Работа в ЦК в пятидесятых годах

 

В марте 1954 года я послала из ссылки заявление Хрущеву, на клочке бумаги. Как только он получил, сразу дал указание в МГБ. В мае я получаю телеграмму от родных - состоялась твоя реабилитация. Когда я приехала, мне позвонил помощник Хрущева, что назначен прием. Но я отказалась, у меня уже билеты, я должна ехать за мамой. Поехала в Баку. Мама сразу не могла ехать из-за Вари, и сама она болела. Я оставила в Москве доверенность на обмен квартир, но без меня не разрешили.

Когда вернулась, снова позвонил помощник Хрущева, и вскоре я стала работать. Во всяком случае в январе, когда родился Андрюша, я уже располагала машиной. Ходила к военному прокурору, генералу Китаеву, насчет Бори. После этого, в октябре, он приехал. Не дождавшись реабилитации.

Тогда в пятьдесят пятом году Китаев много помог. Например, это он сказал, что в уголовном кодексе нет ссылки на вечное поселение. Постановление ЦК отменило ссылку. И тогда все ехали, а потом реабилитировались.

Юсуфа Касимова привели ко мне в кабинет прямо в тюремной одежде. Его вызвали на перерасследование.

В ЦК окружение было жуткое, они говорили:

- Почему они все сюда едут, эти реабилитированные? Что там работы нет для них, в Сибири? Пусть там восстанавливаются и работают в местных партячейках. Надо не пускать их в здание ЦК, а выходить к ним в бюро пропусков.

Обедали в столовой. Наберешь на поднос и идешь за столик. Ни один не сядет за этот столик. Алексей Ильич Кузнецов устроил демонстрацию. Идет с полным подносом и громко на весь зал:

- А я вот сейчас к Ольге Григорьевне Шатунонекой сяду...

Ко мне были прикреплены два шофера: Аня и Виктор. Аня однажды сказала мне: - Ольга Григорьевна, мы оба агенты НКВД. Но я не очень стараюсь, а Витька старается. Когда я передаю ему смену, он расспрашивает обо всем, что было в его отсутствие.

В бюро пропусков списки всех, кому выписывали пропуска ко мне, передавались на Лубянку. Об этом управляющему делами ЦК Пивоварову

 

сказал сотрудник НКВД.

Телефоны тоже прослушивались. Однажды иду я по коридору второго этажа, а мой кабинет был на третьем. Встречает меня инструктор Грачев. Он работал не в моем отделе, но я знала, что он пришел с Лубянки - берет под руку и подводит к концу коридора, где стоят железные шкафы. Шкафы в это время были распахнуты, и было видно, что там аппаратура.

- Ольга Григорьевна, как вы думаете, что это?

Я говорю: - Видимо, это ремонтируют телефонную аппаратуру.

- Вы знаете, где я раньше работал?

Я говорю: - Да.

- Так вот, здесь подключены на прослушивание телефоны. Если хотите, чтобы не слышали, что вы говорите, то отходите от телефонов и стола к другому концу кабинета, - а кабинет был огромный, больше, чем вся эта квартира, - где стоят стальные шкафы, и там негромко разговаривайте.

Все-таки добрые люди тоже там были.

Молодой сотрудник органов, направленный к нам для помощи, спросил:

-    Ольга Григорьевна, как вы не боитесь? с вами может случиться автомобильная авария.

-    А как же в семнадцатом году мы шли на фронт, мы же не боялись умереть?

Дома тоже в телефоне был жучок, чтобы подслушивать что говорится в комнатах. Степа нашел и вынул. Почтовый ящик взламывали семь раз, каждый раз вызывали мастера для починки, ему надоело, он сказал - к вам лазят, поставьте другой замок. Что же мне, амбарный замок на почтовый ящик вешать?