6. Афористика

Ввиду запрета на профессию, действующего в отношении меня вот, уже более 30 лет и не отмененного до сих пор (по крайней мере мне об это'м ничего не сообщили), а духовная сила и желание трудиться требует выхода, я занялся тем, что мне официально и фактически не запрещено, т. ^. что доступно и для чего не требуется добывать секретные данные, словом я занялся философскими и методическими проблемами геологии, а затем и вообще всей науки. Это привело меня к дополнительному изучению трудов классиков марксизма, французских материалистов, немецкой классической философии, современной логики, а также выдающихся средневековых и древних мыслителей. Интересные мысли я, еще в лагере, выписывал на отдельные листки, рассчитывая когда-нибудь использовать их в виде эпиграфов к своим работам. Потом я понял, что мудрые мысли и сами по себе — великая ценность, да и число их очень велико: столько работ мне написать.

 

Концентрирование выражение идей гуманизма - в высказываниях мыслителей. Учение об афоризмах называется афористикой. В упрощенном же понимании афористика — это собрание афоризмов. Накопив более 30 тысяч афоризмов, я решил составить из них энциклопедию изречений для ученых. Получилась рукопись объемом две тысячи страниц. В нее вошло 20 тысяч изречений, разбитых на три тысячи тем, каждая из которых обозначена ключевым словом, а слова эти расположены в алфавитном порядке. Число авторов — около двух тысяч. Каждое изречение сопровождается точной библиографической ссылкой (с указанием книги и страницы, с какой оно взято). Имеется методическое введение, философское заключение и указатели — авторский, библиографический и др. Кроме того дано приложение: «Теория и история афористики». Большинство мыслей вводятся в афористику впервые.

В теории я прежде всего даю новое определение афоризма. Афоризм — мудрая мысль, выраженная кратко и оригинально. Удельный вес каждого из этих трех качеств афоризма (мудрость, краткость и оригинальность) время от времени меняется. В Древней Греции мудрость превалировала над оригинальностью, а в наше время в СССР мудрость не в почете. Выше нее ставят оригинальность в форме иронии или юмора, который нередко бывает поверхностным и чисто словесным. Идеальное сочетание названных здесь трех качеств афоризма было в классической афористике Франции (17-18 вв.).

Есть два рода афоризмов. Афоризмы первого рода специально сочинены именно как афоризмы. Такими были, например, «Главные мысли» Эпикура, «Мысли» Паскаля или «Мысли, афоризмы и негативы» Безобразовой. В каких случаях такие афоризмы можно использовать — зависит уже не от их автора. А вот афоризмы второго рода высказываются попутно в том или ином рассуждении, причем высказываются как бы мимоходом, незаметно. А читатель выписывает их из этого рассуждения и представляет как афоризмы, включает в сборник. Тот, кто нашел в сочинении какого-то автора "мудрую мысль и выписал ее, становится как бы соавтором. Он впервые представляет ее миру в виде афоризма. Использование же такого афоризма должно быть менее произвольным, нежели афоризмов первого рода. Нужно знать, в связи с чем, по какому поводу, эта мысль была

 

высказана и где, следовательно, её можно более обоснованно Использовать. Для этого обязательно нужно сделать ссылку на источник, чтобы читатель мог глубоко понять этот афоризм и более удачно использовать его. Таких афоризмов значительно больше, чем афоризмов первого рода, а их отыскание — процесс творческий. Афоризмами второго рода богаты сочинения Аристотеля, Лукреция, Сенеки, Грасиана, Спинозы, Вольтера, Льва Толстого. Много их в библии, талмуде, ригведи, панчатантре, коране, авесте и других священных книгах. Отыскание таких афоризмов — процесс сложный. Все дело в контексте. Одна и та же фраза в одном контексте звучит как мудрость, а в другом — как глупость. Исследователь должен решить — можно ли ту или иную мысль считать афоризмом. Возьмем, например, прекрасные элегии Феогнида. В них почти каждая строфа — афоризм. И тут все дело в том — с какой целью ведется поиск изречений. Если для сравнения нравственности нашего времени с нравственностью Древней Греции, то будут выписаны одни строчки. Если для философского сочинения — другие и т. д.

Собирать афоризмы нужно по научному.

Ценность сборника афоризмов в большой степени зависит от того — как много в нем впервые найденных афоризмов второго рода. В сборниках же, изданных в СССР, нет ничего нового, кроме отрывков из речей политиков, часто малограмотных.

Моя «Энциклопедия изречений» предназначена для ученых всех специальностей. Поэтому она составлена с научным аппаратом.

Нужно было найти издательство. В течение последних 15 лет я обращался более, чем в 20 издательств и научных учреждений, и нигде не нашел поддержки. Меня поразила некомпетентность и незаинтересованность в афористике не только работников ЦК, Госкомиздата, Академии Наук, Союза писателей, но и научных институтов мировой литературы, русского языка, Академии педагогических наук и т. д.

Изредка я получал ответы на свои письма. Мне, например, советовали больше внимания уделять актуальным вопросам политического курса партии, антирелигиозной пропаганде, коммунистическому воспитанию молодежи и т. д. Несколько раз я переделывал энциклопедию, то вычеркивая из нее библейские изречения, то снова вписывая их. Назва-

 

ние энциклопедии я тоже менял: то «Энциклопедия афорйстики», то «Энциклопедия идей», то «Мудрые мысли в энциклопедическом изложении» и т. д. И в переработанном виде мои работы отклонялись под новыми предлогами, а иногда и без предлогов. У меня сложилось твердое мнение, что тут дело не только в идейной направленности самого обыкновенного «блата», т. е. знакомства и в том, чтобы уметь дать взятку. Доказать этого я не могу, но почему, отклоняя добросовестные работы, издатели публикуют халтуру?

Одновременно с этой работой у меня появились и собственные мысли, казавшиеся мне афоризмами. Их накопилось около двух тысяч. Избранные мои мысли (около семисот) занимают 35 стр. Их удалось издать за мой счет в 1990 г.: это «Краткая энциклопедия афоризмов».

На основе этой энциклопедии я составил «Краткую энциклопедию мысли для учителей», «Мудрые мысли Армении, Грузии, Азербайджана и Курдистана», «Истоки гуманизма» и др. Некоторые работы затерялись в разных учреждениях (Министерство Просвещения, обкомы партии, институт философии, издательства и др.).

В царской России за два столетия до революции, т. е. за 1717-1917 гг. было издано около 300 сборников афоризмов, в том числе 5 «Энциклопедий мысли» (без научного аппарата). При советской же власти энциклопедии мысли не издавались, но в других странах (Англия, Франция, Югославия и др.) они издаются до сих пор.

В СССР в 1918-1955 гг. афористика была не нужна при господстве партии, о которой официально говорилось, что она — ум, честь и совесть нашей эпохи (Ленин, 5 изд., том 34, с. 93). За пределами же этой партии, не нужно было искать ни ума, ни чести, ни совести. Мудрость надо было черпать только у партии.

После 20 съезда партии, вплоть до 1990 года вышло в свет около 60 сборников изречений, подобранных применительно к официальной идеологии. В них изобиловали газетные цитаты из речей государственных и партийных деятелей. Были и действительно мудрые мысли великих людей прошлого, но заимствованы они не из солидных источников, а из ранее вышедших сборников (без ссылок на источники). Их составители — официальные идеологи — некомпетентные и недобросовестные люди. Ведь некомпетентность лица, занимающего

 

высокую должность есть не что иное, как недобросовестность. Добросовестный не стал бы занимать ту или иную должность, будучи некомпетентным. Новые сборники изречений они составляют с помощью ножниц и клея, ничем не обогащая афористику. Лишь два-три сборника составлены добросовестно (составители — не из номенклатуры). Во многих сборниках есть мысли, сочиненные самими составителями, а приписанные великим людям. Этот «плагиат наизнанку» имеет преднамеренный характер, на что указывает отсутствие ссылок на источники. Приведу лишь один пример такого жульничества: В сборнике «Все начинается с детства» (1980 г.), составленном Сергеем Михалковым, на стр. 24 есть фраза: «Чтение художественной литературы — неоценимый источник познания жизни и законов ее борьбы». Автором этой мысли назван К. Маркс, но в действительности у Маркса нет этой мысли. В этом сборнике есть и другие фразы, ложно приписанные Марксу, Ленину и другим 'мыслителям. Чтобы читатель не мог проверить эти цитаты, Сергей Михалков не сделал ссылок на источники. Надо очень хорошо знать сочинения разных мыслителей, чтобы обнаружить «плагиат наизнанку». Много случаев такого плагиата в сборниках афоризмов, составленных П. Лычаком, А Соболевым, Вл. Воронцовым и др. В некоторых сборниках (Назарова и Сидорова, Левенштейна, Игнатьева и др.) ссылки на источники есть, но они так запутаны, что ими невозможно воспользоваться. Составители таких сборников — недобросовестные люди, взявшиеся не за свое дело. Эта недобросовестность связана с тем, что составители сборников принадлежат к некритикуемому сословию. Вл. Воронцов, например, был одним из руководителей ЦК партии. Ему были подчинены все издательства страны. Составленный им сборник:

«Симфония разума» издавался около десяти раз, иногда под разными названиями, причем издавался огромными тиражами (100 тысяч и больше). Игнатьев был секретарем обкома и руководителем КГБ, Михалков — руководителем Союза Писателей и т. д. Критика их работ не разрешается до сих пор, так как они проводили линию ЦК в «воспитании советских людей». Им хотелось, чтобы Маркс, Ленин или другой мыслитель, высказал угодную для текущего курса партии мысль. В результате — «плагиат наизнанку».

Хотя, начиная с 1956 г., сборники афоризмов и стали выходить в свет, ни одно научное учреждение афористику не

 

исследовало. Ни в философской, ни в литературной энциклопедиях даже слова такого («афористика») нет. Нет этого слова и ни в одном словаре. Есть слово «афоризм», но определено оно неправильно и запутанно. Эти определения (их около 20) рассмотрены в моей «Теории афористики», приложенной к «Энциклопедии мысли», составленной в четырех вариантах, из которых не удалось издать ни один.

В 1990 г. нашлись люди, которые издали первую в истории афористики книгу по теоретическим проблемам этого жанра литературы. Это, конечно, доброе дело, но в нашу эпоху нет такого добра, из которого нельзя было бы сделать зла. В этой книге (Н. Т. Федоренко и Л. И. Сокольской:

«Афористика» предлагается «классовый подход» к афористике, дается неправильное определение афоризма и содержится много других ошибок. Это явный возврат к догматическому мышлению, критикуемому инициаторами «Перестройки». А противопоставить этой книге другую, научную, прогрессивную, нельзя, так как авторы изданной книги имеют официально признанный авторитет.

В истории афористики было много случаев, когда одна и та же мысль высказывалась разными людьми в разные эпохи, как бы только что открытая. Некоторые из таких мыслей стали пословицами. Приведу несколько примеров таких изречений:

Жизнь — борьба,

Знание — сила,

Каждый — кузнец своего счастья,

Корни науки горьки, а плоды сладки,

Кто не работает, тот да не ест,

Кто роет яму другому, тот сам в нее попадет,

Кто сеет ветер, тот пожнет бурю,

Люди, будьте бдительны!

Не делай другому того, чего не желаешь, чтобы тебе делали,

Ничто великое не совершается без страсти,

Рыба портится с головы,

Тухлое яйцо не тонет,

Человек рождается для счастья, как птица для полета.

 

Эти и подобные им изречения (числом несколько сотен) часто встречаются в литературе, но их авторы называются неправильно. Так, например, изречение «знание — сила» приписывается Ф. Бэкону, но это старая латинская пословица; «жизнь — борьба» задолго до Маркса высказал библейский пророк, а афоризм: «религия—опиум для народа» вариант мысли Ж.-Ж. Руссо (набожность—опиум для народа»); высказывание: «Ничто великое не совершается без страсти» есть у Маркса, а до него это сказал Гегель, но еще раньше — Галилей. Слова: «Люди, будьте бдительны!» приписывают Юлиусу Фучику, а их говорил еще библейский пророк (Ездра, Первая книга, глава 8, стих 29).

Читая прекрасные мысли древних мыслителей, поневоле думаешь: вот ведь какое чудо — тех людей давно нет и даже кости их не сохранились, а мысли живут, волнуют нас и будут волновать наших даже самых отдаленных потомков. Это вечные мысли. Они действительно бессмертны. Меняются люди, целые народы исчезают с лица Земли, появляются новые нации и государства, новые религии, а мысли древних мудрецов живут и воспитывают людей. Эти мысли не зависят ни от наций, ни от классов, ни от религий, ни от общественного строя, ни от достижений науки и техники. Сегодня нам, народу, который появился через много тысяч лет после зарождения первых афоризмов, эти мысли так же интересны, как и тогда, когда они были записаны на папирусе или на глиняных плитках. Это настоящее чудо, чудо из чудес. А звучат эти мысли так, как будто они впервые высказаны нашими современниками. Пять тысяч лет назад древнеегипетский мудрец Онху жаловался на падение нравов и на то, как опасно критиковать тех, в чьих руках власть. Те, кто не знает Онху, может подумать, что эти мысли высказаны нашим диссидентом.

Призывы к отказу от бездуховности народной жизни и к развитию гуманизма летят к нам, как свет угасшей звезды из глубокой древности от тех, кого давно уже нет. В библии сказано, что новое это хорошо забытое старое, но тут надо отметить условность этой мысли. Новое появляется, и не может не появиться, каждый год и каждый день, но в незаметных порциях, а через сотни лет оно становится уже заметным. Источник новизны все время функционирует и распространяется на все большую массу людей.  Однако, главное в жизни народа — структура сознания и особенно

 

природа человека — очень устойчиво. Духовная сущность человека сохраняется в течение тысячелетий. Чем больше численность народа, тем больше времени надо для его заметного изменения. Вообще, чем больше объем функционирующей массы, тем больше ее момент инерции. При этом структура изменяется медленнее, чем элементы, т. е. состав. Более точным было бы такое высказывание: новое — не повторение, а подобие старого (с некоторым изменением).

Духовная жизнь в неблагоприятных условиях замирает, впадает в латентное состояние. Так было в Средние века в Европе и так происходило в нашей стране в период «застоя». Термин «застой» (стагнация) я употребил для характеристики современной эпохи в жизни науки — в 1973 г. в статье:

«Проблема Научной революции в геологии» (Сборник трудов Вычислительного Центра Сибирского отделения академии Наук СССР, стр. 40-63). Он был направлен против лакействующих ученых, говоривших о расцвете и революции в геологии. И сейчас мы переживаем застой и даже движение назад. В такие отрезки времени, когда производство новых духовных ценностей оказывается почти невозможным, важно хотя бы сохранить то, что было создано раньше. Однако, мы видели, как сжигали книги, взрывали храмы и уничтожали ученых, писателей, священников. Но через какое-то время Мысль все же просыпается и продолжается.

Афористика — по природе своей общечеловечна. Ни политика, ни национальная вражда, ни экономические потрясения не определяют содержание афористики. Она в значительной мере независима и общечеловечна, хотя в отдельные моменты официальные писатели и пытаются ее заменить своими тенденциозными «подборками». На судьбу афористики главное влияние оказывают духовные факторы, действующие через внутренние (интерналистские) силы самой афористики. Внешние же (экстерналистские) силы влияют на афористику слабо (через условия жизни афористов).

Демократический строй, т. е. ограниченная законом власть большинства населения с гарантией прав меньшинства облегчает существование афористики, в частности издание книг, хотя их содержание зависит не от издателей, а от самих авторов. Власть же меньшинства над большинством (аристократия, плутократия, вообще олигократия) мешает

 

свободе афористики. Но неограниченная никакими законами власть невежественного большинства над просвещенным меньшинством (охлократия) вредит афористике уже более заметно. Людей, которые заботятся не о собственном благе, а о благе других, причем, заботятся не только бескорыстно, но и во вред себе, жертвуя собой, народ при охлократии считает «блаженными», «чудаками» или «сумасшедшими». Но в действительности чудаки— совесть человечества, а каждый чудак — прибор для обнаружения несовершенства общества. Массовый человек (из числа недобрых людей) не понимает — как это можно учить людей добру, получая за это зло, не понимает и подозревает «учителей» в тайных намерениях, чудаков сажают в тюрьму или в сумасшедший дом, а иногда и просто уничтожают.

Из приведенного выше рассуждения также видно, что афористика, как и общество, развивается неравномерно в разных странах и в разные эпохи. Неравномерность — закон всякого развития.

Наиболее быстрое развитие афористики идет тогда, когда общество выходит из стагнации и вступает в кризис, в революцию (интеллектуальную или социальную), а замедление бывает при начале стагнации. Это начало у разных народов — не одновременное (у каждой страны — свой темп и своя фаза развития). Об этом можно судить по каличеству и качеству афоризмов.

Наиболее мудрые афоризмы создаются, как правило, в зрелом возрасте. Молодость же склонна к остроумию и внешнему, чисто словесному блеску.

Путешествия питают афористику наблюдениями и впечатлениями.

Афористика. как учение об афоризмах, взаимодействует с паремиологией, а сами афоризмы — с предметом паремио-логии, т. р. с пословицами. При этом наиболее мудрые пословицы можно считать афоризмами. Вообще же генезис и суть тех и других — разные. В наиболее отсталых странах пословицы и вообще фольклор предшествуют афоризмам и являются материалом для последнего, а в более развитых — наоборот, многие афоризмы становятся пословицами. Пример первой закономерности — Древняя Индия, а вторую закономерность мы видели в Древнем Риме.

В афоризмах, как и в философии, выражается квинтэссен-

 

ция духа эпохи, но ученые почему-то много занимаются паремиологией и мало — афористикой. У нас нет ни одного научного учреждения, которое исследовало бы афористоку, тогда как паремиолпгией занимаются многие. Между тем, афоризмы стимулируют мышление и в большей степени, чем фольклор, формируют личность, особенно тех, кто уже получил какой-то минимум образования.

На некоторых литературоведческих научных институтах следовало бы сменить вывеску. Это «убежище инвалидов умственного труда». Одни ученые слепы в философии, другие хромают в логике, а у третьих атрофировалась совесть. Плохо, когда люди выживают из ума, а еще хуже, когда выживают из совести. В эпоху перестройки они никак не могут отрешиться от порочной идеологии. Они до сих пор не признают афористику, а их труды состоят на 50 процентов из специально подобранных фактов, на 30 процентов из философского невежества, на 20 процентов — из демагогии. На долю же подлинно научных идей приходится все остальное. Это ярко проявляется в разрабатываемой ими проблеме «русской идеи». В самом исследовании ученые пользуются пунктом 5 анкеты (национальность), но несформулированная «идея» — не идея! Если есть русская идея, то почему не быть татарской, белорусской или французской идее, но что это такое?

Афоризмы разных стран, даже тех, которые никак не были связаны между собой, как, например, Израиль и Китай или Индия и Греция, оказываются сходными и даже одинаковыми. Так, мысль Клеобула о том, чтобы не делать другому того, чего не хочешь для себя, высказана и Конфуцием, назвавшим ее принципом «жэнь» (т. е. принцип человеколюбия) и библейским пророком. Ныне эта мысль считается основой коммунистической нравственности (считается, но не соблюдается). Исследование изречений по "методу компаративизма приводит к выводу, что сходство изречений в разных странах определяется тем, что природа человека везде одна и та же и что те и другие изречения имеют не региональный, а общечеловеческий характер и не временную, а постоянную актуальность.

Для развития народов история мысли важнее истории оружия и даже орудий труда, так как оружие и орудия теряют значение за пределами своей эпохи, а мысли оказываются нужными во все времена. Целый народ сходит с ис-

 

торической сцены, а его духовное наследство переходит к другому народу и продолжает жить. Так, давно нет ассирийцев, а их мысли используем мы — жители другой области и другого этнического корня. Ушла в архив религия зороастризма, а ее заветы живы до сих пор. Таким образом, у мудрости — своя судьба, нежели у народов, царств и религий.

Некоторые изречения родились в связи с социальными революциями При этом, можно заметить, что в менее развитом обществе социальная революция начинается раньше, чем переворот в сознании, а в более развитом — наоборот: сначала резко меняется сознание, а потом общественный строй. Всякая революция — и социальная и интеллектуальная — означает сомнение и разрушение. Лишь после этого начинается созидание.

Герои революции, как правило, не пожинают плодов победы. Победа достается более ловким и гибким деятелям, политикам, пришедшим в революцию к ее концу. А народ находит себе новых руководителей и начинает 'медленно созревать для следующей революции.

Народ — творец истории, как песок — творец барханов, а движущей силой служит ветер интересов наиболее активной части общества. Народ — стихия, сила могучая, но слепая и инертная. Однако, все же от этой силы зависит ход истории. А поднимает эту силу голод и всеобщая нужда, Умные политики пользуются этим.

Догматизм любой природы (религиозный, политический. национальный, экономический, научный, художественный и т. д.) враждебен афористике, которая органически связана с сомнением. Сомнение — акушер истины или лжи, в зависимости от того, чем оно порождено — альтруизмом или эгоизмом и как человек распорядился этим сомнением, т. е. в зависимости от того, к чему приводит сомнение — к признанию или к отрицанию чего-то. Работа разума решает судьбу сомнения. Афористика — один из элементов такой работы разума.

Мудрость нужна всем и в первую очередь руководителям государства. Когда-то император Домициан заплатил большую сумму денег за одну библейскую мысль, ставшую потом пословицей (о том, что все надо делать благоразумно и смотреть на конец). Если бы он захотел приобрести у муд-

 

реца все ценные мысли, ему известные, то не хватило бы денег всей империи.

Несколько раз я посылал подборку мудрейших мыслей одному из руководителей нашего государства, в ответ не получил даже простой благодарности и подтверждение того, что бандероль дошла до адресата, которому для управления страной мудрость, по-видимому, не нужна. И в самом деле в речах этого руководителя очень много слов, но мало мудрости и совсем нет постоянства; сегодня он хвалит то, что вчера ругал и ругает то, что раньше хвалил, причем не говорит, что ошибался и что его противники были правы. Наоборот, он говорит, что был прав тогда и прав ныне, что все дело в обстоятельствах, которые заставляют менять просто правильные взгляды на еще более правильные. Политику он называет искусством компромиссов, и это, пожалуй, верно, для несправедливого общества. Мы стремимся построить справедливое общество, а для него политика должна быть не искусством компромиссов, а наукой регулирования общественных отношений, основанной на философии гуманизма Нынешняя политика от компромиссов как будто выигрывает, а философия неизбежно проигрывает.