Как устроиться в ссылке

 

Кто живет в Коми АССР. — «Ты от хозяина?» — Десятка. — Работа. — Жилье. —

Мышьяк, стрихнин и томатный сок. — Встреча с дочерью. — Иринка в библиотеке и школе. — Омринские интриги

 

В начале июля 1972 года я был выпущен из камеры местного милицейского отделения, как оказалось, в поселке Нижняя Омра Троицко-Печорского района Коми АССР.

Еще на этапе в ответ на вопрос, что за люди живут там, я услышал: «Зэка, чека, чуть-чуть комяка». К моменту моего появления многие лагеря были уже ликвидированы: в Нижней Омре проживали в основном бывшие зэка и чека. Что касается комяков, то и они в основном тоже были «бывшие», а язык свой почти совсем забыли.

Ни копейки денег у меня, разумеется, не было. Офицер милиции, ведавший ссыльными, философски заметил по этому поводу: «Не вы первый: этапников обворовывают как могут. Уголовник, он же загуляет и забудет и про деньги, и про часы». Мне было обещано, что я смогу получить десятку в долг из местного бюджета, для чего меня завтра отвезут в райцентр за 20 км от поселка.

А пока я вышел на крыльцо и стоял, обдумывая ситуацию. Мимо проходил какой-то парень: «От хозяина? Денег нет? На вот, держи треху, больше дать не могу». Я попытался выяснить, кому и как эти деньги я смогу отдать. «Такому же, как и ты. Отдашь — будем квиты». Я оказался не столь наблюдательным и вычислить такого же вот, «как и я», не сумел, но на следующий год случайно встретил своего благодетеля и вернул ему треху. Тут же я побежал на почту и телеграфировал в Питер свой новый адрес. Вышел и снова стал — в кармане копеек тридцать, где ночевать — неизвестно. Какой-то пожилой мужик, с тем же вопро-

 

сом: «От хозяина? А где ночуешь?» Так я попал на одну ночь в общежитие стройбригады.

Утром отправился искать работу — зашел в управление нефтедобычи (оно было прямо в поселке). На первый раз мне предложили работать лаборантом. Я же думал о том, как устроить жену, которая собирается ехать ко мне, и попросил зарезервировать это место для нее. Не получив определенного ответа, пошел советоваться со своим новым знакомым из стройбригады. Тот предложил: «Иди к нам». — «Так я же не плотник». — «Научишься, я вот директором магазина работал». Пошел к прорабу, тот спрашивает: «Вы хоть топор держать умеете?» Отвечаю по анекдоту: «Не знаю, не пробовал». Так вот я и сделался плотником.

Назавтра мой куратор из милиции повез меня в райисполком. Там к нам явился какой-то чиновник, небольшого роста, худой и невообразимо важный. Дал мне десятку, велел расписаться в ведомости и стал поучать: «Вот появляются тут всякие, давай им деньги. Учтите, если вы не вернете их, то возбудим уголовное дело». Мне это надоело: «Послушайте, на пересылке у меня украли деньги (милиционер кивнул), украли их ваши товарищи по партии, вы мне не одолжение делаете, а закон исполняете. Деньги верну с первой получки — насчет работы я уже договорился». Взял десятку и вышел, милиционер мне вслед: «Напрасно возвращать собираешься. Это же из специального фонда». Я, однако, обещание сдержал.

Вернулся в Нижнюю Омру, а на почте ждет перевод из Питера и телеграмма: «Скоро приедем. Иринка, Маринка». Осталось найти жилье.

Мне в жизни много везло, повезло и на этот раз. У Анастасии Дмитриевны за месяц до моего приезда повесился муж, и она боялась жить одна. Это ее версия. Была она пенсионеркой, бывшей начальницей почтового отделения, так что ГБ вполне могло попросить ее сдать нам жилье, чтобы было кому присматривать. Это версия параллельная. Как бы то ни было, я снял баснословно дешево даже для такой дыры, всего за десять рублей в месяц, комнату с верандой. Да еще в Нижней Омре к обычным печкам был подведен газ — ни заботиться о дровах, ни пилить-рубить их не надо было. Чиркнешь спичкой — и через двадцать минут в комнате тепло.

В первый день с непривычки я так набегался, что вдруг земля подо мной стала дыбом, и я второпях сел на первый попавшийся пенек. Когда несколько отступило, стал озираться, увидел надпись

 

«Амбулатория» и пошел туда. Принял меня молоденький врач. Послушал сердце, померил давление (чуть низковато), расспросил, откуда я и как сюда попал. Я не скрывал своей истории. «Значит так, назначаю вам курс уколов, не пугайтесь, мышьяк со стрихнином. Советская власть еще крепкая, и здоровье вам понадобится».

Я исправно прошел курс уколов. Крепил я здоровье и по-другому. В магазинчике продавался томатный сок, и я, проходя мимо, все не мог удержаться, чтобы не выпить стаканчик. Впоследствии Сережка рассказывал, что в первые дни своей ссылки и он чуть не пропился на томатном же соке.

 

* * *

 

К началу августа приехали жена и дочь. День рождения (тридцать шесть лет) я встречал уже в семейном кругу.

Встречи с дочкой я ждал со страхом — как-то она меня примет? Но все обошлось. Ей много рассказывали про меня, она ждала встречи и, кажется, не обманулась в своих ожиданиях.

В начале сентября, когда я вилами сгребал стекловату, рядом со мной остановился незнакомец. Некоторое время он молча смотрел на мои старания, потом сказал: «Вилами вы работать не умеете». Я протянул ему вилы: «Покажите», но он отмахнулся: «Я не к тому, мне нужен диспетчер, а вы человек грамотный». Я взглянул окрест себя — воздух чист, прозрачен и свеж, на небе осеннее солнышко. Надоели мне камеры, кабинеты. «Научусь я работать, не хочу диспетчером». — «Зимой пожалеете, если место будет — приходите». Не пошел я к нему и зимой.

Иринку в лаборанты не взяли: из разговоров мы поняли, что место это было предназначено для меня. Я уже был знаком с подобными трюками — привыкаешь к удобному месту, потом на тебя начинают давить. А оставить теплое местечко страшно.

Иринка устроилась на полставки в школьную библиотеку. Библиотекарша собиралась уезжать, и в перспективе Иринке обещали полторы ставки. В самом начале учебного года внезапно заболела учительница химии и биологии в местной школе, и моей жене предложили вести ее уроки, тем более что заболевшая скоро должна была уйти в декретный отпуск.

Иринке помогло еще и то, что паспортистка по ошибке на штампе временной прописки не указала ее срока. Вообще нам везло. Все три года, что мы жили в Нижней Омре, там были ранние весны, поздние теплые осени и сравнительно мягкие зимы.

 

За все время только пять дней температура доходила до пятидесяти шести градусов мороза, и то при полном безветрии. Этот мороз прекратил начавшуюся было в поселке эпидемию гриппа.

Иринка дала несколько уроков в восьмых классах. Вскоре ей неожиданно предложили провести урок в десятом. Ученикам было сказано перед этим, что урока не будет, а Иринку отправили в класс, даже не представив. Наверное, шум в классе был выше нормы, пока не явилась директриса школы Ямова и не утихомирила класс.

После урока она позвала Ирину и объявила ей, что та с классом не справляется. «Кроме того, ваш муж, оказывается, сел за политику, да еще и не раскаялся». На сем преподавательская карьера моей жены кончилась. Некоторое время она еще спокойно работала в школьной библиотеке, но потом директриса стала уговаривать ее уйти, поскольку у нее (директрисы) могут быть неприятности. Иринка почему-то, вместо того чтобы сказать: «А мне плевать на ваши неприятности!» (сказать, прежде всего, самой себе), переживала, но другого выхода не было, и она, переживая, продолжала работать. Насчет полутора ставок уже разговора не было, после отъезда библиотекарши на ее место была принята другая с обещанием, «когда Ронкина уйдет», дать ей полторы ставки. С новой библиотекаршей Иринка оказалась в хороших отношениях, и та рассказала ей об этом обещании. Ямова пыталась натравливать эту женщину на Иринку, но у нее ничего не получилось.

Через некоторое время с Иринкой заговорила другая директриса — вечерней школы — и предложила ей взять несколько часов в неделю там. Иринка согласилась и до ухода в декретный отпуск служила в двух местах.