ЗА ЧТО ЛЮДИ СИДЕЛИ В БУТЫРКАХ?

 

Вопрос - «за что сидишь?» - считался неэтичным в тюрьмах и лагерях. Надо было говорить - «по какой статье?» Конечно, у всех моих сокамерников, за редким исключением, была знаменитая ст. 58 со всей гаммой ее пунктов; кажется, их было 14. Но при вынесении приговора она оставалась только у обвиняемых, проходивших по суду или трибуналу, то есть у ничтожного меньшинства. Почти все политические отправлялись в лагеря по решению - не по приговору, а именно решению - Особого Совещания НКВД СССР, сокращенно ОСО, и не по статье, а с формулировкой.

Формулировок этих было много, вот самые из них ходовые, что запомнил:

АСА - антисоветская агитация,

КРА - контрреволюционная агитация.

Уж не припоминаю, какой тонкостью отличались эти две формулировки. Но по ним отправлялись в лагеря, пожалуй, 3/4 репрессированных. Я тоже имел АСА. Кроме того, были еще:

КРД - контрреволюционная деятельность,

КРО - контрреволюционная организация.

Кто бывал в посольствах («на приеме присутствовали деятели науки и культуры»), тот получал:

ШС - шпионские связи,

ПШ - подозрение в шпионаже.

Родня репрессированных часто также арестовывалась, и для них были формулировки:

ЧСИР - член семьи изменника родины,

ЧСР - член семьи репрессированного.

Это далеко не все пункты, но остальных не помню.

 

В лагере отношение администрации к заключенному во многом определялось формулировкой решения ОСО или статьей, если она была. Сравнительно легче было «болтунам» (АСА, КРА), больше всего зажимали «шпионов», «террористов», «диверсантов», «вредителей»...

Об ОСО говорили, что состояло оно из трех человек, и, кроме Берия, председателя, туда входил кто-то из ЦК. Называли Андреева, Шверника. Деятельность ОСО состояла из утверждения подготовленных НКВД списков. Не приходилось слышать, чтобы туда кого-нибудь вызывали.

В трибунале дело рассматривалось в присутствии обвиняемого, но - как рассказывали - это ничего не меняло, так как говорить ему не давали, а приговор выносился заранее.