометов.

— В каких взаимоотношениях вы находились с Жуковым?

— Мы с Жуковым были хорошими знакомыми. Мой муж Крюков и Георгий Константинович ста рые сослуживцы: когда Жуков в Белоруссии командовал дивизией, Крюков у него был командиром полка. Как мне рассказывала жена Жукова Александра Диевна, они дружили домами, бывали друг у друга в гостях. Познакомившись с Жуковым и его семьей, я тоже неоднократно бывала у них на квартире. Один раз Жуков с женой был в гостях у нас.

— Теперь, может быть, скажете правду, за что Жуков наградил вас орденом?

— Справедливости ради я должна сказать, что если бы не была женой Крюкова и не была лично знакома с Жуковым, то навряд ли меня бы награди ли орденом. А получила я его во время празднования годовщины со дня организации корпуса, которым командовал Крюков.

- 168 -

Вот это незаконное действие Г.К. Жукова как раз и нужно было следователям. А вся незаконность такого награждения заключалась в том, что Лидия Русланова, прошагавшая всю войну с солдатами от Ельни до Берлина, не была военнослужащей. Положением же об этом злополучном ордене предусмотрено награждение только участников боев, да еще военнослужащих, способствовавших успешному выполнению заданий командования.

Казалось бы, какая мелочь — такое исключение для всенародно любимой певицы. Но дело, как мы теперь видим, не в Руслановой, а в Жукове. Факт награждения Руслановой орденом был использован против него, и дело было доведено до полного абсурда: в 1947 году вопрос о незаконных действиях Г.К. Жукова и члена Военного Совета 1-го Белорусского фронта К.Ф. Телегина, подписавших приказ, разбирался на специальном заседании ЦК ВКП(б) и оба знаменитых военачальника получили по выговору. Впоследствии К.Ф. Телегин был арестован, а о послевоенных злоключениях Г.К. Жукова известно всему миру.

Видимо, права народная мудрость, предлагающая держаться подальше от сильных мира сего, как, впрочем, и другая, предупреждающая от сумы и от тюрьмы не зарекаться.

А ведь это о Лидии Андреевне...