ПОЯВЛЯЕТСЯ СТАРЫЙ ЗНАКОМЫЙ

Подошел февраль 1945 года. Как-то вызывает меня начальник филиала. Вхожу в кабинет, а там сидит Линдберг, мой друг по Вятлагу! Я радостно завопил: «Здорово, Леня!», - не обратив вначале внимания на его отличный комсоставский белый полушубок и звезду на шапке. Улыбнувшись, он объяснил начальнику, что мы старые знакомые по воле, по станкостроению, и предложил мне прогуляться, показать ему стройку. Мы вышли, и рассказал он мне, что после освобождения из Вятлага летом 1942 года он пошел работать в техуправление молотовского НКВД и был назначен главным инженером кунгурской промколонии. Нашел в эвакуации семью и перевел ее к себе в Кунгур. Сказал, что еще в 1943 году

оформил на меня вызов - в лагерях это называлось спецнаряд, но обо мне не было ни слуху ни духу, а сейчас в техуправлении ему попался на глаза какой-то мой чертеж, присланный из пересылки для утверждения. Обещал сразу же оформить мой вызов в Кунгур. Очень настаивал на том, чтобы - для обоюдного блага - никто от меня не узнал о нашей совместной сидке.

Настроение мое круто изменилось. Я был уверен, что на производстве я не пропаду. Тем более под началом у Линдберга, с которым еще по вятлаговским временам нас связывала дружба и полное взаимное доверие и которого, к тому же, я высоко ценил как специалиста.

Но перевели меня в Кунгур только через два месяца. Помешали два подряд сыпнотифозных карантина на пересылке. Наконец, в середине апреля 1945 года, двое стариков-конвоиров отвезли меня в Кунгур в переполненном пригородном поезде.

Странно было сидеть на скамейке в набитом «вольняшками» вагоне и даже одному ходить в уборную. Мои конвоиры разбирались в зеках и мало обращали на меня внимания.