О нашей Оле

 

Около амбара, что стоял почти у самого оврага, разделявшего село на две части: верхний край и нижний край, летними вечерами собирались девушки и парубки.

Удобным было это место: амбар, он принадлежал Ивану Шкловскому, стоял несколько на отшибе, в глубине переулка и территория эта была ничейной, так как овраг одинаково принадлежал и тому и другому краю.

Если на сборище, расположенное где-нибудь в другом конце улицы, приходили парубки из ярка, то такие встречи нередко кончались кулачными потасовками.

Парни ревниво оберегали девушек своего края, и считалось для мужской половины позором, если девушка, например, с верхнего края, выходила замуж за парня с нижнего края.

В этом году весна была необычно ранней. Еще в начале апреля соломенные крыши домов с южной стороны совсем обсохли, снег быстро таял, и к середине апреля тронулась река.

Вечера на редкость стали теплыми и на улицах стала собираться молодежь.

Как только начало темнеть, к амбару подошли две девушки и уселись на облысевшее бревно. Сначала они молчали, потом шепотом, хотя рядом никого не было, заговорили.

 

— Оля, скучная ты сегодня, случилось что? - спрашивала подругу Пастушенкова Пелагея.

— Не знаю, - нехотя ответила Оля.

— Не об Андрее тоскуешь?

— Милая Полечка, - обняв подружку, горячо говорила Оля, — о ком же мне и печалиться, как не о нем?

Трудно было Оле скрывать свои чувства, ей и петь хотелось и плакать хотелось.

Радость встречи с Андреем часто стала сменяться затаенной тревогой о несбыточном девичьем счастье.

Еще в прошлом году на Пасху она встретилась с ним на качелях. И в первый раз он проводил Олю до этого амбара и они тогда долго сидели на этих же бревнах. На следующий день она снова увидела его у тех же качелей. Стоял он среди парней и выделялся своим ростом на целую голову от окружающих. Широкоплечий, со смуглым, немного скуластым лицом, он казался ей самым красивым парнем. Оле захотелось, чтобы он подошел к ней, она не сводила с него глаз. А он точно прочел ее мысли. Оля увидела, как он повернувшись к ней, улыбнулся и тут же шагнул в ее сторону. Зеленая сатиновая рубашка плотно облегала его высокую грудь, и Оля подумала: "Как, должно быть, он силен".

— Оля, покачаешься со мной? - как сквозь сон услышала она голос Андрея.

— Да, только не очень высоко, ладно? - нежно попросила Оля.

— Будь по-твоему.

Через несколько минут она стояла рядом с ним, крепко держась за гладкие деревянные стропы. Подножка была широкой и каблуки то и дело сползали с нее, стоять пришлось на носках, отчего Оля чувствовала неуверенность и страх.

Несколько сильных ритмичных движений Андрея, и они уже взлетали почти до уровня перекладины. Страх исчез, появилось задорное озорство: хотелось взлететь еще выше, увидеть людей через перекладину.

— Андрюша, давай еще выше.

— А ты не слетишь?

— Вверх не полечу.

— Держись, Оля, крепче держись.

 

Взмах, еще взмах. Ветер, казалось, вот-вот сорвет платок с головы. У самой земли движение было настолько стремительным, что сердце замирало и грудь наполнялась приятным холодком. Парни и девушки кричали:

— Андрей, смотри не перебрось Олю через перекладину!

— За землю не забудь ухватиться, — шутили парни.

— Андрей, не рассчитаться тебе с Василием.

Перед глазами Оли то небо раскрывалось своей сказочной синевой, то земля и люди неслись ей навстречу в вихревом движении, потом земля и небо слились в общий поток, все завертелось, закружилось; исчезли движения вверх-вниз, а Оля почувствовала, как из-под ее ног уплывает подножка, и вокруг нее кружатся люди, небо.

Андрей почувствовал, как ее обмякшее тело сползает. Он понял, что она сейчас сорвется. В какое-то мгновение он правой рукой крепко прижал Олю к себе, а левой держал стропу. Движения стали затихать, и когда они замерли, Андрей легко снял Олю на землю и увел в сторону. Никто не догадался, что у Оли закружилась голова и, что она, не помня себя, оказалась в объятиях Андрея. Он, смеясь и подшучивая, отнес ее в сторону от возбужденной толпы. И только когда она оказались одни, Андрей спросил:

— Что с тобой, Оля?

— У меня голова закружилась. Я не знаю, как ты только удержал меня.

— Да нет, Оля, ты сама крепко держалась, я только поддерживал.

— Пойдем, Андрюша.

Она не знала куда идти, а только ощущала его близость, и ей было приятно.

Они шли по переулку. Тишина деревенского вечера иногда нарушалась визгом девушек у качели. Остановились на берегу реки, зашли на большой плоский камень, на котором женщины стирали белье. В прозрачной воде отражались звезды, и оттого река казалась бездонной и это вызывало неосознанный страх.

— Вот такое, как в воде, я видела небо.

— Где? - тихо спросил Андрей.

— Там, на качелях.

 

Почему-то только теперь Андрей ощутил то чувство страха, какое он испытал в тот миг, когда понял, что Оля сорвется с качелей, но тогда он действовал, не прочувствовав того, что испытывал теперь, сейчас он более остро переживал этот момент, когда он обнял ее, чтобы удержать от неминуемой беды. Андрей, находясь во власти тех переживаний, обнял Олю, она покорно склонила свою голову на его грудь, и они замерли в первом тревожном поцелуе своей первой любви.

С тех пор прошел год. Сейчас она знала, что они любят друг друга. Родители Андрея согласны, чтобы он женился на ней.

Все это вспомнилось Оле, она еще ни с кем не делилась тем девичьим горем, какое выпало на ее долю. И вот только теперь, сидя у амбара, она решила поделиться с подругой своими переживаниями.

— Поля, не хотят мои родители, чтобы я шла замуж за Андрея, особенно противится отец.

— И что они вмешиваются в твою жизнь. Ясно ж, как божий день, что тебе, а не им жить с Андреем. Чем же он им не по душе?

— Он? Что ты, Поля. О нем они ничего плохого не говорят. Все об отце его ведут разговор. Говорят, что отец Андрея всю жизнь не работал, хозяйством не занимался, а все с папкой ходил. Раньше ходил в волость, а теперь в сельсовет. А Мак сим знаешь что сказал? "Если, - говорит, - ты выйдешь за Андрея замуж, я тебе и ему ноги переломаю".

— Да что ему-то что, понимаешь, не дорос он до того, - успокаивала Поля.

— Брат он мне, и люблю я его почему-то больше других. И как мне хочется, чтобы Максим радовался моему счастью, а выходит все наоборот. И отец, и мама, и Максим — все они помешались на Кукшинах, советуют идти за Василия, а он мне не люб. А знаешь, Поля, что я решила?

Полина настороженно посмотрела на подругу, промолчала.

— Если они откажут сватам Андрея, я убегу.

— А как Андрей?

— Он согласен, еще на масленицу сам говорил мне об этом, но я тогда побоялась. Убегу я, Полечка, все равно убегу.

Она обняла свою подругу и горько заплакала.

 

— И что ты мучишь себя, может, все будет не так, как ты размалевала, может уладится.

И Полина начала успокаивать свою подругу, приводя много примеров, когда родители сначала не соглашаются, а потом идут на уступки молодым.

Девушки и парни собирались у амбара. Подошли парни с той улицы, где жил Андрей.

— Что приуныли, девоньки? - обратился Петр Медянский к Полине и Оле. - Или скучаете о ком, аль может мама дома обидела?

Петр сел рядом с Олей. Он жил по соседству с Андреем и дружил с ним. И совсем недавно Петр засватал Полину, скоро должна быть свадьба.

— Ты, Петя, что-то один прибежал? - спросила Полина. — А где же Андрей?

— Андрей сегодня не придет, — после некоторой паузы проговорил Петр.

— Родители не пустили, аи сам не захотел, - подшутила Полина.

— Не до шуток, Поля. Сегодня Андрей ходил в магазин и там ему кто-то сказал, что Кукшины собираются к Оле засылать сватов.

— А когда не сказал? - спросила Оля.

— Да говорят, на этой неделе. Так что, жди, Оля, - проговорил Петр.

— Вот что, Петя, веди нас к Андрею, - решительно сказала Оля, — одним нам идти как-то неловко, а втроем сойдет.

— Что ж, к Андрею, так к Андрею, - вставая с бревна весело шутил Петр, лишь бы не к Василию.

Не успели они перейти через мост, что лежал над оврагом, как у амбара запели: "Посияла огырочки блызько над водою, сама буду полываты гирькою слезою".

Сочные девичьи голоса сливались с мужскими и песня, как крылатая птица, плыла над селом, тревожа первый сон жителей села. Одна песня сменялась другой. И когда Оля с подругой Полиной и ее женихом Петром подходили к дому Андрея, им слышалась песня:

 

"Виють витры, виють буйни,

аж дерева гнуться,

ох, як болыть мое сердце".

Когда они подошли к дому, Андрей стоял у калитки.

— Вот и мы, - смеясь, проговорил Петр, — ушел один, а пришел с компанией. Андрей, поздоровавшись с девушками, предложил Оле отойти в сторону. Потом Петр с Полиной, Андрей с Олей пошли к Бурлуку. У каждой пары был свой, когда-то ими облюбованный камень. Андрей с Олей долго говорили о том, как пожениться, как избежать людской молвы. И когда на селе молодежь разошлась по домам, Андрей, Оля, Петр и Полина пошли к дому Оли.

Окно горницы, что выходило во двор, было открыто, через него Оля забралась в горницу, собрала узелки с тем, что было самым необходимым, подала их ребятам и, молча всплакнув, простилась с домом.

Людской молвы избежать было невозможно. Па второй день знало все село, что Оля Викторенкова убежала к Андрею Коркишкиному без согласия своих родителей.

Отец молчал, мама плакала. В доме было так скверно, что все, даже самые маленькие, притихли и разговаривали шепотом. Три дня отец молчал и только слышно было, как он тяжело вздыхает, у него за эти трое суток прибавилось седых волос, осунулся, под глазами появились морщины.

Мама плакать перестала и пыталась заговорить с отцом, но тот твердил одно и то же: "Какой позор, какой позор на нашу семью".

В таких случаях он обычно пытался еще что-то сказать, но потом отмахивался в сторону мамы рукой и уходил во двор или в горницу.

На четвертый день, когда мы все сидели за столом, завтракали, к нам пришла тетя Маруся, жена Степана, старшего брата отца. Они жили рядом. Поздоровавшись, она обратилась к отцу:

— Силантий, похоронил ты кого, чи у вас все подворье сгорело? Что ты молчишь? Мой Степан по неделе молчит, так мы к тому привыкли, а что ты нос повесив?

 

Тетя Маруся говорила бодро, с веселыми нотками в голосе и от этого в комнате стало уютнее, светлее.

— Или она первая на деревне так сделала, или в подоле вам принесла, - настойчиво разубеждала она отца. — Любит она своего Андрея, да и он, говорят, ее тоже любит, а вы заладили одно: Василия, да Василия. А ей не нужен ваш Василий, ей Андрей по сердцу. Сами вы во всем виноваты, сами и расхлебывайте эту кашу. Да нашелся б моей Гальке такой Андрей, так я б на другой день бы свадьбу сгуляла. А вы тут раскуксились, срамота одна, глядеть на вас тошно.

— Да что ж нам теперь делать, куда нам деваться от такого позору, — тихо проговорила мама.

— И какой же тут у трясци позор, дочь вышла замуж не через дверь, а через окно, впотьмах перепутала двери с окном.

— Если б вышла, а то без свадьбы убежали, - грустно сказал отец, - без свадьбы, без венчания.

— О, наишов о чем тоскувать, да их теперь половина не венчанными выходють. Не горюйте, кум, мы их и обвенчаем и свадьбу сгуляем, - весело заключила тетя Маруся.

— Кто же теперь пойдет на эту свадьбу, - с сожалением вымолвил отец.

— Э, да була б закуска да вино, а людей будэ полно, - смеясь, говорила тетя.

— Да мы теперь согласны и свадьбу сыграть, да как на это посмотрят его родители.

— Это не ваша беда, родители согласятся. Николай Коркишко не из гордых.

— Сделаем так, что и сваты придут и магарыч распивать будем, все будет как у людей.

После завтрака отец, мама и тетя Маруся ушли в горницу и долго там обговаривали, что и как делать.

Через неделю пришли Оля с Андреем, они просили у отца с мамой прощения.

Родители простили. Мама с Олей остались на кухне, а Андрея отец увел в горницу. Кончилось все это тем, что все сели за стол ужинать, взрослые распили бутылку самогона, говорили весело. После ужина Оля осталась дома, а Андрей ушел.

Вскоре пришли сваты, все обговорили и решили на троицу сыграть свадьбу.