ОТЧАЯНИЕ РОДИТЕЛЕЙ
Узнав о моем замужестве, отец пришел в страшную ярость. Соседи мне потом рассказывали:
— Мы думали, он сошел с ума. Всегда такой тихий, интеллигентный человек, а тут просто разбушевался, кричал на весь
двор: «Что со мной сделала лакобовская семья! Моя дочка даже как барышня еще не одевалась, она еще в школе учится! Что, не могли год или два подождать?»
Его долго не могли успокоить, он плакал как ребенок.
Мама во время моей свадьбы была в деревне у деда — Кадыр сильно заболел, и она, младшая дочь, ухаживала за ним. Когда маме сказали, что я вышла замуж, она едва не лишилась чувств.
Она приехала в тот же день — от Моквы до Сухума всего час езды на машине. Ее попутчицей оказалась Назия Хонелия, бывшая няня Рауфа, которая возвращалась от своих родственников из Очамчирского района. Эта женщина очень любила всю семью Лакоба. Она постаралась еще по дороге успокоить маму.
— Подумай, — говорила Назия, — предположим, заберете вы дочку обратно. Поднимется шум — некрасиво получится, сама понимаешь. Да и девочку не надо тревожить.
Мы увиделись с мамой не сразу, только через два или три дня. Ее братья Мексуд и Темур жили со своими семьями неподалеку. Они уже не один раз побывали у нас дома — пытались объяснить отцу, что следует смириться с неизбежным. Улучив момент, когда он куда-то вышел, они стали уговаривать маму помириться с семьей зятя.
В конце концов она согласилась навестить меня втайне от отца и вместе с братьями пришла в дом, где я поселилась после свадьбы. Увидев меня, она опять начала плакать, а братья ее увещевали:
— Посмотри, какая она счастливая, так и летает, ее же узнать теперь невозможно — разодета как принцесса. Гамида все спрашивают: «Где ты нашел такое чудо?»
Убедившись, что со мной все обстоит благополучно, что я попала в хорошую семью, мама вернулась домой немного успокоенная. Ее только по-прежнему смущала разница в наших с мужем годах, ведь мне было всего пятнадцать с половиной.
Другие мои родственники и друзья к моему замужеству отнеслись по-разному. Некоторые считали, что я слишком
молода, другие были уверены, что меня обманули. Но дело было сделано, и вскоре большинство близких примирились с моим браком. Только отец, который безумно любил меня, все не находил себе места. Сария заставила меня послать ему записку, в которой я просила у него прощения и уверяла, что вышла замуж по доброй воле. Однако я предчувствовала, что мое письмо произведет обратное действие. Так и вышло: отец окончательно потерял самообладание, ворвался в дом Лакоба и наделал много шума. А потом он написал жалобу на Нестора и отправил ее в Тбилиси.
Я долго не могла понять, почему мое замужество привело отца в такую ярость, и, только оказавшись за решеткой, смогла найти этому объяснение. Я думаю, отец не мог смириться с тем, что я, несовершеннолетняя, без его согласия вошла в дом большевиков — тех, кого он считал своими врагами. Он не верил новым хозяевам жизни, к которым относил и Лакоба, не верил в прочность существующего строя, который уже проехался тяжелым катком по нашей семье и семьям наших родных и друзей. Повальных преследований и арестов пока не было, но из Москвы уже доходили тревожные вести. Отец боялся за меня.
