- 287 -

ПОСЛЕСЛОВИЕ или ДВАДЦАТЬ ЛЕТ СПУСТЯ

 

«24 августа 1988 года.

Прокурору по надзору Калининской области от Гаврилова Геннадия Владимировича...

ПРОШЕНИЕ

7 марта 1970 года в г. Калининграде Военным трибуналом...

8 настоящее время, время перестройки и демократизации всех сфер жизни нашего общества, невиновность моя в инкриминируемом мне преступлении становится очевидной.

Прошу Вас ходатайствовать перед соответствующими органами Советской власти о прекращении моего уголовного дела за отсутствием в нем состава преступления, о моей реабилитации».


22 июля 1989 года.

Председателю Президиума Верховного Совета СССР,  г. Москва.

от Гаврилова Г. В.

 


Уважаемый Михаил Сергеевич,

сознавая, что государственные дела не оставляют Вам времени на рассмотрение подобного рода писем, тем более что поток их сегодня в Ваш адрес, прямо скажем, безбрежен, я прошу Вас о малом: росчерком пера дать указание о продвижении все же по прокурорским инстанциям моего Прошения о РЕАБИЛИТАЦИИ.

 

- 288 -

24 августа прошлого года я обратился к прокурору по надзору Калининской области с таким Прошением, в котором кратко излагал суть моей «антисоветской деятельности, преследующей цель подрыва и ослабления Советской власти» (77.2, стр. 8 приговора).

Тогда, 20 лет назад, будучи офицером Дважды Краснознаменного Балтийского флота, я, как коммунист, очень внимательно следил за событиями Пражской весны в Чехословакии. Мне импонировала в то время Программа Действий, с которой Дубчек начал перестройку социалистической системы своей страны во всех ее областях: политической, социальной, экономической. В то же время я понимал, что руководство нашей Коммунистической партии в лице ее тогдашнего лидера Л. Брежнева не даст возможности этой Пражской весне зажурчать полноводными потоками перемен, столь необходимых и столь назревших уже тогда не только в самой Чехословакии, но и в Советском Союзе.

Предположения мои оправдались: 21 августа советские вертолеты блокировали Прагу.

Зная реальное положение дел, реальные отношения между Дубчеком и Брежневым за все восемь месяцев существования механизма обновления в Чехословакии, мне была очевидна нелепость и пагубность ввода войск не только для Чехословакии, но и для нас самих.

Крах Пражской весны я воспринял как личную боль, как падение последних надежд на обновление Советского государства.

Эти чувства обиды, боли, утраты и заставили меня обратиться с Открытым письмом к гражданам Советского Союза уже в сентябре 68 года, через месяц после ввода войск в Чехословакию — столько мне потребовалось времени на обоснование моих позиций по поводу внешней и внутренней политики Коммунистической партии Советского Союза в связи с событиями в Чехословакии и в нашей стране.

В Письме я ставил вопрос о перестройке. О перестройке не в Чехословакии, а в СССР: слишком уж явно темнели на светлом теле Октябрьской революции раковые метастазы болезни.

Естественно, Письмо попало на Запад. Было опубликовано в газетах Америки, Англии, напечатано в журнале

 

- 289 -

«Посев», передавалось на Советский Союз радиостанцией «Свобода». Так же естественно, по тому времени, и очень оперативно меня исключили из партии, разжаловали в матросы, уволили с любимой работы ядерного физика, обыскали от верхней до нижней книжной полки, изъяли орудие преступления (пишущую машинку), увезли в следственный изолятор, тут же побрили и год разбирались в моей «антисоветской деятельности», результатом чего явилось осуждение на шесть лет лишения свободы в исправительно-трудовой колонии строгого режима, без ссылки.

Тогда на судебно-психиатрической экспертизе врач-психиатр, нервно сжимая текст Открытого письма в ладони, с гневом вопрошал:

Эту гадость вы зачем написали? Эту клевету?

Но если через 20 лет я окажусь прав, что тогда?

Ответ мой оказался пророчеством.

Сегодня, через 20 лет после тех трагических для меня и, особенно, для жены и ребенка событий, скальпель Перестройки вырезает раковую опухоль с тела нашей Революции.

Лечение всегда предполагает боль прежде выздоровления.

Надеюсь, что Страна эту боль превозможет, ее побочные факторы: повышенное кровяное давление, более нормы учащенный пульс, головные боли и нервные срывы, — преодолеет.

Собственно, Надеждами и жив человек.

Надеялся и я, что мое Прошение о реабилитации в Новое время будет и рассмотрено по-новому.

Однако старые привычки еще крепко связывают и ум наш, и тело. И затерялось где-то Наверху маленькое прошение маленького человека: с вершины горы разве можно различить деревья, — лишь массы леса... (описывается прохождение Прошения по инстанциям — прим. авт.)...

Сегодня 22 июля, годовщина смерти моей матери, которую, находясь за колючей проволокой, я так и не смог проводить в последний путь, не смог даже хотя бы немного облегчить страдания, приковавшие ее к постели.

Обыватели говорят: сам виноват — больше всего тебе было надо.

- 290 -

Но надо было мне очень немного: нормального человеческого существования в быту и в духовной жизни, ясных человеческих отношений без лицемерия и фальши, без лжи и идолопоклонства. На чистое небо над головой и плодоносящую землю под ногами человек от рождения имеет право.

И вот Пленум Верховного Суда молчит.

И невольно задумаешься: может быть действительно, так уж устроен человек, легче возводить монументы от нас ушедшим, умершим, чем просто по-человечески отнестись к ныне живущим. Легче ударить и труднее залечить нанесенную рану. Легче оскорбить и труднее извиниться за нанесенное оскорбление. Ведь сколько загублено, исковеркано, унижено, растоптано человеческих судеб, по сути своей — невинных судеб, хороших людей, добросовестных работников на общее благо.

Труден Путь. Сложное Время.

Но именно сегодня и важно по большому счету заняться судьбами и делами маленьких людей, простых тружеников, на которых, собственно, и держится все, в том числе и власти предержащие.

Дорогой Михаил Сергеевич, мое дело несравнимо ни с делом Бухарина, ни с делом Троцкого, ни с делами других «антипартийных групп», антипартийность которых оказалась лишь существующей в воспаленном воображении прокуроров и следователей того периода нашей истории. Мое дело несравнимо и с делами ныне живущих и реабилитированных «антисоветчиков», которые также оказались именно советскими, нормальными людьми, с обостренным чувством совести и правды, с обостренным чувством справедливости и чистоты в человеческих отношениях. Не буду называть имен, они общеизвестны... Надеюсь, что через Верховный Совет мое письмо-прошение вернее дойдет до инстанций, почему-то затягивающих решение очевидного вопроса.

Священник Геннадий Гаврилов. Калинин. Собор «Белая Троица».

 

- 291 -

«25 августа 1989 года.

Военная Коллегия Верховного Суда Союза ССР.

СПРАВКА

Дело по обвинению Гаврилова Геннадия Владимировича, арестованного 10 июня 1969 года, пересмотрено Пленумом Верховного Суда СССР 18 июля 1989 года.

Приговор военного трибунала Балтийского флота от 7 марта 1970 года и определение Военной коллегии Верховного Суда СССР от 18 июня 1970 года отменены и уголовное дело за отсутствием состава преступления прекращено.

Гаврилов Геннадий Владимирович по данному делу РЕАБИЛИТИРОВАН...»

1991 год. Дополнение к последнему слову.

Казалось бы, все закончилось хорошо: справка о реабилитации на столе, справедливость, как говорится, в кармане.

Но вот я вновь переворачиваю листы былого, снова переживаю весь этот следственный и судебный кошмар, вижу стены опостылых камер, нутром чувствую колючую проволоку зоны.

Забыть это невозможно.

'И невольно возникает мысль, что в нашей стране заботливо и любовно выращена и воспитана, поставлена на твердые мускулистые ноги целая школа фальсификации, школа бесправия со своим богатейшим арсеналом эффективных методов нападения и защиты.

Этой школы перестройка не коснулась еще и вряд ли в ближайшие годы прикоснется к ее классам, партам, букварям и чернильницам. Вот где необходима реформа, после которой только и можно действительно говорить о перестройке, о гарантиях ее реального воплощения и жизнеспособности.

Сегодня, двадцать лет спустя после тех памятных событий, отлаженный «профессионализм» следствия мог бы вызвать улыбку, если бы за ним не стояли: оставленные без мужей жены, без отцов — дети, разваленные

 

- 292 -

семьи, искалеченные и скрюченные судьбы, разбитые в прах надежды, увядшая вера, если такая была, в справедливость государственного правосудия, в законность существующей власти.

Страх возможного повторения пережитого до самой смерти нависает над зэком, обрекая его на последующую за освобождением пассивность, незаметность, непротивление злу. Прошедших через этот бетонный пресс «советского правосудия», преодолевших многолетний испуг застенков и вставших на ноги, единицы, потому что «служилый люд», воспитанный всей историей России подчиняться хлысту, первый и огреет этим хлыстом поднявшегося с колен. И будет награды ждать, подачки со стола хозяина, то ли в малой зоне, то ли в большой, за беспощадно наносимые удары,

Хлыст этот за 74 года «мудрого руководства партии» превратился в петлю на шее России, которая не давала, да и сейчас не дает, не только слово сказать, но и дышать.

Даже та малая свеча Надежды, которая затеплилась сейчас, надолго ли она? Надолго ли этот свет слова, открытость дел и замыслов?

Разве не было на Руси попыток демократизации? Были, но опять возвращались в лоно свое, в лоно чиновничьего вандализма, худшей формой которого является варварство партийных чиновников.

Ни одна власть не сдавала своих позиций добровольно, тем более не сдаст ее добровольно партия, смысл жизни которой заключался в обладании именно этой самой властью. Ведь любой мало-мальски руководящий пост в системе управления государства с октября 17-го имел право занимать только член правящей партии. С годами специфика такого управления страной была отработана вполне, что и давало своеобразную прочность и незыблемость системе.

И пока гарантии гласности — свобода слова и печати, свобода творчества и свобода совести, молодая поросль политической свободы — держатся еще на «благосклонности» той же власти, на ее игре в демократию, которая, похоже, заканчивается уже, до тех пор будет стоять перестройка на зыбучем песке, способном в любой момент поглотить малое и недисциплинированное дитя демократии.

 

- 293 -

Да и демократы наши, как показывает опыт, заняв место у руля маленького, районного, корабля или большого, государственного, начинают прозревать, понимать начинают, что здесь-то, на пригорке, а тем более — на горе, уютно весьма, хорошо и желудку, и телу. И так задом прикипают к удобному креслу, что и не оторвать, не столкнуть, не сдвинуть. Смотришь, ради этого кресла, забыты и принципы, ради которых и доверили им, новым, избиратели маленький руль или большой штурвал. Демократия — это от демона, — начинают подумывать у кормушки затухающие демократы, — а вот власть испокон веку, она, брат, от Бога. Да и в Библии о власти сказано, а не о какой-то демократии там.

Демократия — это прежде всего история, историческое взросление и воспитание народа. Этого воспитания и взросления не достает нам. Но без них — не быть демократии на землях России.

Некоторое подобие ее возможно пока, и то, если не будет, а оно есть, сознательного торможения, сопротивления, молчаливого неповиновения старых однопартийных консервативных структур новым многопартийным веяниям, новому демократическому опыту, новой стройке.

Становление человека многотрудно и сложно. Еще более многотрудно становление государства, тем более если это государство больное и разбито параличом. И пока государство нищее, пока пост того или иного чиновника предполагает, помимо зарплаты, бездонную сумму привилегий, уводящих от этой всеобщей нищеты, демократии не пройти. Таким образом, демократия упирается в экономику. Демократия и экономика повязаны неразрывно. Каков фундамент — такова и надстройка. И за свой фундамент партийная элита будет бороться до последней капли коммунистической (однопартийной, всевластной, распределительной, строго вертикальной, безотчетной и бесконтрольной) крови, то бишь — экономики.

19 августа. 1991. СВЕРШИЛОСЬ!

Как я и предполагал, к чему и готовилась эта книга, прошнурованная уже, только вычитать и опечатки исправить, ПРАВО-КОНСЕРВАТИВНЫЙ ПЕРЕВОРОТ СОВЕРШИЛСЯ.

 

- 294 -

Воняло в воздухе этим заговором еще с зимы. Тогда и решилось — надо довести черновики до книги.

Вооружались большевики. Выходили из окопов. На тачанки вновь пулеметы ставили. И учились стрелять — примеряли берданку поближе к виску.

Вечерами чудилось мне, что Призрак Ленина уже идет по России: рука вперед и кепочка набок. И за ним броневик.

"...И идут без имени святого Все двенадцать — вдаль. Ко всему готовы, Никого не жаль...»

Итак, книга есть. И в самое время. Надеюсь, что она, может быть, вдохновит кого-то, особенно молодых, на крестный Путь во имя России, поможет подняться стоящему на коленях, поможет идти остановившемуся в нерешительности, поможет молчащему Трибуном стать

Нового Времени.

Чем можно дополнить книгу? Разве что «Открытым письмом к гражданам России». Уйдет неделя. Мои надежды? На здравый смысл россиян.

Проснулись многие — и на это надежда. Но главное: чувствую — не будет армия стрелять в народ.

В этом возможное для нас спасение.

Жаль, что книга не выйдет здесь. Отправлю на Запад. Непосредственно обращаюсь к моему знакомому Миллеру из НТС. Напомню: была договоренность у нас напечатать книгу.

Пусть даже ПАВШИЕ ВОССТАНУТ НА ЗАЩИТУ РОССИИ!

Ну, кажется все.

Помоги, Господи.

21 августа. 1991.

Даже не верится.

Какая-то Мистика.

А может быть — Чудо?

Видно было, что люди, взявши власть, не продержатся долго. Но что так быстро будет падение, вряд ли кто ожидал.

 

- 295 -

И тем не менее — ЗАВЕРШИЛОСЬ.

Казалось что так.

Я же думаю — это только НАЧАЛО.

Начало ДЕМОКРАТИИ в России, оборванной в октябре 17-го.

Пробуждение новое после затяжного кошмарного сна.

Но еще полумрак, полурассвет, еще только утро, все в тумане и холоде, в неприятном ознобе. И не скоро еще День в апогее Солнца.

Но Тьма рассеяна. Конец вернулся к началу, замкнув круг:

21 августа 68-го: ввод войск в Чехословакию.

21 августа 91-го: конец путчистов. Умерла Россия и, как Христос, Воскресла на третий день.

И уже сегодня готовиться нужно к Преображению.

И завтра устремиться необходимо к Вознесению России.

Братья и сестры, этого и ждет Россия от вас, молодых и сильных, от вас, с ясным умом и чистым сердцем.