Ко мне всегда дети шли

 

Ко мне всегда дети шли. В лагере начальник котельной говорит:

-     Мы с женой как прикованные, никуда не можем пойти вечером, дочка ни с кем не остается.

-     Ну не может быть, со мной бы осталась, меня дети не боятся.

Он выписал мне наряд на работу в ночную смену. Вечером пришли к ним, она смотрит, я говорю: - Иди сюда, иди ко мне, Люба.

Она подходит так робко, я ее взяла на колени, а у самой слезы ручьем.

-     Тетя, почему вы плачете? - слезы мне вытирает.

-     У меня тоже такая девочка дома осталась...

Она от меня не отходила. Как я приду, родители могли идти, куда хотели - я ее накормлю, умою, спать уложу, сказку расскажу и свет гашу. А они говорили - она так не ляжет, только со светом, и мы ее два часа укладываем. Они были так довольны. Целый стол наготовят, накроют, едой уставят. Но мне было неудобно, с краешку возьму два-три пирожка. С собой предлагают, но с собой все равно ничего не пронесешь, на вахте отнимут, если только между ног, но пирожки неудобно.

 

И так он мне выписывал наряды в ночную смену. А ночью иду сама в лагерь. Если остановят, видно - серая юбка, бушлат, говорю, из ночной смены, могут проверить. И днем работаю и вечером. Так это же лучше, чем в бараке сидеть - в теплой чистой комнате, с ребенком.

И в ссылке в Енисейске как-то сказали, что сдается комната, я пошла. Женщина с ребенком на руках.

Я говорю: - Вы сдаете?

- Да мы уж раздумали, ребенок первый, плачет, как незнакомого человека увидит.

Девочка прячется у нее в плечо. Я говорю: - Ну что ты, что ты прячешься? Иди ко мне, у меня тоже такая есть! - она и пошла.

Мать была поражена, никогда такого не было, чтоб к постороннему пошла. Потом она от меня не выходила, так что они даже сказали хозяйке, у которой сами снимали полдома - чтоб не сознаваться, что они сдали комнату за кухней - что они няньку для девочки наняли.