Возвращение с Колымы

 

В сорок пятом мой срок истек, но выехать никому не разрешали. Потом вам сказали, что Анастас Микоян смог добиться у Сталина для меня разрешения на выезд.

 

Юрий в письме к Виктории Борисовне написал, что просит ее помочь говорить Марусю уехать в комнату, которую он достал для нее. Виктория Борисовна приехала.

"Как же я могу сделать, чтобы ее не было, если вы не можете?"

Юрий поехал встречать поезд в Александров. Поезд был – теплушки. Номера у него не было, он шел кое-как, в Александрове встал где-то на запасных путях. И он, приехав в Александров, провел там вечер с Сергеем Борисовым, поезда они не нашли.

Я приехала в Москву, позвонила с вокзала, Алеша, ты и Настя поехали меня встречать. У Виктории Борисовны не действовала нога, она была парализована, наверное, от недоедания.

Ты помнишь, как вы меня встречали?

Помню, но плохо.

Что же ты ничего не помнишь? Ведь ты уже большая была!

Не знаю.

 

[Джана: Не знаю, говорю я. А про себя думаю, что, наверное, вся эта моя жизнь без матери и война отбили у меня память. Очень мало я помню и все как-то обрывками. Из той встречи помню только одно: слякоть, мы стоим в начале перрона на Ярославском вокзале, везде узлы и чемоданы, и худая незнакомая женщина в темном пальто - наша мать. Тот день просвечивает мне как сквозь туман. Я восстанавливаю его только с маминых слов.]