«ЗНАЕТЕ, КТО ПРАВИТ НАМИ?»

 

Думаю, пришло время рассказать подробнее о Несторе Аполлоновиче, каким я его запомнила. Это был небольшого роста, худощавый, круглолицый, неброской внешности человек. Помню его чуть заметную улыбку на полных губах и большие лучистые глаза - черные, внимательные. Волосы тоже черные, красивая шевелюра. Он был почти глухой (Сталин так его иногда и называл - Глухой), носил слуховой аппарат в виде наушников. Говорил тихо и внушительно, повышал голос только тогда, когда сердился или выступал с речью. Он был прост в обращении, всюду ходил без телохранителя. Не чванился своим положением и другим запрещал зазнаваться. Никогда никого не унижал. Мог неожиданно появиться на предприятии или, например, в школе, просто поговорить с людьми, выслушать их проблемы, всегда старался помочь. Никто его не боялся, наоборот - уважали и любили.

 

Однажды он меня спросил, довольна ли я своей жизнью, не слишком ли строго относится ко мне свекровь.

- Ведь батумцы - капризные люди, - заметил он, - и очень держатся за свои устарелые обычаи. Если тебя тут будут притеснять, немедленно сообщи мне, я сумею всех поставить на место.

Помню еще такой случай. Мы с мужем обедали у Сарии и Нестора. Вдруг кто-то постучал в дверь. Вошла соседка - Раиса Исааковна Леви, известная в то время портниха в Сухуме. Счастливая, улыбающаяся, она подошла к Нестору и положила перед ним на стол сверток с копченой рыбой, которую он очень любил.

- Нестор Аполлонович, это вам, ешьте на здоровье!

Лакоба смутился, но она объяснила, что рыба керченская, очень вкусная и привез ее брат, которого Нестор когда-то спас от голода. Нестор Аполлонович продолжал смотреть на нее, явно не понимая, о чем она говорит. Тогда Раиса Исааковна напомнила ему, а заодно и всем нам, как было дело.

В 1932-1933 годах в Керчи был голод. Многодетный брат Раисы Исааковны написал ей письмо о том, что его семья голодает. Она со слезами прибежала к Сарии и стала читать письмо брата. В это время вошел Нестор, спросил, что случилось. Женщина разрыдалась и протянула ему письмо. Нестор прочел и сказал: «Известие очень неприятное. Всем мы, к сожалению, не в силах помочь, но в данном случае постараемся что-нибудь сделать». После некоторого раздумья он кому-то позвонил и узнал, что на следующий день идут катера за очередным грузом в Крым. Потом выписал Раисе Исааковне мешок муки, немного крупы и сказал, что она может отправить посылку на катере, а он позаботится, чтобы ее вручили адресату.

Сияющая соседка сообщила, что теперь ее брат живет хорошо и помнит, что своей жизнью он обязан Нестору Аполлоновичу. И вот теперь он приехал к сестре в гости и привез эту вкусную рыбу.

А однажды кто-то подарил Сарии огромный торт. Назия очень любила сладкое и все ходила вокруг него, но торт не разрезали - ждали Нестора Аполлоновича. Когда тот пришел, то распорядился отослать торт в детский дом.

 

Когда я получила паспорт, Эмды и Сария решили, что надо отметить день регистрации нашего брака. Стол накрыли посемейному. После работы к нам зашел Нестор Аполлонович. Он выглядел очень усталым, сказал, что было много посетителей, но он непременно хотел поздравить нас с официальным бракосочетанием и от души пожелать счастья и долгой жизни.

После ужина Нестор Аполлонович подозвал меня:

- Я хочу с тобой поговорить наедине.

Мы с ним перешли в другую комнату.

- Знаешь, моя дорогая, - начал он, - я все понимаю. Я очень уважаю твоего отца и всех твоих родных. Но если я сей час что-то для них сделаю, меня могут упрекнуть: вот, девочку взяли, теперь начали сразу выделять ее семью. Пусть пройдет какое-то время, мы освободим в вашем доме еще какую-нибудь комнату. Твой отец - строитель, подберем ему подходящую работу. Но все это можно будет сделать не сразу и не для него одного, - продолжал Нестор Аполлонович, - постараемся помочь еще нескольким людям, чтобы не говорили: Лакоба помогает свойственникам. Ты же понимаешь, в моем положении заметен каждый шаг, нельзя давать повода для упреков. Я хочу вернуть всем все, что можно. Мы будем строить новые дома, постепенно освободим квартиры, в которые нам пришлось подселить людей. Вернем дома прежним владельцам. Но я не могу сразу все сделать так, как хочу.

В конце разговора Нестор Аполлонович вспомнил добрым словом моего деда Яхью. Подчеркнул, что он построил заводы, благодаря чему многие люди имеют работу.

Потом он меня отпустил, я вышла в сад и присоединилась к Сарии и Назии, которые сидели под фруктовыми деревьями. Вечер был весенний, теплый. Через некоторое время подошел Нестор Аполлонович, сел возле нас и стал рассказывать анекдоты. Мы громко смеялись, а он продолжал шутить.

В это время открылась калитка, и во двор вошли две женщины. Одна была во всем черном, другая, помоложе, вела ее под руку. В руках они держали корзины. В одной оказались сыр, кукурузная мука и еще что-то, а в другой - вино и индюшка. Женщина постарше с плачем подошла к Нестору Аполлоно-

 

вичу, видимо, она его знала. Скороговоркой, всхлипывая, стала ему жаловаться на абхазском языке. Нестор Аполлонович ее усадил, напоил водой и ласково заговорил с ней. Велел успокоиться и объяснить, что ее привело к нему. Женщина рассказала, что она многодетная, больная и не может работать в колхозе, пока не окрепнет, еще говорила о недоимках и о том, что старший сын выступил в ее защиту, не сдержался и обругал председателя колхоза, за что взят под стражу. Муж у нее умер, и главой семьи является старший сын. Нестор Аполлонович был возмущен. Он что-то записал в блокнот и обещал помочь. Затем велел Сарии их накормить и оставить ночевать, так как было уже поздно. Но женщины запротестовали, сказали, что у них родственники в Сухуме и им есть где остановиться. Женщина помоложе хотела отдать Сарии корзины. Нестор неожиданно вспыхнул и сердито сказал:

- Кто вам сказал, что мне надо приносить все это? Если еще кто-нибудь придет с приношением, в дом не пущу!

Сария вмешалась в разговор и разрядила обстановку. Нестор Аполлонович с минуту помолчал и ласково обратился к женщинам:

- Во всем этом вы сами нуждаетесь. Лучше отнесите до мой и накормите своих детей.

Женщины, низко кланяясь и благословляя его, ушли. На второй день их просьба была удовлетворена, а председатель колхоза получил выговор.

В другой раз я была свидетелем такой сцены. Сария меня за чем-то позвала, я тут же поднялась к ним. Посреди столовой стоял Нестор Аполлонович, а перед ним с виноватым видом - М. Чалмаз, М. Лакоба, К. Семерджиев, К. Инал-Ипа, Б. Зантария и еще два незнакомых мне человека. Нестор был сердит и, видно, уже долго их распекал. Я успела услышать конец разговора. Лакоба возмущенно говорил:

- Вы, наркомчики, зазнались и много себе позволяете. Кто вам дал право унижать человека да еще задевать национальные чувства! Запомните: все живущие у нас в Абхазии люди неабхазского происхождения являются нашими гостями, а абхазцы всегда отличались гостеприимством, из-

 

вольте это не забывать. Мы должны мирно жить и работать со всеми.

Немного успокоившись, он сказал, тихо, но очень твердо:

- Нас так мало, и мы должны уважать всех, кто хочет с нами жить и работать, независимо от происхождения и национальности. Чтобы больше подобного не слышал, шкуру спущу!

Мужчины, как провинившиеся школьники, опустив головы, потихоньку потянулись из комнаты. Нестор Аполлонович покачал головой и произнес с досадой:

- Выскочки...

Здесь я хочу сказать, что сам Лакоба как национальный лидер никогда не делал различий между людьми по национальному признаку или вероисповеданию. В многонациональной Абхазии все населявшие ее народы пользовались равными правами с коренными жителями. Подбор кадров в центральных советских и партийных органах точно соответствовал национальному составу республики. В республиканское руководство: Президиум ЦИК, Сонар ком, бюро обкома партии - входили абхазы, русские, грузины, армяне и греки - представители основной массы населения Абхазии. В школах дети обучались на русском, абхазском, грузинском, армянском и греческом языках. Работали абхазский, русский, грузинский и греческий театры.

Была и такая история. На одном курсе с Назией учился юноша из княжеской семьи по имени, кажется, Георгий Ан-чабадзе. Он вел себя вызывающе, требовал особого внимания к своей персоне и мог, например, заявить какому-нибудь своему сокурснику:

- Ты крестьянин, а я князь!

Слухи об этом дошли до Лакоба, и он пригласил молодого человека к себе домой.

Я спускалась по лестнице, когда услышала голоса во дворе. Это были Нестор Аполлонович, который только что пришел с работы, и Георгий. Мне очень хотелось услышать их разговор, поэтому я тихонечко вошла в прачечную на первом этаже нашего дома и подкралась к окну, которое выходило во двор.

 

Нестор Аполлонович пригласил гостя в дом, но тот отказался, поэтому они остались во дворе. Лакоба попросил юношу представиться. Тот назвал себя, особо подчеркнув свое княжеское происхождение.

- Знаешь, - заметил Нестор, - все князья получили свои титулы не за то, что были красивы или статны, а за заслуги перед отечеством. До меня дошли слухи, что ты себе очень много позволяешь. А что ты сделал для своей родины такого, что дало тебе право кичиться своим княжеским происхождением?

Потом он сказал, что у нас в Абхазии князья и дворяне вообще мало чем отличаются по своему положению от свободных крестьян и что Георгий ведет себя недостойно.

- Если ты хочешь, - внушал ему Нестор, - чтобы люди относились к тебе с уважением, ты должен чем-то отличаться от других в лучшую сторону: своим характером, своим поведением, своими успехами в учебе. Тогда ты сможешь гордиться своей фамилией.

Я никому не рассказывала об этом случае - это значило бы признаться в том, что я подслушивала. Но вскоре Назия заметила:

- Не пойму, с чего это наш Жора так изменился. Такой прилежный стал, внимательный и к занятиям готовится теперь вместе со всеми.

Спустя некоторое время Назия и ее однокурсники отмечали чей-то день рождения. Веселились, выпили, и вдруг Жора встал и громко сказал:

- Знаете ли вы, кто правит нами, нашей маленькой республикой?

Назия насторожилась, ожидая услышать что-нибудь неприятное. А Георгий продолжал:

- Такой человек раз в сто лет рождается! Он сумел, не оскорбляя, не унижая меня, объяснить, что я позорю своих пред ков, что я должен свою фамилию заслужить. И я все для этого сделаю!

Не знаю, как потом сложилась судьба Георгия Анчабадзе. Вскоре начались репрессии, и многие представители аристократических фамилий попали в их страшное колесо.

 

...После реабилитации Нестора Аполлоновича состоялся вечер в Сухумском драмтеатре. Со всех концов Абхазии приехали люди, чтобы почтить его память. Их было так много, что зал не мог вместить всех. Каждый старался выступить, рассказать о своей встрече с Лакоба. Одним Нестор Аполлонович оказал материальную помощь, другим предоставил возможность учиться или работать, кому-то помог достать лекарства, кого-то защитил от несправедливости... На вечере выступали не только абхазы и грузины, но и греки, армяне, русские: Лакоба старался помогать всем, независимо от национальности.