ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

БРАТ МОЙ - ГЕРЦ

 

Оставленные партизаны были очень обижены, особенно на начальника штаба Мерзлякова, но делать нечего. Злились также и на наших товарищей, которые недостаточно и нерешительно сопротивлялись этому произволу.

Через некоторое время на нас наткнулись партизаны отряда „дяди Васи", расположенного в Краснослободском районе Минской области. Это был отряд, организованный под Белостоком из бывших военнослужащих, попавших в окружение и тоже двигавшийся на восток для соединения с Красной Армией. По пути этот отряд, увеличившийся за счет местных жителей и бежавших из гетто до 1000 человек, остановился и расположился у реки Лани, вдоль бывшей границы СССР с Польшей.

Когда нас, бывших щорсовцев, привели в лагерь, командир Васильев Василий Алексеевич (дядя Вася) сразу принял и зачислил в свой отряд. Брат мой Герц очень переживал, особенно когда слышал замечания о наших "боевых способностях" и разные анекдоты. Мне он всегда говорил, что должны, обязаны личным примером доказать, что мы такие как все - не хуже, а может, и лучше. Я с ним был в одном взводе. Несколько недель "тихой" жизни вернули нам равновесие и здоровье. У Герца прошла дизентерия, а моя рана почти зажила, сестра Рая - в санитарном взводе медсестрой. Все это время мы думали о семье, оставшейся в Волчьих Норах, надеясь...

А пока тяжелой дождливой осенью мы принимали участие во всех крупных и мелких операциях. Особенно

 

вспоминается атака на краснослободский гарнизон, где впервые взяли в плен эссесовцев-голландцев. Оказывается, у немцев были помощники из всех оккупированных стран.

Не было случая, когда нужны были добровольцы для выполнения задания, чтобы рука Герца не была поднята. Он как будто искал... хотел этим доказать. Не раз командир говорил:

- Нужны еще двое, ведь Герц не пропустит.

В воскресенье, 14 марта 1943 года, меня - пулеметчика, с моим вторым номером Володей по кличке "Белорус", с полуночи поставили в так называемый "секрет". Охраняем подходы к нашему лагерю. Остальное наше отделение в количестве десяти партизан отправлено на разведку в район Ганцевич. Недавно прошли сильную облаву немецких войск, уходили от столкновений с превосходящими силами противника. И все это время были в постоянном движении и стычках.

Итак, мартовский рассвет, утренние заморозки. Издали к нам приближается колонна. Наши возвращаются с задания. Начал считать - один, два, три... - дошел до семи и все. Нет более. Значит не хватает троих. Сердце сжалось. Герца, Герца нет, не может быть, чтобы он упустил такую возможность. С приходом в лагерь выяснилось: отделение дошло до опушки леса, впереди в около четырехстах метрах деревня Чудин. Высылается разведка из троих. Конечно, Герц среди них.

- Дошли до первых домов,- докладывает командир отделения. - Слышны взрывы гранат и пулеметные очереди - попали в засаду. Прождав около получаса, решили вернуться в лагерь доложить. Враг в деревне, судьба разведчиков неизвестна.

Поздним утром послан взвод выяснить судьбу разведчиков. Я в их числе. Подходим к опушке, издали видно движение крестьян. Россыпью вперед, доходим - врага нет. Наткнулись на три трупа. Наши. Тело Герца было особенно изуродовано, проколото штыком, как сито. На левой ноге ниже колена - повязка, значит, был ранен. Взяли хоронить. Местные просили - не на клад-

 

бище, около, боятся наказания оккупантов. Рассказывали, что латыши взяли несколько подвод до Ганцевич, еще не вернулись.

И вот Герц, мой сильный и смелый брат, не знающий страха и риска, пример и гордость моя, лежит мертвый, изуродованный, бледный, как снег, как будто с улыбкой - на лице.

Всегда были вместе, во всех крупных и мелких операциях, обвиняю себя - надо было настоять и пойти вместе, я бы открыл огонь. Может, врага и не допустил, ведь видно, что он был ранен. И так, грызя себя, сдерживая слезы, похоронили.

Перед возвращением в лагерь вернулись подводы из Ганцевич. Короткий рассказ возчиков-крестьян:

Отвезли карателей-латышей. На одной подводе убитый латыш и двое тяжелораненых. Из разговоров карателей поняли: хотели раненого партизана живьем взять в плен.

«Бросай оружие!» - крикнули ему. По их приказу Герц отбросил автомат, но сам встать не смог.

«Вставай! Руки вверх!»

Партизан сказал:

- Я ранен в ногу. Помогите встать.

Когда каратели-латыши приблизились, чтобы его поднять - два взрыва...

Вот и весь рассказ.

Мой родной, красивый, незабываемый Герц, что искал - нашел. Доказал - мы тоже умеем воевать и с честью умереть.

Какая-то апатия, пустота овладела мною. Обнимаясь с младшей сестрой, как будто прощался. Наверное, заметили в отряде. Отняли временно пулемет, стал стрелком. Но партизанская жизнь продолжалась со всей интенсивностью.

В апреле 1943 года неудачная попытка дойти до места базирования родителей. Как потом оказалось - уже было поздно. В живых их уже не было.

Советская Армия приближается, бои усиливаются. Врагу не даем покоя. Началась так называемая «рель-

 

совая война». Накануне подхода фронта получаем приказ атаковать и захватить железнодорожные станции Люща и Бостынь на линии Барановичи-Лунинец. У нас большие, болезненные потери - более ста человек убитых, около трехсот раненых, задание не выполнено - станции не взяты. Оказывается командир Пинского соединения „Комаров" (Корж Василий Захарович) хотел преподнести подарок 1-му Белорусскому фронту. Не удалось, и как оказалось, было совсем не нужно. На следующий день несколько залпов советской артиллерии и один заход самолётов привел к освобождению этих железнодорожных станций без боя.

Быстрое продвижение Советской Армии в июле 1944 года, парад партизанского соединения в Пинске. И я, партизан отряда имени Дзержинского под командованием Н.М.Ломейко, в строю. Шагаем вместе, воодушевленные, на трибуне много военачальников и гражданских. Среди них и наш командир соединения В.3. Корж. После парада и короткого отдыха снова строимся.

Вызывают по списку. Три шага вперед. Меня тоже:

- Левое плечо вперед, шагом марш!

И я мобилизован. Стал солдатом. 215-й полк 61-й армии генерал-полковника Белова. Получили обмундирование, оружие, разделили по ротам. Оказалось, четыре земляка попали в нашу роту. Один из них со мной в одно отделение. Звали его Деречинский Цодик. Это произошло так быстро, что не успели опомниться. Честно говоря, я думал, что для меня война окончилась. Но на судьбу не повлияешь.