ОТЕЦ СЕРГИЙ

Декабрьское восстание было подавлено. В этот период по инициативе самых реакционных кругов России был организован "Союз русского народа". Он действовал под прямым покровительством царского правительства.

В задачу этого союза входила борьба с малейшими проявлениями стремления народа к свободе. Для того, чтобы отвлечь народ от недовольства положением в стране, "Союз русского народа" прибег к испытанному средству — разжиганию межнациональной розни. Главное - это вызвать у темной массы ненависть к евреям, вплоть до организации погромов.

Об этом мы в Очакове впервые узнали по рассказам о погроме в Одессе. Там громили, грабили, насиловали и убивали в кварталах еврейской бедноты в районе Молдаванки. Сохранилась песня в Одессе об этом событии:

Пухом и перьями

Площадь покрыта...

Бейте, громите жидов!..

 

Поднялась "черная сотня" и в Очакове. Зачинщиком и организатором подготовки погрома был содержатель казенной лавки по продаже водки. Около базарной площади находилась "монополька". Так называли лавку, торгующую водкой. В царское время производство водки и ее продажа были монополией государства.

В один из вечеров содержатель "монопольки" Пантелей Брыскин собрал свою братию, человек десять. Они пировали целую ночь и утром разошлись. Один из собутыльников с похмелья рассказал своим друзьям, что происходило на этом "секретном" собрании. Вот каков был рассказ.

— Собрались мы. Пантелей Брыскин сказал нам, что он вчера приехал из Одессы. Там он был у самого главного в "Союзе русского народа" — у господина Пеликана. Тот ему дал важное задание для всех патриотов России. Государь Император революцию и смутьянов задавил, но нужно наказать жидов. Потому что они подстрекали сбросить царя. Так надо их наказать, пограбить их добро, чтобы больше не туркались.

Тут мы взяли по стакану водки и выпили за Государя Императора, потом за Государьюю, потом за Его Высочество, наследника престола и за всю царскую семью. И дальше мы запели:

Боже Царя храни! Сильный державный Царь православный...

 

Как вдруг вбежала жена Пантелея, Фрося, и говорит: "Цыц! Чего разорались, нас срамите. Сейчас ночь, люди спят. А вы водки нажрались, а теперь Бога и Царя вспоминаете... "Сильный, державный..." Куда уж там... Чего восхвалять!.. Войну с японцами проиграли, наших моряков, таких героев, потопили в Японском море, а вы с пьяного рыла хвастаете..."

А Пантелей слушал, слушал, да вдруг как гаркнет на нее: "Ты что, совсем спятила! Мы здесь важным государственным делом занимаемся. Твоему понятию это не идет. У тебя волос длинный, а ум короткий. Мы должны по всем статьям разобраться. Работы хватит до утра. А твое женское дело — нам еще подготовить и подать закуски". И он начал объяснять, что нужно делать для подготовки к погрому: "Погром жидов города Очакова назначается на среду. Каждому из вас поручается по одному селу. Там свяжитесь с нашим человеком, а он оповестит всех людей, чтобы в среду были со всеми приладьями и с мешками для аккуратной укладки всего, что награбим у жидов".

После того, что сказал Пантелей, посыпались вопросы: "Как это понимать? Награбить и уложить в мешки дело не трудное. Это не задача. А .вот кто отвечать за это будет? Скажем, я награблю, а полиция меня, раба Божьего, за шкирку заграбастает, а потом в суд. И отправят в тюрьму, в Сибирь, на каторгу. Что же тут хорошего для жизни получается?"

 

Это всех встревожило. На этот вопрос ответил представитель полиции города Очакова, переодетый в цивильную одежду:

— Полиция в расправу над евреями вмешиваться не будет. И никакого препятствия чинить не будет. Почему так? Потому что это дело патриотическое, в защиту царя. Как сказано: "Бей жидов, спасай Россию!"

Собравшиеся были очень рады такому объяснению. Ограбление жидов не будет считаться делом незаконным. Поступил следующий вопрос: "Как же так? Вот я среди бела дня буду грабить, тогда мне в Очаков больше никогда появляться нельзя. Каждый скажет — это грабитель!"

— А кто же, Матвей, говорит тебе, что это нужно делать среди бела дня! Соберемся в среду, сделает каждый, что ему нужно по хозяйству, а наступит ночь — приступим... гуляй свободно... жидовское добро твое!

Помолчали немного, раздался еще вопрос: "Так-то так, а все же надо разуметь, что к чему. Скажем, торговлей занимаются не только евреи. Есть лавки и у русских людей: у Пташникова, Четверикова, Ремизова. Народ приедет со всех сел. Начнет грабить всех подряд!"

— А у нас об этом все предусмотрено. Русским хозяевам скажем, чтобы на ставнях, что окна закрывают, и на дверях ставили белые кресты. Вот их лавки никто ломать и не станет, потому что это добро православное. А остальных — ломай, круши и забирай на здоровье все, что

 

тебе по душе.

Вопросы продолжались: "А дома, а квартира, как разберешь? Русские живут рядом с евреями. Разве ночью будешь спрашивать, какой ты веры. Тут дело быстрое, взял, что нужно, и убирайся, чтобы духа твоего не было. А вдруг русский человек выйдет, да как бахнет тебя топором. Вот и взял жидовское добро! Так на месте и ляжешь".

— Не беспокойся! Все подробно продумано. И на это есть прямой ответ. Кто с евреями рядом живет, пусть ставни не закрывает, а на окнах выставит иконы. Вот мы и будем знать, где живут православные, а где жиды. Квартирой не ошибемся. Так надо всем и объяснить.

До утра вся братия по-деловому обсуждала, как нужно организовать погром очаковских евреев. В тот же день в городе все стало известно.

Началась большая тревога среди всего еврейского населения. Прежде всего держали совет с раввином города. Он дал такое наставление: "Никакой паники. Молодых женщин и девушек с первым пароходом отправить в Одессу. Там уже больше грабить не будут. Я напишу одесскому раввину, чтобы помог устроиться на несколько дней тем, у кого нет родных в Одессе. Ценности, которые не сможете отдать на хранение, не прячьте, оставьте на виду. Лампа пусть горит на столе всю ночь. На столе пусть стоит штоф водки и деньги серебром — пять или десять рублей. Станут ломать дверь, крикните

 

им: "Дверь не ломай, сам открою. Заходи и бери, что хочешь, и скорей убирайся, вон!" А дальше... будем  молитвой пробить у Бога, чтобы сохранил нашу жизнь.

Военный гарнизон надежный, все офицеры культурные люди, они не допустят, чтобы солдаты занимались грабежом. Рыбаки — трудовые семьи, улов сейчас хорошей, на грабеж не пойдут. Кого могут натравить на нас — темную крестьянскую массу. Грабить они будут, но надеюсь, что кровь проливать не будут. Гарнизон будет острасткой для них".

Сосед наш был грек, Христиан Максимилья-нович. Мой отец посоветовался с ним - как быть. Он успокоил отца, сказал ему: "Жену твою Тиоху и малых, детей .возьму к себе. Иконы я поставлю не только в своих окнах, но и в твоих, никто не тронет"…— "Нельзя — ответил отец, — наша вера не разрешает: не сотвори себе кумира".

Сосед задумался, пошел к себе, через час вернулся и сказал; "Слушай, Моисей. Не буду ставить икон ни себе, ни тебе. Придут грабить, услышу первый стук, выйду с топором и скажу им: "А ну-ка убирайтесь отсюда по добру, по здорову! Дурачье, вас обманули. За грабеж, в тюрьму попадете. Прочь отсюда!" Думаю, тронуть не посмеют, удерут!"

Наступили тревожные дни ожидания. Пришла среда. С утра было мало крестьянских подвод, а к концу базарного дня понаехало столько подвод, что даже половина их не помещалась на

 

базарной площади. Худшие предположения оправдывались. Настроение еврейского населения стало ужасным. Великое несчастье неумолимо надвигалось.

Приехали только одни мужики, без жен и детей. На подводах — мешки, спрятанные топоры, железные ломы, вилы, лопаты. Все приехавшие были в напряжении, обменивались между собой только короткими фразами.

Прошло несколько часов. Все неожиданно засуетились, стали поправлять вещи на возах, потом все направились в церковь. Оказалось, что отец Сергий пригласил всех на молебен. Он был самым уважаемым человеком в городе. Своим поведением, образом жизни и помощью людям он заслужил любовь народа. Его знали не только в Очакове. Слава о нем шла далеко за его пределами.

Крестьяне, приехавшие в город для исполнения своего желания — пограбить жидов, — были в недоумении. Одни считали, что молебен — это дело хорошее. Помолимся — и выйдет, что сама церковь благословляет нас на наше необычное дело. Других взяло сомнение: что бы это могло означать?

Отец Сергий с большим вдохновением не торопясь, отслужил молебен. Когда молебен закончился, отец Сергий обратился к присутствующим:

— Дорогие люди православные! На полях стоит сушь. Мы плохо ведем хозяйство. Не накопляем влаги на полях. Все сеем хлеб по

 

хлебу. Надо просить у Всевышнего дождя. Сейчас мы пойдем крестным ходом на ближайшие поля и будем просить у Господа дождь.

Собравшиеся направились через весь город на ближайшие поля. Там отец Сергий снова отслужил молебен. К концу молебна из-за горизонта на чистом небе стали появляться тучи. В воздухе запахло дождем. Появились первые капли, потом пошел тихий дождь. Все с благодарностью обратили свои взоры на отца Сергия.

Отец Сергий сказал:

— Теперь, друзья мои, я хочу с вами поговорить, побеседовать по душам. Пойдем сейчас в магазин, в большой амбар для зерна. Там хватит места для всех.

Под веселый дождь все бодро зашагали к большому амбару, уселись и стали с напряжением слушать, что скажет отец Сергий.

— Дорогие хлеборобы, — начал свою беседу отец Сергий, — не скрою от вас, у меня большая тревога. Обыкновенно селяне приезжают в город ранним утром, продают свой товар, покупают, что кому нужно, и возвращаются домой. Сегодня понаехало больше возов, чем всегда. Мои соседи рассказали мне, что приехали с топорами и железными ломами к концу базара. Хочу спросить вас, какая у вас задумка? Вот возле меня сидит мой знакомый — Тимофей Алексеевич Гончаренко. Прошу тебя, расскажи, в чем дело?

Тимофей неохотно поднялся, разгладил усы, потом проговорил:

— Что я могу за всех сказать, у каждого

 

свое соображение есть, а я один... Я могу сказать — я как все.

И он сел на свое место.

— Правильно, Тимофей! Правильно! — раздались подбадривающие голоса.

— Я понимаю тебя, Тимофей, — сказал отец Сергий. — Твоя душа в смятении, и говорить тебе сейчас неохота. Ну что же, людей собралось много. Послушаем, что люди скажут.

Раздался голос с задних рядов.

— Я, Василий Демиденко из Холодной Балки, так скажу. С голоса больших людей мы знаем, что жиды хотели сбросить нашего русского царя. Наш царь вызвал свою гвардию и разбил жидов. Мы, селяне, должны помочь царю и попугать жидов, чтобы больше не рыпались. Для этого дела надо их погромить, пограбить, часть добра их забрать, чтобы не задавались, чтобы их усмирить.

— Как усмирять будешь наших евреев? Топором и железным ломом? Так, что ли? — спросил отец Сергий.

— Это, батюшка, как дело покажет.

— Какой я тебе батюшка! По бандитским делам я не батюшка!

В помещении воцарилась тишина. Никто не шелохнулся. Слова, сказанные отцом Сергием, заставили задуматься. После небольшой паузы раздался голос.

— Я — Григорий Степаненко из Кабурги. Я в Очаков не приехал с топором, а по своим делам. Заехал к Яшке-бочкарю, купил у него

 

хороший бочонок. Потом заехал до Хаима-жестяника, купил у него два ведра. Потом пошел к Мошке, купил у него ситцу для девчат. Кончил свое дело и стал лошадей запрягать. Подходит ко мне сват с Анчикрака и говорит: "Подожди, не запрягай, оставайся, будем жидов грабить, сам Царь разрешил". Я ему в ответ: "Ты что — скаженный, креста на тебе нет! Вот я сейчас купил у людей все, что мне нужно, а теперь я должен ночью, как вор, залезть к ним и грабить этих людей. У тебя вместо головы кочан гнилой капусты". Это все, что я хотел сказать.

Раздался новый голос:

— Я — Денис Запрудный из Большого Бейкуша. Был мой сват у своей дочки в Москве. Он говорит, что байки про евреев — это чистая брехня. Когда он был в Москве, тогда как раз было восстание рабочих. Рабочие перегородили улицы, устроили баррикады и боролись с полицией. Царь прислал свою гвардию из Петербурга, и они стали стрелять из орудия, разбили баррикады и задавили восстание. Так что неча брехать про евреев.

— Разрешите, я, Степан Криворучка из Анчикрака, слово скажу, как на самом деле все сотворилось. Приехал я, как все, делить жидовское добро. И что брехать, взял с собой топор, но не против людей, чтоб их рубить, а чтобы лавки рушить и добром попользоваться. Нужно признать, что сатана душу мою грыз. Про царя тут придумано, вроде как присказка, а главное

 

— добро даровое пограбить. Нужно правду теперь признать. Не без того, сомнение было, что я, православный христианин, грабителем стану. Ну, думаю, один раз можно, грех отмолю. Просить у Бога прощения буду. Потом слышу, народ в церковь зазывают на молебствие. Тут я запутался совсем. Что это, церковь дает благословение на наше грабежное дело? Смотрю, молебен правит наш батюшка, отец Сергий. Потом — второй молебен. Тут я все понял. Отец Сергий нам душу подправляет, чтобы мы злого духа выгнали и стали православными христианами. А теперь я говорю — хватит! Куда загнули! Послышались выкрики:

— И взаправду хватит! Загнули черт знает куда!

— Ну, что ж, поговорили все, кто хотел выступил, — сказал отец Сергий, — теперь я снова спрошу Тимофея Алексеевича Гончаренко: какая теперь твоя думка?

Тимофей встал бодро, опять расправил усы и произнес:

— Я, батюшка, уже сказал, я как все, я не бандит, я хлебороб!

Раздался раскатистый смех по всему помещению. Скованность прошла. Тишина была нарушена. Громкий говор и смех охватил всех крестьян. С души у них свалился тяжкий камень.

Слово взял отец Сергий.

— Люди, сильные злобой, но слабые духом, — сказал он, — могут решить поживиться за счет чужого добра. Особенна если можно пограбить

 

людей беззащитных. Злой дух подстрекает: круши! Грабь! А что бы было, если бы вы сделали так, как вас настроили преступные люди и как вы сами задумали? Пограбили, попьянствовали, попировали, все награбленное пропили. А дальше что? Думаете, ничего бы не осталось?! Ошибаетесь. Остался бы великий грех, который никогда никто не простил бы — ни Бог, ни честные люди. Теперь скажу о той злобе, которая установилась у многих из вас против евреев. У нас иногда бывают ругательные названия. Русские называют украинцев хохлами, а украинцы русских кацапами. Но это так, скорее в шутку. А вот евреев вы называете жидами со злобой и ненавистью. Эта злоба у вас укоренилась неправильно, по невежеству. Хочу вам объяснить ваше заблуждение. Кто из вас помнит, когда русские люди стали христианами, где было крещение Руси? Раздались голоса:

— В Киеве, батюшка! В Киеве!

— Правильно, крещение Руси началось с Киева. Недаром Киев называют матерью городов русских. Сначала крестился Великий князь Владимир и его сыновья. А потом князь Владимир повелел крестить весь народ в Киеве. А когда произошло крещение Руси? Не помните. Я подскажу — в 988 году после Рождества Христова. А до этого какой веры были русские? Были язычниками, идолопоклонниками. Сами делали себе идолов и им поклонялись. Были дикарями. А евреи когда поверили в единого Бога? Три

 

тысячи лет тому назад. Тогда другие народы были еще язычниками. Евреи приняли свои заповеди: не убий, не укради, не пожелай дома ближнего своего. А мы через три тысячи лет захотели с топором пойти против дома ближнего своего. То есть захотели снова стать самыми скверными дикарями, со звериной злобой наброситься на беззащитных людей — грабить, громить, убивать. Наш Господь, Иисус Христос, родился в Вифлееме, в Иудее, то есть в еврейском государстве. В Новом Завете, который дал нам Христос и Его ученики, сохранилось все то хорошее, что было в Ветхом Завете у евреев. Главное из всего Христова учения — возлюби ближнего своего, как самого себя. Не с топором иди к ближнему, а с любовью! Кто выполняет этот завет, тот настоящий сын Христовый. На этом я свою задушевную беседу с вами закончу. А теперь пожелаю вас всем счастливого пути. С Богом в обратный путь!

Прошла тяжкая тревожная ночь. Утром евреи Очакова вышли на улицу после бессонной ночи. Они с удивлением смотрели друг на друга и на своих русских соседей. В городе на ночь не осталось ни одной крестьянской подводы.

Нигде не было никакого разбоя, никакого грабежа. Все как будто было подготовлено к погрому и все исчезло.

Это было чудо, и это чудо совершил отец Сергий. Прошло уже 75 лет со дня этого события. А благодарная память о нем сохранилась в моей душе на всю жизнь.