Хрущев (беседа со Старковым)

 

Я ушла в 1962 году. В 1964-ом они его выгнали, Суслов и компания.

В приемной Хрущева сидели НКВДшники, они старались не соединять меня с Хрущевым. Один его помощник, Лебедев, так и сказал: - Вы очень плохо влияете на Никиту Сергеевича, и мы вас постараемся изолировать.

В экстренных случаях я звонила домой Нине Петровне и просила ее передать, чтобы он мне позвонил. Но сколько можно так звонить?

Я работала над процессами Бухарина и других. По всем процессам были составлены докладные записки. Но они уговорили его не публиковать. Он вызвал меня.

- Знаешь, если сейчас это опубликовать, это нас дискредитирует, мы к этому вернемся лет через пятнадцать.

Я ему сказала: - Никита Сергеевич, в политике такими категориями не мыслят. Вы сами роете себе яму. Через пятнадцать лет нас с вами здесь не будет.

И я как в воду глядела. Потом на пенсии он несколько раз передавал, просил прийти. И Нина Петровна звонила. Теперь она умерла, бедная. Но я не пришла. Когда была возможность, он этого не сделал, а теперь что мне с ним - перемывать кости?

Были ли люди, с которыми он мог бы реально работать? Нет. Его поддерживал искренне Микоян. А вот, например, Подгорный, который считался его самым близким другом и выдвиженцем, он же его продал. Он перед отъездом в отпуск, свой последний отпуск, говорил с Подгорным, что я слышал, что у вас заговор. Вы хотите меня снять. Так Подгорный бросился к нему со слезами на шею. Что ты? Что ты? Зачем ты веришь таким сплетням? Вот так они двурушничали. Я говорю - это банда, они на все способны.